И результаты мы видим ясно – деградация главного светила, гибель уникальных форм жизни!
– Если война, то надо определить, на чьей мы стороне, – объявил Осима. – Кто сеет зло, кто страдает от зла? Что до меня, то мне больно за странные существа, населявшие планету. Удар направлен против них, а они были бессильны ответить контрударом. Жизнь их странна, но это жизнь, и она взывает о защите.
На совете капитанов всегда присутствуют Орлан и Граций. Олег попросил высказаться и их. Им не хватало данных для решения. Сам Олег сказал, что мы не вправе ошибиться, ошибка непоправима.
Если мы встретились с актом войны, не будем торопиться вмешаться в нее. Надо разведать силы и цели противника. А если в космосе разыгрались неведомые стихии, тем более следует остерегаться, чтобы ненароком не попасть в какое‑нибудь чудовищное горнило.
– Нас интересует твое мнение, Эли. Ты научный руководитель экспедиции, твое слово решающее.
– Мое слово ничего не решает, ибо я согласен со всеми, – объявил я. – Все мнения обоснованны. Ближе всех мне анализ Камагина и желания Осимы. Но я бы не рискнул действовать по их программе. Я поддерживаю командующего. Изучение продолжается, категорические решения откладываются.
– Тогда продолжаем движение к ядру, – подвел итоги Олег. – И ко всему только присматриваемся.
После совета Камагин упрекнул меня:
– Эли, раньше вы были решительней! И принимали решения такие смелые, что голова кружилась. Вы постарели, адмирал!
Я с нежностью смотрел на Эдуарда. Он не постарел. Он ровно вшестеро старше любого из нас – и моложе всех. Маленький, быстрый, широкоплечий, с красивым лицом, с темной шевелюрой, темными живыми глазами, он сохранил ту смелую душу, что некогда повела его в космос на примитивных досветовых звездолетах, дала возможность пройти испытания трехсотлетней космической одиссеи. Он был все так же по‑юному отважен, все так же неизменно рвался в сгущение событий. Его имя, высеченное золотыми буквами в Пантеоне, начинает длинный список великих галактических капитанов, в отличие от него давным‑давно умерших. Среди нас, участников второй экспедиции к ядру, он самый выдающийся. Я ласково положил руку на его плечо.
– Дорогой Эдуард, я и вправду всего боюсь. Мы вышли на поиски рамиров, таинственного народа, о котором известно, что он могущественнее нас. Что, если события, свидетелями которых мы стали, являются формой их деятельности в районах, прилегающих к ядру? А почему она такая, не спрашивайте, знаю одно – действие по могуществу действующего...
– Хорошо, будем действовать по нашему собственному могуществу – всего пока побаиваться, – сказал, прощаясь, Камагин и дружески мне улыбнулся, чтобы я не счел его возражения за обиду.
Ольга задержалась у Ирины, потом прошла к Мери.
– Ты доволен моей дочерью, Эли?
– Надо спрашивать, довольна ли она мной, – отшутился я. – Она не очень‑то меня жалует, но ссор у нас нет. Ты бы лучше спросила Олега.
– Я спрашивала. Нареканий на Ирину у Олега нет. Но сказал он это очень сухо. Меня тревожит, что между Олегом и Ириной пробежала черная кошка.
– Не черная кошка, а Эллон, – вмешалась Мери. – А этот демиург страшнее любых кошек.
– Ирина увлечена работой в лаборатории, – уклончиво сказал я. – Вероятно, она не может уделять Олегу столько внимания, сколько раньше.
Олег приказал запустить аннигиляторы. Мы вынеслись в сверхсветовое пространство. Красная с ее гибнущей планетой осталась позади.
Часть вторая
ГИБНУЩИЕ МИРЫ
Оплетавшие – останутся.
Дальше – высь.
В час последнего беспамятства
Не очнись.
Красная с ее гибнущей планетой осталась позади.
Часть вторая
ГИБНУЩИЕ МИРЫ
Оплетавшие – останутся.
Дальше – высь.
В час последнего беспамятства
Не очнись.
У лунатика и гения
Нет друзей.
В час последнего прозрения ‑
Не прозрей!
Я глаза твои. Совиное
Око крыш.
Будут звать тебя по имени ‑
Не расслышь.
Я душа твоя: Урания ‑
В боги – дверь.
В час последнего сияния ‑
Не поверь!
М. Цветаева
Бог на красные кнопки жмет.
Пламя райские кущи жнет.
Бог на пульте включил реле ‑
Больше рая нет на Земле.
В. Шефнер
1
Олег вызвал меня в командирский зал.
Корабль вел Осима, Олег разговаривал с Эллоном. Должно было произойти что‑то важное, чтобы Олег захотел вызвать Эллона к себе и чтобы тот захотел покинуть лабораторию.
На звездных экранах смутно очерчивалось ядро, до него оставалось не более двух тысяч светолет. Сбоку мерцало пятнышко шарового звездного скопления.
– Впереди по курсу – яма в пространстве, – сказал Олег. – Прямая на ядро – длинней обхода по кривой. Мы попали в какой‑то провал в метрике.
О провалах в пространстве я слыхал и раньше, теорию их излагали в курсе астронавигации. Что пространство Евклидово лишь в абстракции, известно каждому. Но никто из звездопроходцев еще не встречался с подобными «провалами в провалах». Было предположение, что в один из них угодило созвездие Гиад, оно удалялось от всего окружающего.
– Значит ли это, что, сохранив курс, мы не доберемся к ядру? – спросил я.
– Свет от ядра через яму проходит. Но пройдем ли мы в сверхсветовой области? Что, если там не найдется физического пространства, которое смогло бы аннигилировать в генераторах Танева? Мы тогда будем падать и падать в бездонной бездне!
– Сколько помню теорию Нгоро, провал в метрике может объясняться и замедлением времени в этих местах.
Мне ответил демиург:
– Это было бы еще хуже, адмирал. Замедление времени та же яма, только из нее еще трудней выбраться, чем из пространственной. Я против спуска в провал!
– Курс в обход пролегает через шаровое скопление, иной дороги нет, – эадумчиво сказал Олег.
Я показал на звездные экраны. Космос нигде не заколочен досками. Почему не идти левее шарового скопления, выше, ниже его? Разве что‑нибудь там тоже грозит?
– В том‑то и дело, что грозит. Космос нигде не заколочен досками, ты прав, Эли. Но МУМ указывает, что окрестности ядра изобилуют такими же ямами, как и та, что разверзлась впереди. Мы прокладываем курс по всей совокупности звезд, а не по одной, произвольно выбранной. И вот все звезды, что были справа и слева по курсу, вдруг стали очень быстро отдаляться. Разбегание составляет тысячи световых лет в неделю. Звезды не корабли, они не могут вырваться из оптического пространства. И красного смещения света нет, значит, нет и реального разбегания. Вывод один – свет в этих районах попадает в провалы метрики, где инерциальные линии колоссально удлиняются.
– А те звезды, что мы оставляем за собой?
– Там все нормально, Эли. Мы ведь не оставляем за собой провалов в метрике! Нет, надежный путь только через шаровое скопление!
– Мне можно уйти? – спросил демиург. – Я свое мнение высказал.
Он удалился, а мы с Олегом молча всматривались в звездную полусферу. Шаровое скопление появилось на экранах недели две назад, за это время мы сблизились с ним почти на сто светолет. Это был шарообразный звездный рой – около пяти миллионов звезд, мчавшихся от ядра, перпендикулярно к плоскости Галактики, со скоростью 50 километров в секунду.