Серебристо‑золотые локоны обрамляли точеное, властное лицо: высокий лоб, четкие скулы, прямой нос, бледная, безупречно чистая кожа, густо‑лиловые глаза. – Если ты не способен управиться с лошадью, принеси мне вина и приведи бабенку посмазливее.
– Простите, ваша милость, но я не слуга. Я имею честь быть рыцарем.
– Печальные же времена переживает рыцарство. – Но тут подоспели конюхи, и принц отдал им поводья своей кобылы, великолепной гнедой чистокровки. О Дунке он и думать забыл. Тот с большим облегчением улизнул обратно в конюшню. Он и среди рыцарских шатров чувствовал себя достаточно неловко – недоставало еще с принцами беседовать.
В том, что этот красавчик принц, Дунк нимало не сомневался. В Таргариенах течет кровь погибшей Валирии, что далеко за морями, и их сразу можно узнать по серебристо‑золотым волосам и лиловым глазам. Принц Баэлор, конечно, гораздо старше, но этот юнец вполне мог быть одним из его сыновей: Валарром, которого часто зовут «молодым принцем» в отличие от отца, или Матарисом, «совсем молодым принцем», как пошутил однажды дурак лорда Свана. Были и другие принцы, кузены Валарра и Матариса. У доброго короля Даэрона четверо взрослых сыновей, и у троих есть свои сыновья. Некоторое время назад династия королей‑драконов едва не вымерла, но похоже, что Даэрон со своими сынами обеспечил ей вечное благополучие.
– Эй, это ты меня спрашивал? – Главный конюший лорда Эшфорда казался еще краснее из‑за своего оранжевого камзола и говорил отрывисто. – В чем дело? Мне недосуг…
– Хочу продать вот эту кобылку, – поспешно молвил Дунк. – Хорошая лошадка, крепкая на ногу…
– Говорю тебе – мне недосуг. – Конюший едва удостоил Легконогую взглядом. – Лорду Эшфорду такие не надобны. Сведи ее в город, – может, Хенли даст тебе пару серебряных монет. – И он отвернулся.
– Спасибо, ваша милость, – сказал Дунк, прежде чем тот ушел. – Скажите, это король приехал?
– Хвала богам, нет, – засмеялся конюший. – Довольно с нас нашествия принцев. Где я возьму стойла для стольких коней? А корм? – Он зашагал прочь, покрикивая на конюхов.
Дунк вышел из конюшни. Принцев лорд Эшфорд пригласил в дом, но двое гвардейцев в белом еще мешкали во дворе, разговаривая с капитаном стражи.
Дунк остановился перед ними.
– Господа, я сьер Дункан Высокий.
– Привет вам, сьер Дункан, – сказал один из рыцарей. – Я сьер Роланд Крейкхол, а это мой побратим, сьер Доннел из Дускенделя.
Семеро королевских гвардейцев были лучшими воинами Семи Королевств, уступая разве что самому наследному принцу, Баэлору Сломи Копье.
– Вы намерены участвовать в турнире? – с беспокойством спросил Дунк.
– Не подобает нам выступать против тех, кого мы присягали защищать, – ответил сьер Доннел, рыжеголовый и рыжебородый.
– Принц Валарр выступает как защитник леди Эшфорд, – пояснил сьер Роланд, – а двое его кузенов намерены выступить на противной стороне. Мы, остальные, будем только смотреть.
Дунк с облегчением поблагодарил белых рыцарей за любезность и выехал за ворота замка, пока к нему не прицепился еще какой‑нибудь принц. Уж эти мне принцы, думал он, направляя кобылу к городу. Валарр – старший сын принца Баэлора, второй на очереди к Железному Трону, но что‑то непохоже, чтобы он перенял от отца его знаменитое мастерство в битве на мечах и копьях. О прочих таргариенских принцах Дунк знал и того меньше. Что я буду делать, если придется выехать против принца? И разрешат ли мне бросить вызов столь высокородной особе? Дунк и этого не знал. Старик часто говаривал, что он темен, как погреб, и сейчас Дунк это ощущал как нельзя сильнее.
Старик часто говаривал, что он темен, как погреб, и сейчас Дунк это ощущал как нельзя сильнее.
Хенли Легконогая приглянулась – но только до того мига, когда Дунк заявил, что хочет ее продать. Тогда он отыскал в ней множество изъянов и предложил цену: триста серебром. Дунк сказал, что согласен на три тысячи. После жарких споров и ругани сошлись на семистах пятидесяти. Это было ближе к начальной цене Хенли, чем к цене Дунка, и парень чувствовал себя проигравшим этот бой, но лошадник уперся, и оставалось только сдаться. Спор начался сызнова, когда Дунк заявил, что седло в стоимость лошади не входит, а Хенли – что входит.
Наконец и об этом договорились. Хенли пошел за деньгами, а Дунк потрепал гриву Легконогой и велел ей не унывать.
– Если одержу победу, вернусь и выкуплю тебя – обещаю. – Он не сомневался, что все изъяны кобылы завтра же исчезнут и цена ее возрастет вдвое против нынешней.
Лошадник дал ему три золотых, а остальные отсчитал серебром. Дунк попробовал золотую монету на зуб и улыбнулся. Он никогда этого прежде не делал, да и золото в руках не держал. Золотые назывались «драконами», потому что с одной стороны на них был вытиснен трехглавый дракон Таргариенов, а с другой – изображение короля. На двух монетах Хенли был портрет короля Даэрона, третья же, старая и порядком тертая, изображала другого человека. Его имя значилось тут же над головой, но Дунк не мог прочесть буквы. Монета была обрезана по краям, и он указал на это Хенли. Лошадник поворчал, однако добавил еще несколько серебряных монет и пригоршню медяков, чтобы восполнить разницу. Дунк отдал часть меди обратно и сказал, кивнул на Легконогую:
– Это для нее. Пусть ей вечером дадут овса. И яблоко.
Со щитом на руке и мешком, полным старых доспехов, на плече Дунк зашагал по солнечным улицам Эшфорда. Непривычная тяжесть кошелька на боку вселяла в него пьянящее чувство, смешанное с беспокойством. Старик никогда не давал ему в руки больше пары монет. На эти деньги он мог бы прожить целый год. Ну а потом что – Грома продавать? Эта дорожка ведет к попрошайничеству либо разбою. Такой случай больше не повторится – надо рискнуть.
Когда Дунк перешел через брод на южный берег Кокльсвента, утро подошло к концу и на турнирном поле царило оживление. Вино и колбасы шли нарасхват, ученый медведь плясал под выклики своего хозяина: «Медведь, медведь, подходите посмотреть!», жонглеры представляли, деревянные куклы сражались.
Дунк остановился поглядеть, как убивают дракона. Когда кукольный рыцарь снес чудовищу голову и красные опилки посыпались на траву, Дунк засмеялся и бросил девушке два гроша. Сказав: «Один за вчерашнее». Она ловко поймала монеты и улыбнулась ему самой милой улыбкой на свете.
Это она просто так улыбается или за деньги? У Дунка никогда еще не было девушки, и он их побаивался. Как‑то три года назад старик, получив расчет за полугодовую службу у слепого лорда Флорента, заявил, что сведет Дунка в бордель, где его сделают мужчиной. Но он сказал это спьяну, а когда протрезвел, то все позабыл, Дунк же постеснялся ему напомнить. Притом парню не слишком хотелось иметь дело со шлюхой. Он мечтал если уж не о благородной девице, которая полагалась бы ему как рыцарю, то хотя бы о такой, которой понравился бы он сам, а не его серебро.
– Не желаете ли разделить со мной рог эля? – спросил он у кукольницы, которая запихивала кровавые опилки обратно в дракона. – Или съесть колбаску? Я пробовал вчера – они вкусные, свиные.
– Благодарю, ваша милость, но у нас опять начинается представление. – Девушка убежала к злой толстой дорнийке, водившей кукольного рыцаря, а Дунк остался стоять дурак дураком. Но ему понравилось, как она бегает. Красивая девушка и высокая. Чтобы поцеловаться с такой, на колени становиться не надо.