В отделанных камфорным деревом сундуках подле ванны Пенелопы Гера нашла уйму разных одежд и принялась вытаскивать их одну за другой. Размеры у женщин почти совпадали, а кое-где богиня легко могла подогнать фигуру под фасон. В конце концов белорукая остановила выбор на шёлковой сорочке персикового цвета с узорно вышитым поясом, который поддержал бы помятую до кровоподтёков грудь. Но прежде чем облачиться, она кое-как помылась холодной водой из котлов, приготовленных недели назад для ванны, что так и не дождалась хозяйку.
И вот уже одетая Гера вернулась, осторожно ступая, в столовый чертог. Прямо перед ней на длинном столе возлежал бородатым лицом вниз обнажённый бронзовый великан и храпел во всю мочь. «Интересно, могла бы я сейчас убить его?» Не в первый, да и не в тысячный раз задавалась царица подобным вопросом, глядя на спящего повелителя и слушая переливы, рождаемые его носоглоткой. Скольких жён – и бессмертных, и кратковечных, давно истлевших и ещё не рождённых на свет, – осеняла подобная мысль, похожая на тень чёрной тучи, скользнувшая по скале? «Если б это было возможно, смогла бы я? Подняла бы руку?»
Оставив бесплодные рассуждения, богиня приготовилась квитироваться на Олимп. До сих пор сюжет разворачивался в точности как она загадала. Колебатель земли Посейдон с минуты на минуту воодушевит Агамемнона с Менелаем на решительные действия. Через несколько часов, а то и меньше, Ахиллес найдёт позорную гибель от рук простой женщины, пусть и амазонки, когда отравленный наконечник медной пики вонзится ему в пяту, и Гектор останется без поддержки. На случай, если быстроногий прикончит воительницу, Гера с Афиной приготовили кое-что еще. Восстание смертных будет подавлено до того, как очнется Громовержец. Разумеется, если жена позволит ему очнуться. Неодолимого Сна необходимо противоядие – иначе он не отпустит, пока высокие стены Одиссеева жилища не рухнут, прогнив от ветхости. Впрочем, замыслы белорукой могут исполниться раньше задуманного срока; тогда она преспокойно разбудит верховного повелителя, и тот вообще не почует, что получил дозу иного усыпляющего, кроме заурядного желания отдохнуть после пылкой близости. Как бы там ни обернулось, когда бы он ни продрал глаза, Гера с сообщниками поставят Зевса перед fait accompli
[7]
– Спасибо, да… То есть… Простите, я как-то не расслышал ваших имён… – выдавил мужчина.
– Извините, отвлёкся…
«Ожидая неминуемой гибели, когда распроклятое кресло взяло и вдруг пропало», – добавил он про себя.
Моравек пониже ростом кивнул.
– Оно и понятно. В этом пузыре столько всего происходит, а ведь атмосфера проводит шум.
Так оно и было. Гигантский голубой пузырь, накрывший два или три с лишним акра (Хокенберри никогда не умел определять расстояния и размеры на глаз – видимо, сказывался недостаток спортивных занятий), переполняли неведомые конструкции, соединённые при помощи хрупких мостков; ряды машин, каждая из которых превышала габаритами любое здание в старом университетском городке в Блумингтоне, штат Индиана; пульсирующие органические шары, схожие с убежавшими каплями бланманже
[8]
Учёный вежливо кивнул, осознав, что находится в обществе крупного государственного деятеля или по крайней мере солидного чиновника. Мужчина понятия не имел, как называются остальные четыре луны. На исходе двадцатого-в начале двадцать первого столетия каждый месяц кто-нибудь открывал новый спутник Юпитера всяком случае, такое складывалось впечатление. Только кто бы стал зубрить их имена? А может статься, при жизни схолиаста их еще и вовсе не обнаружили? К тому же Хокенберри, предпочитавший древнегреческую речь латыни, всегда считал, что самую крупную планету Солнечной системы следовало наречь Зевсом, а не Юпитером… Хотя при нынешних обстоятельствах это создало бы известную путаницу.
Позвольте представить моих коллег, – промолвил Астиг-Че.
Томас внезапно сообразил, кого напоминал ему этот голос, – актера кино Джеймса Мэйсона.
Высокий джентльмен справа от меня – генерал Бех бин Адее, командующий контингентом боевых моравеков Пояса астероидов.
– Доктор Хокенберри, – отчеканил Бех бин Адее, – для меня огромная честь наконец-то познакомиться с вами.
Рослое существо, без сомнения, протянуло бы руку для приветствия, но не имело ничего такого – разве что заострённые клещи с кучей манипуляторов тончайшей моторики.
«Джентльмен, – повторил про себя Хокенберри. – Роквек».
За восемь последних месяцев он успел насмотреться на роквеков-солдат – как на Илионских долинах, так и на Марсе, вокруг Олимпа: всегда высокие, метра под два, неизменно чёрные, покрытые шипами, крючками, хитиновыми гребнями, отточенными зубцами.