Знаешь, что про меня говорят?
– Ты убиваешь темных тварей, – ответил вместо волхва Добровол.
Глеб кивнул.
– Верно. Однако я не посоветую ни одному из людей красться за мной в темноте. Иначе могу перепутать с темной тварью и… – Глеб не договорил. – В общем, вы меня поняли. Это и вас касается, боярские охоронцы!
Добровол едва заметно усмехнулся, затем перевел взгляд на княгиню и небрежно осведомился:
– Мы можем идти, княгиня? Или ты должна спросить разрешения у ходока?
Наталья растерянно посмотрела на Глеба. Тот нахмурился, хотел ответить грубостью, но вдруг – по какому‑то мгновенному наитию – протрезвел от своей пьяной ярости и решил сменить тактику.
– Добровол, – заговорил он спокойным, примирительным голосом, – пожалуй, мы не с того начали. Я не хочу ссориться. Правда. У нас впереди общее дело, и мне не помешают новые друзья.
Глаза боярина, серые, матовые, жутковатые в своей непроницаемости, чуть сузились.
– Ты хочешь, чтобы я стал твоим другом?
– Да, хочу, – серьезно ответил Глеб. – И нет лучшего способа подружиться, чем совместная попойка. Мы скрепим нашу дружбу кубком вина. Ты согласен?
Боярин, похоже, слегка растерялся от такого предложения, а Глеб, знающий, что нужно ковать железо, пока горячо, быстро «дожал» его:
– Послезавтра вечером княгиня устраивает пир. На нем мы будем не только пировать, но и обсудим, между трапезой и питием, все хлынские дела. Княгиня желает, чтобы на пиру были все ее домовые бояре. Само собой, мы будем ждать и тебя. Придешь?
Добровол помолчал, пригладил ладонью широкую каштановую бороду, чуть склонил голову набок и уточнил:
– Ты уже поведал нам, что отныне ты – уста княгини. Но все, что ты сейчас сказал, могла бы сказать и она.
– Я жду тебя на пиру, Добровол, – подтвердила Наталья.
Боярин прищурился и величественно кивнул тяжелой головой.
– Хорошо, – изрек он. – Я буду сам и передам остальным. Теперь я могу идти?
– Можешь, – разрешил Глеб. – И прости, если я говорил с тобой излишне жестко. Это старая привычка, и я постараюсь от нее избавиться.
Добровол несколько секунд сверлил Глеба взглядом, стараясь проникнуть в его мысли, потом кивнул, повернулся и зашагал к выходу. Волхв Чтибогх засеменил рядом. Пропустив боярина и волхва мимо, охоронцы дружно развернулись и, чеканя шаг и не отнимая пальцев от рукоятей мечей, направились за ними.
– Ну? – спросил Глеб княгиню и советников, когда незваные гости скрылись за дверью. – Чего приуныли?
Наталья посмотрела на него недовольным взглядом и сказала:
– Ты очень дерзок на язык, Первоход.
– Что есть, то есть, – признал Глеб. – Но ты ведь это знала, когда звала меня в советники.
– Да, знала. – Княгиня слегка покраснела, потом вздохнула и тихо добавила: – Надеюсь, я не ошиблась в своем выборе.
Размышляя о том, с чего следует начать, Глеб пришел к выводу, что перво‑наперво следует привлечь на свою сторону самых авторитетных людей Хлынь‑града. Побродив по городу и порасспрашивав жителей, он составил в уме что‑то вроде рейтинга «самых крутых авторитетов». Первую строчку в этом рейтинге занимал он сам. А вторую – лекарь по имени Хвалимир.
Глеб пару раз встречался с Хвалимиром. Мужик был умный, но упертый и жутко самонадеянный. Жил лекарь Хвалимир анахоретом и был уверен, что не нуждается ни в чьем совете и ни в чьей помощи.
Глебу Хвалимир всегда напоминал алхимика. В сарае у него было что‑то вроде лаборатории.
Глебу Хвалимир всегда напоминал алхимика. В сарае у него было что‑то вроде лаборатории. Перегонные кубы, колбы, замысловатые котлы для кипячения трав с кучей отводов и трубок. В своей лаборатории лекарь Хвалимир готовил целебные зелья, которые затем продавал народу по ломовым ценам. Народ жаловался, но зелья покупал, потому как – помогали. За глаза Хвалимира называли «нашим шкуродером», однако работу его ценили, а самого его жутко уважали.
На дворе лекаря, крытом плотной крышей и превращенном в подобие приемного покоя, как всегда, толклось много народа. На самом почетном месте – на топчане, крытом волчьими шкурами и расположенном возле железой бочки, в которой пылали дрова, лежал пожилой мужик со всклокоченной бородой и бледным лицом. Судя по тому, сколько вокруг мужика было заплаканных людей, был он какой‑то местной «шишкой», навроде районного старосты.
Глеб протолкался к сараю и распахнул дверь.
Хвалимир сидел на лавке и толок в ступе очередную адскую смесь. Был он сед как снег, коротко стрижен, высок и угрюм. В ответ на приветствие Глеба он небрежно кивнул (Хвалимир со всеми здоровался кивком) и спросил:
– Что случилось, Первоход? Опять понадобилась моя заживляющая мазь?
– На этот раз мне от тебя нужно кое‑что другое.
Глеб уселся на лавку и осмотрел верстаки, уставленные перегонными кубами и котлами. В сарае, освещенном факелами и светом, льющимся из слюдяных окон, было прохладно, но не холодно. Отчасти из‑за того, что на улице потеплело, отчасти – из‑за маленькой, но чрезвычайно умело и грамотно сложенной печурки, в которой пылали березовые дрова.
– Ты – один из самых уважаемых людей в городе, – продолжил Глеб, осмотревшись. – Люди считают тебя чуть ли не богом и прислушиваются к каждому твоему слову. Мне нужна твоя помощь.
Седовласый целитель перестал толочь зелье и пристально посмотрел на Глеба.
– Помощь?
Глеб кивнул:
– Да. Ты должен стать распространителем моих идей.
На лице Хвалимира не отразилось ни удивления, ни интереса. Он снова опустил взгляд на ступку и продолжил толочь свою смесь.
– Ну так как? – спросил Глеб. – Поможешь мне?
– В народе поговаривают, что ты задумал перемены, – сухо проговорил седовласый кудесник, размеренно и спокойно работая медной толкушкой. – А я не люблю перемен.
– Это будут полезные перемены, – заверил лекаря Глеб.
Хвалимир стукнул толкушкой об ступку, остановился и медленно и сухо произрек:
– Все перемены – к худшему. Мы с тобой идем разными дорогами, Первоход. Если тебе нужна мазь, я ее тебе продам, но говорить людям о том, что твои перемены несут пользу, я не стану.
Лекарь замолчал и снова продолжил свою работу. Глеб сидел на лавке с хмурым лицом и мучительно пытался что‑нибудь придумать. Для людей, жизнь которых была постоянной схваткой со страшными и плохо излечимыми болезнями, Хвалимир был настоящим Спасителем. А таких людей в Хлынь‑граде и окрестностях большинство. Львиная доля всех хлынских лекарей были обыкновенными шарлатанами. На их фоне Хвалимир с его чудодейственными снадобьями выглядел титаном.
В голову ничего не приходило, и, чтобы не сидеть молча, Глеб спросил:
– Там у тебя во дворе, у горячей бочки, лежит какой‑то «бугор». Кто он?
– Староста Лычезар, – ответил лекарь.
– И что с ним?
– Он умирает.
– От чего?
– Застуда поедает ему легкие. А жар заставляет его кровь закипать.
– Вот оно что. – Глеб задумчиво нахмурился. – По всей вероятности, у старосты пневмония. Есть хоть какая‑то надежда его вылечить?
Хвалимир качнул седой, коротко остриженной головой.