СкрипрастревожилУлю,онподнялголову,
захлопал сонными глазами, а потом снова упал на подушку и заснул.
Скрип внутренним эхом растянулся, обрел форму, и Уле приснился темный
тоннель - они идут втроем, а онотбиваетсяотсерыхскользкихчудовищ
своим прутком, прут неимоверно вырос, растянулся,превратилсявтяжелый
посох,ивотСаркискуда-топропал,аонисПетромищутегов
нишах-пещерах, находят и освобождают откогтистыхжуткихлап,совсех
сторон скалятся клыкастые морды, но ему не страшно, онвдругподнимается
вверх, летит, стены тоннеля рассыпаются,поднимзеленыегоры,сверху
близкое синее небо, а далеко внизу по тропинке идут Саркис и Петро...
8
Утром их разбудила Ксения.
Вчера они быливозбужденыиустали.Сегодняжедерзостьпобега
открылась во всей красе. Затаенный восторг сменилсяопасениями:еслидо
обеда они не вернутся, - такое начнется! Что - они сами не знали,ещене
было в Лицее, чтобы сразу трое, так далеко и надолго. Бухан и его компания
будут выть. Пусть воют.
- Вот что, - сказала Ксения, накормив их холодным мясомизбанкии
дав чаю, - я вам покажу, куда идти.
Она набросила на себя куртку. Уля вдруг поднял палециприслушался.
Из комнаты Мити неслись выкрики, он что-то громко и невнятно декламировал:
"Во-первых... во-вторых..."
- Что с ним? - спросил Уля. - Может, помочь?
- Не надо, - ответила Ксения, - это он ангелов судит. Пошли.
На лестничной площадке Саркис остановился.
- Слушай, - спросил он, - твой брат...
- Он не мой брат.
- Все равно. Он болен?
- Не знаю.
- Кого он судит?
-Ангелов.Онсчитает,чтоангелыпокинулиХриста,когдаего
соблазнял дьявол. Говорит, что дьявол соблазнил Христа,итогдаХристос
превратился в свою противоположность, ивсепошлонетак.Авовсем
виноваты ангелы. Дьявол - бывший ангел, нашел общий язык с ними, уговорил,
отвлек, обманул... Вот Митя их и судит. Если онинеоправдаются,оних
расточит.
- Как это? - вмешался в разговор Уля.
- Понюхает что-то - и все, исчез ангел.
- А ты видела, как они исчезают?
- Нет, конечно, ведь не я суд устроила, а он. Митя недавноследствие
проводил: подозревал, что не Моисей вернулсясгорыСинай,акакой-то
самозванец. И вся история пошла наперекосяк. Пока ничего не выяснил-не
та смесь, говорит.
Историю вероучений должны были проходить через два года, но ребятас
большим удовольствием влезали в программы для сычей ипересмотрелипочти
все фильмы из этой серии.
Историю вероучений должны были проходить через два года, но ребятас
большим удовольствием влезали в программы для сычей ипересмотрелипочти
все фильмы из этой серии. Мало что поняли, носейчассообразили,очем
идет речь.
Петро подумал о чумной резинке и скривился. Он помнил,какдолгои
мучительно болел высокий худой Панас, ходивший в одну с ним домовуюшколу
в Харькове, как у него гноились суставы, и он все время мазал их дегтем.
Саркис смотрел на Ксению. Она явно не разыгрывала их. Митя,наверно,
болен. Или, наоборот, больны они, а он здоров. Ни то, ни другое недолжно
помешать им идти за книгами. Ладно, пусть Ксения покажет дорогу.Вотона
стоит, задрав голову, волосы рыжие, коса свернута в узел на затылке, а под
левым глазом родинка.
Утром Саркис вышел из туалетаизабрелнакухню.Тамонувидел
игрушку - заводного медвежонка, неуклюже вышагивающегопостолу.Ксения
внимательно следила за егодвижениями,держарастопыренныепальцынад
головой смаленькимистекляннымиглазами.Оначто-тошептала."Сила
медведя, войди в меня", - расслышал Саркис.
Он тихо вышел из кухни и, остановившись в коридоре, удивленно помотал
головой.Какаяможетбытьсилаумеханическойигрушки?Наверно,
ненастоящая.
- Надо повыше забраться, - наконец сказала Ксения. - Я далеко свами
идти не могу, Митю нельзя одного оставлять, а тоонвсехтамрасточит.
Покажу сверху, как до трещины идти, а там сами сообразите. Нуинемножко
поколдую, чтоб вернее дошли.
Поднимались медленно, лестницы были забиты трухлявымхламом,обивка
дверей расползлась, вывалив грязную вату, двери выломаны, в темных проемах
квартир тихо гулял ветер.
На четвертом этаже Ксения остановилась у мутного, впылиипаутине
окна и прислушалась. Сверху шел нарастающий шорох и треск, словнобольшой
и сильный зверь с хрустом прогрызался сквозь стены и полы дома. Лестничная
площадка вздрогнула, осыпалась штукатурка, стекло мелкозадрожало.Зверь
ушел куда-то вбок и затих.
- Скрип прошел, - сказала Ксения, - идем дальше.
- Что еще за скрип? - озабоченно спросил Уля, успевший в этисекунды
достать и вытянуть во всю длину свой прут.
- Не бойся, - улыбнулась Ксения. - Со мной не тронет. Безменятоже
не тронет, - добавила она, подумав. - Правда, днем лучше выше третьегоне
подниматься. Мало ли что...
Словно подтверждая ее слова,издверногопроломадонессятяжелый
вздох. Ксения замерла на полуслове, прижалапалецкгубамиосторожно
пошла на цыпочках по ступенькам, а ребятазаней.Петро,нахмурившись,
вызывающе посмотрел на черную щель и плюнул в нее. Из щели втотжемиг
вылетел горшок с высохшим стеблем и, просвистев мимо его уха,врезалсяв
стену и рассыпался сухой землей. И снова тяжелый вздох.
Петро не стал обострять отношения спечальнымметателемгоршкови
быстро догнал друзей.