- Главная-то причина тут в Маше, в замечательной нашей гимнастке и милейшей девушке. И дело, конечно, не в том, что именно ее рисуют вторгшиеся к нам абстракционисты "методом введения времени внутрь пространственного изображения", просто все они влюблены в нее. В том числе и Митрофан Холопов с Юрой Елецким. Более того тебе скажу - серьезнее всех влюблен в нее Юра.
- Ну, что вы, право, Михаил "Богданович!.. - смущенно улыбается совершенно пунцовый художник.
- Помолчите, Юра! - сердито машет на него Михаил Богданович. - Для того, чтобы выиграть бой в берлоге этого Холло, Илье нужно знать все. Дискуссия эта затеяна ими специально ведь для Маши, а Юрий с Антоном приглашены туда лишь для посрамления. Неужели вы не понимаете этого?
Потом он поворачивается к внуку и спрашивает:
- Ну так как же, Илья, готов ты помочь им одержать победу?
Илья протягивает руку Юрию и произносит всего лишь одно слово:
- Когда?
- Завтра вечером.
- Бросаю все дела и сегодня же начинаю готовиться к этой баталии!
Ирина Михайловна возвращается домой в заметно приподнятом настроении.
- Что это вид у тебя сегодня такой веселый? - удивляется Михаил Богданович.
- А потому, что от клоунов твоих наконец-то избавилась, смеется Ирина. - Буду теперь заниматься с воздушными гимнастами. Как тебе нравятся Зарницыны?
- Талантливые, но без огонька. Чего-то у них не хватает. Если бы не Маша, не иметь бы им успеха.
- Согласна с тобой. Зато Маша просто прелесть! Из нее со временем большая артистка выйдет.
- Это о какой Маше вы говорите? - с любопытством спрашивает Илья. - Не о той ли самой?..
- О той, - подтверждает Михаил Богданович. - Ты очень давно в цирке не был, а тебе непременно надо на нее посмотреть.
- А вот завтра и посмотрю.
- Не знаю, как она будет выглядеть там, в подземелье, - с сомнением покачивает головой Михаил Богданович. - Ее в цирке, в воздушном полете нужно увидеть.
- О чем это вы? - удивленно смотрит на них ничего. не понимающая Ирина Михайловна.
- О завтрашней баталии в берлоге абстракционистов, - смеется Михаил Богданович. - Живописцы во главе с Митрофаном Холоповым будут там кисти ломать в честь нашей Маши.
- Ox этот Митро Холло! - вздыхает Ирина Михайловна. - А противником его будет опять один бесстрашный Антон Мушкин?
- На сей раз еще и твой сын Илья.
Подвал Холло оказывается почти на самой окраине Москвы. Михаил Богданович с Ильей едут туда сначала на метро, затем на троллейбусе и, наконец, на трамвае. Дорогой старый клоун внушает внуку:
- Ты там у них не очень-то стесняйся в выражениях. Я совершенно убежден, что это не столько бездарности, сколько авантюристы. А Юра Елецкий просто феноменально талантлив. Видел бы ты, как он Машу рисует! Не только на нее не глядя, но и на бумагу даже. Буквально с закрытыми глазами. И ведь что досадно - стесняется он этого удивительного своего мастерства. Неловко ему, видишь ли, перед этими мазилами-абстракционистами за свое умение рисовать нормальные человеческие тела и лица. Просто чудовищно!
Михаил Богданович в ярости. В переполненном трамвае на него уже с опаской начинают поглядывать окружающие, а Илья то и дело толкает его в бок:
- Хватит тебе, дед! Ну, что ты так разошелся!.. Я ведь и сам понимаю, как важно развенчать этих абстракционистов. Жаль только, что я лишь физику знаю, а надо бы еще и живопись.
- Какую живопись? Да они вообще никакой живописи не признают. Не смей и заикаться там об этом. Все дело только испортишь. На смех они тебя поднимут, сочтут за дикаря. Их надо бить только теорией относительности, квантовой механикой и еще какими-нибудь новейшими теориями. Всех этих премудростей многие из них наверняка не понимают, но уважают. И не потому, что это последнее слово науки, а потому, что модно.
Они выходят из трамвая почти на конечной остановке и долго расспрашивают у какого-то старичка, как пройти на нужную им улицу.
Потом идут кривыми переулками, то и дело сбиваясь с пути. А вокруг сплошная тьма. Лишь кое-где сквозь толстые наледи на окнах сочится тусклый, ничего не освещающий свет. Под редкими уличными фонарями лежат бесформенные грязножелтые пятна, лениво перекатываясь с боку на бок в такт покачиванию фонарей.
- Картинка в типично абстрактном стиле, - усмехается Михаил Богданович.
- Ты еще способен шутить, дед, - мрачно отзывается Илья, - а мне все время кажется, что нас вотвот огреют чем-нибудь весьма материальным по голове.
- От этих ультрановых представителей живописи и ваяния всего можно ожидать, - охотно соглашается с ним Михаил Богданович и вдруг резко шарахается в сторону - перед ними вырастает какая-то высоченная фигура.
- Да вы не бойтесь, это я - Юрий Елецкий, - слышат они знакомый голос. - Специально поджидаю вас тут, чтобы проводить.
- Ну и напугали же вы меня! - смеется Михаил Богданович. - Я уж и голову в плечи вобрал, ожидая удара. А как там эти гангстеры кисти - собрались уже?
- Все в сборе.
- А Маша?
- И Маша.
- Да как же она решилась прийти сюда, в эту преисподнюю? - удивляется Илья.
- Она храбрая, - не без гордости за Машу произносит Юрий. - К тому же она с братьями.
- Как, и братья ее тоже тут? - удивляется теперь уже Михаил Богданович.
- Они еще больше Маши сегодняшней дискуссией заинтересованы.
- С чего это вдруг?
- Влюблены в физику.
- Этого только не хватало! - всплескивает руками Михаил Богданович. - Они же отличные гимнасты - зачем им физика? Не эти ли "ультра" им головы вскружили?
- Нет, тут дело серьезное, - убежденно заявляет Елецкий. - Вы сами знаете, что они все время что-нибудь изобретают. Но для того, чтобы изобретать, нужно иметь представление о физике. Вот и увлеклись ею. Ломают сейчас голову над тем, чтобы избавиться от лонжей и предохранительных сеток.
- Любопытно, как же они собираются это сделать? - спрашивает Илья.
- С помощью какой-то системы мощных электромагнитов. Пойдемте, однако, пора уже. Это здесь вот, за углом. Осторожнее только - тут сам черт может голову сломать.
- И чего их занесло в такую дыру? - спрашивает Юрия Михаил Богданович, спотыкаясь обо что-то. - Не было разве какого-нибудь подвала поближе?
- Не знаю. Может быть, и не было, только они могли и нарочно подобрать именно этот. Вот сюда, пожалуйста. Вниз по ступенькам.
- В самом деле, значит, подвал, - ворчит Михаил Богданович. - Я думал, он у них условный.
- Подвал-то как раз безусловный, условное все остальное. Дайте-ка руку, Михаил Богданович, я помогу вам спуститься.
- Да вы за кого меня принимаете, Юра? Забыли разве, что я старый клоун-акробат. А эти "ультра" могли бы тут хоть какую-нибудь паршивую лампочку повесить. ..
К удивлению Елецкого, Илья спускается по шатким ступенькам раньше всех и широко распахивает двери перед дедом.
В помещении, похожем на предбанник, полумрак, но из внутренней, неплотно прикрытой двери лучится яркий свет. Слышатся оживленные голоса.
- Ну, слава те господи! - облегченно вздыхая, шутливо крестится Михаил Богданович. - Преисподняя, кажись, позади.
Они входят в просторное, хорошо освещенное помещение; Стены его увешаны какими-то, напоминающими образцы модных обоев, картинами. Но Илье не это бросается в глаза, а единственная девушка в светло-сером платье, видимо специально посаженная в центре подвала. Илья сразу же догадывается, что это Маша, но он не замечает в ней ничего особенного, даже красоты ее, о которой столько наслышался. Поражает его лишь ее взгляд, устремленный на братьев. В нем настороженность и тревога.
А в том, что стройные молодые люди, сидящие на подоконнике, ее братья, у Ильи не возникает никаких сомнений. Без труда узнает он в невысоком худощавом и очень бледном парне Антона Мушкина. Все остальные расположились на полу полукольцом вокруг Маши. В комнате, кроме ее кресла, вообще нет больше ничего, на чем можно было бы сидеть.