— Да и в наемники к диким не оченьто хочется, — продолжил Гай. — Но вот думаю… мы же ничего не умеем, только драться.
— А ничего больше и не надо, — криво усмехнулся Лекс.
— Что будет завтра?
— Испытание на Полигоне, наверное. Пока держат в секрете.
Воцарилось молчание. Приоткрылась дверь, и лекарь проговорил:
— Курсант Лекс, тебе пора.
Лекс сжал холодную руку Гая:
— Выздоравливай, друг.
— И ты там… поосторожнее, ладно? Я ж тебя знаю. Обещай.
— Хорошо. Я справлюсь, не переживай. И поговорю с Андреасом, чтобы нашел для тебя место в штабе.
— Бесполезно, — прошептал Гай. — Я сплоховал.
— Со всеми бывает. По-моему, он за тебя переживает. Так что держись. — У выхода Лекс обернулся. Поднял сжатый кулак: — Держись, слышишь?
Гай слабо кивнул.
* * *
До построения Лекс упражнялся в стрельбе. Во время обучения курсанты осваивали все виды оружия, их даже учили делать самострелы и отливать дробь. Из огнестрела Лексу милее всего была снайперка. Автомат любят ленивые и несдержанные. Тра-та-та, треск, море кровищи, да и расход патронов огромный. Другое дело — снайперка… Улегся, прикрылся рогожей и ждешь. Появилась цель, поймал ее, ничего не подозревающую, в прицел, и всё, и никуда она не денется. Плавно давишь на спусковой крючок — хлоп! — враг падает с аккуратной дыркой во лбу.
Сдав винтовку рядовому Климу, Лекс отправился на турник. Тело, привыкшее к постоянным тренировкам, тосковало по движению. На другом конце площадки плохо знакомый командир-наставник гонял мелкоту.
— Эй, мутант! — позвал сокурсник Кир, товарищ вредный и склочный.
Подъем, переворот. Плавно опуститься на пыльную землю. Оп-па! Кир ухмылялся, уперев руки в бока. Амбициозному Киру не давали покоя достижения Лекса, и он пытался доказать свое превосходство другими способами. Сам он называл себя Зверем, но среди курсантов бытовало другое прозвище — Псих. Услышав его, Кир злился и сразу же затевал драку, за что потом отбывал наказание вместе с обидчиком.
Перед испытанием лезть на рожон не стоило, Лекс смерил Кира презрительным взглядом и смолчал.
— Вызываю тебя на дуэль! — Кир сделал театральный выпад. — Я — убийца мутантов!
— Успокойся лучше. А то, — Лекс с трудом сдержал улыбку, — плюешься. — Он подпрыгнул и повис на кольцах.
— Ах ты шлюхин сын! — вскипел Кир.
Молчание далось с трудом, Лекс перевернулся и повис вниз головой. В детстве ему доставалось из-за того, что его мать слыла женщиной легкого поведения. «Шлюхин сын» было его вторым именем, даже скорее первым. Конечно, он дрался с обидчиками, но почти всегда получал, потому что желающих посмеяться было много. Да и против правдыто не попрешь. Часто, возвращаясь домой, Лекс обнаруживал, что дверь заперта, его впускали, лишь когда уходил очередной мамкин хахаль. Иногда под утро.
Потом появился отец. Лекс понимал, что никакой он на самом деле не отец, но как мог изображал любящего сына. Мужик этот был мал ростом, падок до выпивки, жесток, частенько бивал и мать, и Лекса, и младших братьев. В один прекрасный день он поставил условие: «Никаких чужих щенков, самим жрать нечего». И мать согласилась. Поскольку Лекс был крепким и на удивление здоровым, омеговцы его с радостью забрали.
Лекс снова перебрался на турник и сел, свесив одну ногу, вторую поставив на перекладину.
С тех пор он считает, что его предали, и семьи у него нет. Сейчас он благодарен матери, а тогда согревал себя мыслью, что вернется — гордый такой, весь в черном, на танкере, и прирежет «отца». А обидчикам набьет морды. Даже смешно вспоминать свои детские мечты.
Врезать Киру, конечно, стоило.
Врезать Киру, конечно, стоило. Прямо промеж наглых лупалок. Повалить его и заставить есть пыль. Но, наверное, Кир на то и рассчитывает. Сам на плохом счету, надо и сокурсника опорочить.
— Чё молчишь? Трусишь?
— Кир, — подавив злость, сказал Лекс, — ты офицер или выкидыш мутанта?.. Вот и веди себя соответствующе.
Что такое «выкидыш мутанта», Лекс не знал. В детсг ве услышал, как бранятся мужики на ферме, и включил выражение в лексикон — уж очень обидно оно звучит.
Кир вопил, махал руками, но Лекс не слушал — подтягивался.
* * *
На вечернем построении, как и вчера, присутствовал генерал Бохан. Будущие офицеры стояли, вытянувшись и задрав подбородки, каждый мысленно уже примерял погоны и командовал строем диких.
— Здравия желаю, курсанты!
Грянуло приветствие.
— Рад видеть вас в добром здравии. Завтра вам предстоит еще одно испытание, оно же будет последним. Тот, кто справится, сам выберет гарнизон, куда отбудет нести службу. Условия обговорим позже, с подробностями задания вы ознакомитесь утром.
На языке вертелись вопросы: какое задание, что ждет тех, кто не справится? Но все молчали. Вряд ли кто-то уснет сразу после отбоя, курсанты будут гомонить до утра, делиться предположениями, брататься и на всякий случай прощаться. О неудаче Гая генерал промолчал; курсанты, занятые собой, не заметили, что боевого товарища нет на построении.
После ужина Лекс наведался к Гаю, но лекарь его не пустил, сказал, что парень спит, ему нужно набираться сил. Видимо, суждено увидеть друга лишь по окончании испытаний.
После отбоя Кир таки заметил, что пустует кровать соседа.
— Слышь, а где Гай? — спросил он у Лекса, отвернувшегося к стене.
В отличие от легкомысленных сокурсников, Лекс готовился к завтрашнему дню со всей тщательностью и собирался уснуть.
— Не знаю, — буркнул он.
— Да врешь ты! Чё с ним? Струсил небось?
— Если бы струсил, Андреас при всех его опозорил бы, — не выдержал Лекс. — Слушай, отлепись, а? Если так интересно, спроси завтра у Андреаса.
— Да чё те стоит? Ну скажи!
— Дай поспать. Не знаю я.
Придавив голову подушкой, Лекс закрыл глаза и попытался отрешиться от шума.
Глава 7 НЕТ ВЫХОДА
Остановились у ворот — небольших, едва ли танкер пройдет. Как и положено на выезде — охрана, каменные башни дозорных вышек и пулеметные точки.
— Это был мой ученик, — проговорил седой, стараясь не смотреть на Артура. — Но я обещал, что ты уйдешь… и ты останешься в живых. Пока что.
Охранники на воротах не обращали на Артура внимания, как будто каждый день бывшее «мясо» ходило туда-сюда. Сняли наручники, вручили пистолет, патроны и вытолкали за ворота. Обернувшись, Артур прочел во взгляде седого ненависть.
Шагнул вперед, еще шагнул и побрел в сторону долины, со всех сторон окруженной скалами. Впереди маячила то ли свалка, то ли деревня. Это не Замок Омега, где чисто, здесь почти как дома: каркасы машин, выжженная солнцем земля, под ногами перекатываются камни. Живой! На воле! Все еще не веря в удачу, Артур побежал, боясь, что омеговцы передумают, он чувствовал — они смотрят в спину.
Теперь нужно гдето остановиться и перетянуть рану, кровь еще не свернулась. Вот и подходящий древний самоход, длинный, с множеством пустых окон и тупой «мордой». Когда-то самоход был выкрашен в веселый голубой цвет, но краска растрескалась, слезла пластами, оставшись только на стыке листов и вокруг клепок. Внутрь Артур заходить не стал — оттуда несло мочой и дерьмом. Рухнул в тень, отдышался, глянул на раненую руку: глубокий порез, но вроде не до кости. Стянул пропахшую потом майку, свернул жгутом и обмотал плечо выше раны. Обработать бы, хотя бы промыть, а то еще нагноится.