На егоместевозник
невысокий плотный человек в светлом плаще. Капюшон скрывал лицо. В руках у
него был предмет, очень похожий на ружье с чудовищно толстымстволом.Он
уложил ствол на перила и, припав щекой к коробке снебольшимэкранчиком,
направил свое оружие в зал и медленно повел им, словноцелилвкого-то.
Догадка поразила Виктора: он понял, что незнакомецсейчасвыпалитвниз.
Над прилавком взметнулась рука, и незнакомец, выронив оружие,мягкоосел
на грязный пол балкона с ножом в шее.
Воздух вдруг загустел, стал вязким. Викторнемогпошевелитьдаже
пальцем и только мысль "влип", точно передавала его ощущения.
Он застыл, сидя на корточкахпереддыройвприлавке.Набалконе
возникли две фигуры, почти человеческие, только странно вытянутыетелаи
головы колебались, словно были изображением на зеркальнойпленке.Фигуры
навислинадповерженнымнезнакомцем,однаизнихповеларукой,и
незнакомецисчез,рассыпавшисьискрами.НамигВикторусталожаль
пропавшего вместе с телом ножа.
Фигуры встали у перил и, судя по наклону голов, смотрели вниз.Потом
Викторуслышалихголоса-звучные,рокочущиеголосамедленно
проговаривали слова, которые словно сами собой отдавались у него в голове.
"Осквернитель наказан!" - произнес первый голос,авторойответил:
"Истинно так". После небольшой паузы первый снова сказал: "Вот оно, начало
времен - только что узрел там, внизу, Великого, бредущего в поиске"."Да,
- согласился другой, - все произойдет так, как произошло! Скоро оннайдет
искомое и начнет обратный путь". "Так и будет, - сказал первый, - иничто
его не остановит". "Ничто и никто!ТолькомывиделипервыймигНовой
Истории. Никто более не видел,иниктонезнает,какначаласьсамая
великая эпоха разума"."Никтоневидел,иниктонезнает",-эхом
отозвался первый, и в тот же миг оба исчезли. Лишь рой искр повиснатом
месте, искры бледнели, медленно разлетаясь в стороны.
Виктор наконец смог вздохнуть и пошевелиться. Он забился в самый угол
разбитой деревянной коробки. Его тряс озноб. Время шло, там, внизу, Саркис
бродил в лабиринте вещей, инадоспуститьсякнему,нонебылосил
подняться. Необоримый ужас леденил сердце, сковалноги.Скоротот,кто
внизу, найдет то, что ищет, и, не дождавшись его, пустится в обратный путь
сквозь бесконечно чужой и пустой город.
Искры повисли над ним, в головезащекотало,словноогненныеточки
заползли в мозг. Виктор дрожащимкомкомвтиснулсявугол,онпытался
вспомнить что-то очень страшное и важное, увиденное недавно, но не мог, и,
хотя из памяти стирались, исчезали события последних минут, упрямо шептал,
не понимая, что означают его слова: "...я видел... я знаю... я видел...я
знаю..."
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
КРУЖЕНИЕ
Волны, мелко почавкивая, лизали уже вторующепку.Всегоихшесть,
воткнутых в песок одна за другой.
"Паводок, к утру все затопит", - подумал он и отполз в кусты.
До берега триста метров. Холодна весенняявода,нодоплытьможно.
Тольковотнакрышеречноговокзалаподуцелевшимнавесомлетнего
ресторана с комфортом засели головорезыДубасова.Времяотвремениот
скуки или для острастки постреливают в его сторону, пулискворчатвысоко
над головой. Он им нужен живым. Ночью пытались сдуру или сперепоювзять
его врасплох, но батарейка в прицеле еще тянула, и он первым жевыстрелом
разнес бензобак. Лодка вспыхнула и завертелась на месте, а с нее попрыгали
живые факелы.
Теперь они надеются, что вода сгонит его с острова. Ждать им недолго.
Справа мост, доплыть до быков ничего не стоит, но несколько раз он замечал
подозрительные блики наверху.
В середине узкого островкананебольшомвозвышениикустыпогуще.
Отсюда хорошо просматриваются набережная и мост. Жалкие корявые деревца на
плот не годятся. Ему плот и не нужен, цепляйся за любую деревяшку иплыви
хоть до Каспия, стрелять не будут. Но он не один...
Выстрелы со стороны города стихли.
Она лежала, закрыв глаза, но когда он подползкней,чутьподняла
веки.
- Это в нас стреляли? - спросила она.
- Нет. Наверно, городская милиция пыталась их выбить.
С этими словами он подоткнул края куртки, в которую онакуталась,и
поправил воротник. Она потерлась носом о его ладонь.
- Темнеет быстро. Если дружинники не придут... Ты их не чувствуешь?
- Нет, - она улыбнулась. - Ничего не чувствую, не знаю и не могу.Ты
отнял мою силу. Может, утром вернется.
- Утром? Вода дойдет до нас прежде, чем сила придет к тебе.
- Ну и пусть!
- Пусть, - вздохнул он и поцеловал ее в лоб. - Спи.
- Не бойся воды, бойся песка, - пробормотала она, засыпая.
Он сидел на корточках, смотрел на нее и ничегонепонимал.Годза
годом холодной тенью проходил он сквозь города и земли, не зная, где конец
пути. Теперь вдругподумал,чтоэтобылипустыевремена.Незнакомое
чувство...Оченьдавно,насамомкраешкепамяти-рукиотца,
подбрасывающего к потолку, смех и радостный визг - год ему былтогдаили
полтора. Он не помнил лица, почему-то пахло нагретым металлом итопливом,
что-то гудело и нестрашно рычало. Ивотсейчаснеожиданновернулось-
будто теплые руки отца подбрасываюткпотолку,иплевать,чтокто-то
втягивает в дела грязные и грозные... Мог ли он предположить, что пошлет в
самую глубокую и вонючую дыру все дела и обязательства,запутаетсебяи
других, а всякруговертьсобытийзавершитсясловами,которыеонеле
выдавит из себя: "Я люблю тебя, Ксения", и нацелуюсекундумирвокруг
остановится, пока не услышит в ответ шепот: "Я люблю тебя, Виктор".