Мое копье – часть моей руки, говорил он себе. Это мой палец, деревянный палец. Все, что мне нужно, – это коснуться врага своим длинным деревянным пальцем.
Он старался не смотреть на острие черного копья Аэриона, которое с каждым шагом делалось все больше. Смотри только на дракона, твердил он себе. Вот он, дракон, на щите – красные крылья и золотое пламя. Нет, не туда – смотри в место, куда хочешь ударить, напомнил себе Дунк, но его копье уже отклонилось от цели. Дунк попытался поправить его, но опоздал. Острие ударило в щит Аэриона меж двух драконьих голов, попав в язык нарисованного пламени. Раздался глухой треск, Гром содрогнулся от столкновения, и в следующий миг что‑то со страшной силой двинуло Дунка в бок. Кони столкнулись, лязгнув броней, и копье вылетело из руки Дунка. Он промчался мимо врага, цепляясь за седло в отчаянном усилии удержаться. Гром поскользнулся в грязи, и его задние ноги поехали куда‑то. Они скользили, крутились, и наконец жеребец хлопнулся крупом наземь.
– Вставай! – взревел Дунк, вонзив в него шпоры. – Вставай, Гром! – И старый боевой конь каким‑то образом снова утвердился на ногах.
Дунк чувствовал острую боль под ребром, и левую руку тянуло вниз. Копье Аэриона пробило и дуб, и шерсть, и сталь: из бока торчал трехфутовый обломок ясеневого древка. Дунк ухватил его правой рукой чуть выше наконечника, стиснул зубы и дернул что есть мочи. Сквозь кольца кольчуги хлынула кровь, окрасив камзол. Мир завертелся колесом, и Дунк чуть не упал. Сквозь дымку боли он слышал голоса, зовущие его по имени. От красивого щита не было больше никакого толку. Дунк отбросил прочь и вяз, и падающую звезду, и сломанное копье. Он вытащил меч, но боль не давала размахнуться как следует.
Развернув Грома кругом, он попытался разглядеть, что происходит на поле. Сьер Хамфри Хардинг, как видно, раненый, вцепился в шею коня. Другой сьер Хамфри лежал неподвижно в кровавой грязи, и сломанное копье торчало у него из паха. Принц Баэлор промчался мимо, все еще с копьем, и вышиб одного королевского рыцаря из седла. Другого белого рыцаря и Маэкара спешили еще раньше. Третий бился на мечах со сьером Робином.
Но где же Аэрион? Топот копыт позади заставил Дунка резко повернуть голову. Гром взвился на дыбы и беспомощно забил копытами, когда серый жеребец Аэриона врезался в него на полном скаку.
На этот раз усидеть было невозможно. Меч выпал из руки Дунка, и земля устремилась ему навстречу. Он грохнулся так, что кости задребезжали, и его прошила боль, такая сильная, что он заплакал. Он мог только лежать и больше ничего. Во рту стало солоно от крови. Дунк‑чурбан вздумал податься в рыцари. Он знал, что должен встать, иначе ему конец. Со стонами Дунк приподнялся на четвереньки. Ни дышать, ни видеть он не мог – глазную щель залепило грязью. Вслепую поднявшись на ноги, он соскреб грязь пальцем в кольчужной перчатке.
Он увидел летящего на него дракона и булаву на цепи – а после его голова разбилась на кусочки.
Он открыл глаза и понял, что снова лежит, растянувшись на спине. Вся грязь со шлема осыпалась, но теперь один глаз залепило кровью. Вверху не было ничего, кроме серого неба. Лицо саднило, и сырой металл холодил щеки и виски. Он разбил мне голову, и я умираю… А еще хуже то, что вместе со мной погибнут Раймун, принц Баэлор и остальные. Я подвел их, я никакой не боец, я даже не межевой рыцарь. Я ничто. Он вспомнил похвальбу принца Даэрона – никто, мол, не может валяться без чувств в грязи так, как я. Видел бы он Дунка‑чурбана! Стыд был еще хуже боли.
Над Дунком навис дракон.
С тремя головами и крыльями яркими, как огонь – желто‑красно‑оранжевыми. Дракон смеялся.
– Жив еще, межевой рыцарь? – спрашивал он. – Проси пощады и признай свою вину – тогда я, быть может, ограничусь рукой и ногой. Да, еще зубы – но что такое зубы? Такой, как ты, годами может жить на гороховой похлебке.
Не хочешь? Тогда отведай вот этого. – Утыканный шипами шар взвился в небо и обрушился на голову Дунка, как упавшая звезда.
Но Дунк откатился в сторону.
Он не знал, откуда у него взялись силы, но откуда‑то взялись. Он подкатился под ноги Аэриону, обхватил одетой в сталь рукой ляжки принца, повалил его в грязь и навалился сверху. Пусть‑ка помашет теперь своей проклятой булавой. Принц попытался двинуть Дунка по голове краем своего щита, но шлем выдержал удар. Аэрион был силен, но Дунк был сильнее, выше и тяжелее. Он ухватился за щит обеими руками и крутанул так, что крепления порвались. Тогда Дунк стал долбить принца щитом по шлему снова и снова. Эмалевое пламя разлетелось вдребезги. Щит был толще, чем у Дунка, – крепкий дуб, окованный железом. Принц уже лишился своих огненных языков, а Дунк еще только вошел во вкус.
Аэрион выпустил ставшую бесполезной булаву и схватился за кинжал на бедре. Он вынул его из ножен, но Дунк стукнул принца щитом по руке, и кинжал выпал в грязь.
Принц мог бы победить сьера Дункана Высокого, но не Дунка из Блошиной Ямы. Старый рыцарь обучил Дунка приемам конного боя и фехтованию, но драться так, как теперь, Дунк научился еще раньше, в темных переулках у городских виноделен. Он продолжал бить щитом и сшиб забрало со шлема Аэриона.
Забрало – самое слабое место, как верно сказал Железный Пейт. Принц почти уже не боролся, и его лиловые глаза были полны ужаса. Дунк испытал внезапное искушение схватить один глаз и сжать его, как виноградину, между двумя стальными пальцами – но это было бы не по‑рыцарски.
– СДАВАЙСЯ! – заорал он.
– Сдаюсь, – прошептал дракон, едва шевеля бледными губами. Дунк заморгал, не сразу поверив своим ушам. Стало быть, все? Он повертел головой из стороны в сторону, все еще плохо видя из‑за удара, повредившего левую сторону его лица. Принц Маэкар с булавой пытался пробиться к сыну. Баэлор Сломи Копье сдерживал его.
Дунк, шатаясь, поднялся на ноги и потянул за собой принца Аэриона. Оборвал застежки своего шлема и отбросил его прочь. На него тут же хлынули картины и звуки: рычание, ругань, крики толпы. Один конь визжал, другой скакал по полю без седока. Повсюду сталь лязгала о сталь. Раймун с кузеном, оба пешие, вовсю рубились перед павильоном. От щитов с яблоками, красным и зеленым, летели щепки. Один из королевских рыцарей уносил с поля своего раненого собрата. Они были похожи, как близнецы, в своих белых доспехах и белых плащах. Третий белый рыцарь упал, и Смеющийся Вихрь примкнул к Баэлору против принца Маэкара. Булава, топор и меч лязгали о щиты и шлемы попеременно. Маэкар получал три удара на один свой, и Дунк видел, что он скоро выдохнется. Надо положить этому конец, пока еще кого‑нибудь не убили.
Аэрион внезапно нагнулся за своей булавой, но Дунк лягнул его, повалил ничком наземь, а после ухватил за ногу и поволок через поле. Доехав таким манером до павильона, где сидел лорд Эшфорд, Огненный Принц стал черен, как чушка. Дунк поставил его на ноги и встряхнул, закидав грязью лорда Эшфорда и королеву турнира.
– Скажи ему!
Аэрион Яркое Пламя выплюнул грязь и траву изо рта.
– Я отказываюсь от своего обвинения.
После Дунк не мог вспомнить, ушел он с поля сам или ему помогли. У него болело все – одно больше, другое меньше. Неужто я теперь и вправду рыцарь? – думал он при этом. И победитель к тому же?
Эг помог ему снять поножи и воротник. Были тут и Раймун, и Железный Пейт – Дунк плохо различал их. Он только чувствовал их пальцы и слышал голоса.
– Поглядите, что он сделал с моими доспехами, – жаловался Пейт. – Все помятые, поцарапанные. Ну, мне‑то что? Я свое получил. А вот кольчугу с него придется срезать.
– Раймон, – поспешно произнес Дунк, схватив друга за руку, – как там остальные? Кто‑нибудь погиб?
– Бисбери.