Каким-то неведомым образом они пришли к нам оттуда. Впрочем, если верить Палладе, они уже все мертвы. Тем не менее над Ахиллесом висит приговор Судеб, и я его исполню.
– Когда? – спросил потомок дарданов, явно просчитывая в уме возможные ходы и их последствия.
Не зря, не напрасно Приам управлял величайшим городом на земле вот уже более полусотни лет. И пусть его возлюбленный сын обещал Пелиду верную дружбу, так ведь Гектор не был царем. Самым доблестным воином – да, и хотя судьба всех жителей Трои частенько зависела от его меча, отец Астианакса никогда не задумывался ней всерьёз. Эту работу он оставлял Приаму.
– Когда? – повторил седовласый владыка. – Как скоро вы с ругами прикончите Ахиллеса?
– Нынче же, – обещала Пентесилея. – Я уже поклялась, прежде чем солнце зайдёт в Илионе или падёт за Олимп, гордые склоны которого так хорошо видны через дырку в воздухе, мимо которой мы проезжали по дороге сюда.
– Что ты за это потребуешь, дочь моя? Оружия? Золота? Драгоценностей?
– Мне нужно одно лишь твоё благословение, достопочтимый Приам. И еда. Кроме того, мы желаем предаться короткому отдыху и помыться, после чего, облачившись в доспехи, отправимся положить конец вашей битве с бессмертными. Царь хлопнул в ладоши. Деифоб, стражники, свита и амазонки немедленно приблизились к трону.
Отец благородных Гектора и Париса велел принести для женщин изысканных яств, накрыть гостьям пышные ложа, потом нагреть воды для омовения, позвать рабынь, чтобы готовили благовонные масти с притираниями, а конюхам – накормить усталых коней, расчесать им роскошные гривы и ближе к вечеру вновь оседлать, как только Пентесилея надумает пуститься в опасный путь.
Покидая вместе со спутницами тронный чертог, царица амазонок сияла уверенной улыбкой.
– Верное животное до сих пор ожидает хозяина, – промолвил Кронид. – А вот Пенелопа исчезла. Даже нескромные женихи, подобно жадным кладбищенским воронам слетевшиеся сюда искать руки и сердца хозяйки, а также её несметных богатств, бесследно растворились вместе с ней, Телемахом и прочими смертными, не считая лишь нескольких тысяч у стен Илиона. Некому больше кормить бедную шавку.
Некому больше кормить бедную шавку.
Гера пожала плечами.
– Отошли его в Трою, пусть нажрётся останками твоего недоделанного сынка Диониса.
3евс покачал головой.
– И почему ты всегда мне дерзишь, жена? Кстати, зачем ты вообще преследуешь того, кто как раз искал уединения, чтобы поразмыслить над необъяснимым исчезновением человечества с лица Земли?
Белорукая шагнула к седобородому богу богов. Пожалуй, она страшиилась его гнева: среди кратковечных и смертных один лишь Повелитель Молний мог её уничтожить. Она боялась того, что здумала, и всё-таки решилась идти до конца.
– Грозное величество Кронид, я только заглянула попрощаться на несколько солов
[6]
– Я отхожу к пределам безлюдной земли, посетить бессмертных-отца Океана и матерь Тефису. Они, как тебе, о супруг мой, известно, предпочитают сей мир нашему хладному Марсу.
Говоря так, белорукая сделала ещё три шага вперёд. Теперь Громовержцу стоило протянуть руку…
– Нашла кого вспомнить, о Гера. Они прекрасно обходились без тебя столетиями, с тех пор как мы покорили Багровый Мир и обжили Олимп.
– Но я надеюсь прекратить их бесконечную вражду, – с невинным видом проворковала богиня. – Слишком уж долго чуждались бессмертные ласк и брачного ложа из-за раздора, вселившегося в души. Но прежде хотела предупредить, где я буду, чтоб не навлечь твой божественный гнев, если безмолвно в дом отойду Океана, глубокие льющего воды.
Кронид поднялся. Супруга почти осязала кожей, как в нём растёт возбуждение. Одни лишь тяжёлые складки божественного одеяния скрывали подробности от нескромных очей.
– Куда спешить-то, Гера?
Зевс пожирал её глазами. Белорукая вдруг припомнила, как брат, муж и любовник ласкал языком и пальцами самые нежные места её тела.
– А чего тянуть-то, милый?
– Слушай, супруга, идти к Океану и завтра ты можешь. А то и послезавтра или вообще никогда. Нынче же здесь насладимся взаимной любовью! Давай, жена…
Невидимая сила, поднявшись от его воздетой ладони, смахнула с длинного стола все кубки, чаши, посуду с протухшей едой. Кронион сорвал со стены гигантский ковёр и швырнул его на грубые, прочные доски.
Отпрянув, Гера снова коснулась груди, будто намеревалась квитироваться прочь.
– Что за речи, мой господин! Не думаешь ли ты заняться любовью прямо здесь? В заброшенном жилище Одиссея и Пенелопы, на глазах у этого пса? Как знать, не следят ли за нами все прочие боги по видеопрудам, голографическим стенам и разным проекторам? Если твоей душе угодно, погоди, пока я вернусь из подводных чертогов Океана, и мы уединимся в моей почивальне, за плотной дверью и запором – творением искусного Гефеста…
– Нет! – проревел Громовержец. Теперь он возрастал на глазах, упираясь головой в потолок. – Не тревожься, никто не сунет к нам любопытного носа. Я распростру над островом Итаки и этим домом золотое облако, столь густое, что сквозь него не проникнет и самое острое око: ни бог, ни смертный, ни Просперо, ни Сетебос не разглядят, как мы здесь упиваемся лаской. Раздевайся!
Зевс опять небрежно повёл рукой с короткими, толстыми пальцами. Дом содрогнулся, облекаясь в мощное силовое поле и золотое маскирующее облако.