Сгорбленнаяфигурабродиламеждулежащимиивсматривалась,
разыскивая кого-то. У шлагбаума, перекрывшегоулицу,дремалпатрульный.
Второй сидел наобочинеимолчасмотрелнаВиктора.Взялаусвайсы,
повертел, неоткрывая,врукахивернул.Онинырнулиподтрубуи
осторожно, чтобы не наступить на лежащих, пошли к темной коробке вокзала.
В здании царил кошмар. В носсразуударилрезкийаммиачныйзапах
несвежих пеленок, плакал уже не один ребенок,адесяток:сюдананочь
пускали только с грудными, да и то,еслинарукахбылонаправлениес
подтверждением о выезде. На веревках,протянутыхмежлестниц,сушились
детские тряпки, под самыми лестницами на газовых плитках кипело,булькало
молоко, пустые баллончики забили все ниши.
В привокзальной дежурке они сдали коней. Дружинник на вахте предложил
чаю. Месроп отказался, а Виктор хлебнул немного кипяточку.
Минут пятнадцать Месроп пытался втолковать уполномоченному,чтоони
должныоченьбыстроуехатьвМоскву,желательнопрямосейчас,а
уполномоченный слушал его с раскрытым ртом, потом вдруг упалнавзничьна
топчан и заржал, как сумасшедший.
Отсмеявшись, он утер слезы, махнул рукой на патрульного, возникшего в
дверях каморки, и сказал, что давно так несмеялся,изнайон,чтоу
Сармата в дружине такие шутники, давнобызаписался,толькопустьего
больше не смешат, а то детей разбудят. Выбравшись из-за пультовогостола,
он подвел Месропа к стене и,тычапальцемвразноцветныеогоньки,со
вкусом принялся объяснять, где какой поезд застрялипокакойпричине,
когда ждать ближайшего ("в лучшем случае послезавтра, там устроюместечко
накрыше"),анавопросМесропа,какнасчетооновскихрейсов,
уполномоченный помрачнел и предложил валитьотсюдавзадницусовсеми
спецрейсами, вместе взятыми, тем более, что их уже полгодакакотменили.
Чуть не вытолкав Месропа и Виктора из помещения и бросив вдогонкузлобный
взгляд, уполномоченный закрыл дверь.
И тут Виктор понял, что настал его час. Всю дорогу довокзалаина
вокзале он с большим интересомследилзадействиямиМесропа,уверенно
взявшего на себя руководство экспедицией. Забавляло, что ссамогоначала
он все делал не так, но Виктор до поры не вмешивался, ожидая, что из этого
выйдет. Естественно, ничего толкового не вышло.
Он молча взял Месропа за лямку рюкзака ипотянулзасобой.Привел
обратно в дежурку и, не обращая внимания налюбопытствующихдружинников,
принялся методично потрошить рюкзак.
Стволы и заряды онотдалдежурномуподраспискуивелелсрочно
вернуть в штаб. Банки выставил на стол и вскрыл парочку.Черезнесколько
секунд, когда над ними появился горячий пар, дружинники навалились на еду.
Одежду критически осмотрел и оставил.
Брови Месропа поднимались все выше и выше,ноонневмешивалсяв
разор дорожных запасов.
Брови Месропа поднимались все выше и выше,ноонневмешивалсяв
разор дорожных запасов. Напоследок Виктор оглядел двахорошихохотничьих
ножа, с сожалением вздохнул и тоже отдал дежурному.Потому,какалчно
блеснули его глаза, Виктор понял, что до штаба ножинедойдут.Расписки
брать, однако, не стал.
На улице Месроп долго сопел, покашливал и лишь послетого,какони
прошли за вокзал и зашагали по шпалам, негромко спросил, не собираетсяли
Виктор идти в Москву пешком?
Виктор так же тихо ответил, что каждый должен делать свое дело. Ато
он знает больших любителей учить гонцов ходкам.
Минуты две или три Месроп молчал, потом засмеялся, и Виктор шикнул на
него - не хватало именно сейчас привлекать к себе внимание.
Когда они вышли из Саратова и началисьпереходымеждупригородными
станциями, Виктор объяснил, почему нельзя брать с собой оружие,-первый
же патруль задержит для выяснения и выяснять будет не день и не два, будут
держать в изоляторе, пока о них не вспомнят, а нааусвайсызапределами
города всем плевать - свои законы, свои проходные документы. Едубратьс
собой не надо, лишняя тяжесть, а им придется вскоре быстро-быстробежать,
если хотят к вечеру добраться до Москвы.
- Ты что, - не выдержалМесропиповысилголос,-такбегоми
собираешься чесать всю дорогу?
Виктор разглядел в сереющем утреннем воздухе его лицо,хмыкнулраз,
хмыкнул два, и уселся на рельс. Месроп сел рядом и,закряхтев,осторожно
вытянул ноги.
- Как, по-твоему, доставляют грузы в Саратов? - спросил Виктор.
Пожатие плеч в ответ.
- Подумай. Что будетсгрузовымипоездами,еслиихразгрузятв
городе? Какая давка начнется, и сколько людей стопчут?
Месроп хлопнул себя по лбу и уважительно поднял большой палец.Любой
гонец, даже самый лопоухий,знал,чтогрузовыесоставыразгружаютна
ближайших полустанках, и хотя после страшных колбасных бунтов прошло много
лет, а продовольствием фермеры завалили все города, предосторожностьбыла
нелишней. Транзитные грузы иногдаподвергалисьналетамлупил,дляних
самой густой радостью было свалить награбленные видаки, фризеры, экраныи
прочую технику в большую кучу, поджечь и плясать вокруг костра своидикие
страшные пляски.
К перегрузочной вышли засветло.Гуделикраны,стяжелымшелестом
ходили над станцией большегрузные платформы, сдержаннорычалитрайлерные
многосекционные сцепки, посвистывали толкачи...
Станциюониобошлистепью,побольшойдуге.Навозвышенностях
пригибались, а ближе к путям Виктор заставил Месропа лечь, и они проползли
оставшуюся сотню метров.
Приложив ухо к рельсу, Виктор замер, удовлетворенно кивнул Месропуи
отполз назад.
- Как только я встану, - сказал он, -сразузамной.Цепляйсяза
скобы и лезь вверх. Прижмись к кромке и не дергайся.
- А если он не в Москву?
- Там видно будет!
Рельсы загудели.