— Нет, ваше высочество, — произнес он так чопорно, как говорят только о государственном гимне или королевском знамени. — Никак нет! Я о
весьма важном, так сказать…
— Ну — ну?
— Это насчет исполнения супружеского долга, — сказал он с таким холодным застывшим лицом, что даже стенам было видно, насколько
сконфужен и как ему неловко такое выговаривать.
— А — а-а, — сказал я громко и радостно, — так все?таки о бабах!.. Это я люблю! Давайте, дорогой друг, просвещу в этих вопросах. В чем
у вас затруднения?
— Не у меня, — ответил он свистящим шепотом и взглянул почти ненавидяще.
— А у кого?
— У вас!
— Правда? — обрадовался я. — Наконец?то!.. А то мне эта функция так мешает, так мешает в государственных делах и задумках!..
Он посмотрел на меня высокомерно, как степенный слон на кривляющуюся макаку.
— Он потому и называется долгом, — сообщил он свысока, — что его выполнять необходимо!
— Да я не против, — ответил я, — еще как не против! Если бы только не последствия.
Он покачал головой.
— Однако вы не смеете предлагать это венценосной супруге, а должны терпеливо дожидаться, когда она сама изволит изъявить свое
высочайшее расположение и позволит вам приблизиться с такими намерениями.
— Гм, — сказал я в сомнении, — а спать нам инструкция велит в одной постели или, по — современному, в разных?
Он произнес гордо:
— Ваши спальни рядом, а между ними будет дверь.
— Не запираемая?
Он покачал головой.
— Запираться может только с одной стороны.
— Догадываюсь, — сказал я, — с какой стороны.
— Ротильда Дрогонская, — произнес он со слоновьей важностью, — Ее Величество королева! Потому вы должны постоянно помнить о ее
приоритете во всех делах.
Я кивнул и сказал:
— Да — да, мальчики снизу, девочки сверху, бантики сбоку… Я поразмышляю по дороге, хорошо?
— А куда ваше высочество направляется? — спросил он с важностью уполномоченного и по делам консортов.
— К вашему магу, — сообщил я послушно, — посоветуюсь, как лучше послужить вашей королеве.
— И вашей, — напомнил он строго, — и вашей!
— Да — да, — согласился я, — особенно моей… гм… повелительницы.
— Хорошо, — разрешил он милостиво, — хотя наилучшие советы по качеству и разумной продуманности могут дать три человека в королевстве:
генеральный церемониймейстер сэр Мюррэй Сандерсон, генеральный герольдмейстер сэр Энтони Гринвуд и, разумеется, я, ваш покорный слуга, в
первую очередь как знающий все желания и возжелания блистательной королевы Ротильды Дрогонской.
— Той самой, — сказал я важно и значительно, подняв палец кверху. — Спасибо, дорогой граф.
— Всегда к вашим услугам, ваше высочество.
— Обязательно воспользуюсь, — пообещал я.
Помещение мага в том же крыле, где располагаются слуги, только на самом верху и с такими стертыми ступеньками, что не всякий взберется,
не поскользнувшись.
Помещение мага в том же крыле, где располагаются слуги, только на самом верху и с такими стертыми ступеньками, что не всякий взберется,
не поскользнувшись.
Я толкнул дверь, заперто, хотел вежливо постучать, но пересилил в себе недостойную для мужчины слабость и мощно пнул ногой. С той
стороны скрежетнуло, на пол слетела железка, а дверь распахнулась во всю ширь.
Воздух приятный, просторная комната вся в темно-желтом свете, словно залита свежим медом. Особенно когда смотришь на толстые свечи,
торчащие из гор оплывшего воска, что с астрономической неспешностью стекает мощными валиками ниже и ниже. Свечи, как я понимаю, просто
втыкают на место сгоревших в еще теплый воск, и сколько их тут прогорело, даже вообразить трудно.
На полке под такими наплывами, что залили ее всю и образовали мощный сталагмит внизу на полу, как я понял, подставками для свечей
служат песочные часы, судя по размеру, с запасом хода не меньше чем на пять — восемь часов.
Воск укрыл оба конуса полностью, только с одной стороны восковая корка слишком уж высохла, треснула, и кусок воска вывалился, открыв
блестящую поверхность стекла, что и не стекло, но нечто настолько прозрачное, что и не увидел бы, не играй на нем яркие блики.
Между двумя такими подсвечниками, теперь похожими на слабо работающие вулканы, удобно и по — домашнему расположилась стопка фолиантов в
переплетах из красной меди, справа солидный шкаф в желтом подрагивающем свете, а посреди комнаты такой же стол медового цвета с раскрытой
книгой в половину ярда в длину, толстой, с расцвеченными киноварью заглавными буквами.
Справа у верхнего угла массивная чернильница из желтого колчедана, а ниже, чтоб всегда под рукой, медный стаканчик с гусиными перьями.
Я повел по сторонам сумрачным взором правителя и лорда, задействовав тепловое зрение. Пальцы мои легли на рукоять меча.
— От меня, — сказал я насмешливо, — не спрятаться так примитивно. Хошь, проткну именно печень?
Я обнажил меч и, держа острием вперед, сделал два шага к свободному участку стены между двумя массивными шкафами.
Там моментально появилась фигура человека в халате, одна рука выставлена ладонью вперед в защитном жесте, вторая заранее зажимает
правый бок.
— Ну что вы, — сказал он плачущим голосом, — ваше высочество!.. Я же простой исследователь…
— Какая скромность, — сказал я одобрительно.
— Сижу тут в норке, — продолжил он упавшим голосом, — никого не трогаю…
— Самый опасный человек, — определил я. — Все великие войны начинаются именно с тихих келий.
Он почти на полголовы ниже меня, сухой и сгорбленный, несмотря на то, что до старости еще далековато, смотрит снизу вверх испуганно и с
беспомощной злостью на дурака с мечом в руке.
— Ваше высочество!
— Не возражать, — велел я. — Короли, ведущие армии в бой, лишь исполнители, хотя об этом не знают. Итак, какие преступные замыслы
вынашиваем?
Он взмолился, вздрагивая всем телом:
— Ваше высочество!.. То, что пытался спрятаться, говорит лишь о моей врожденной трусости, а не о преступности!..
— Преступники все трусы, — изрек я, а подумав, уточнил: — Ну, конечно, не все.
— Да и как спрятался? — спросил он уныло.