– Рашид, – махнул рукой Беленин, – исчезни.
Михаил Борисович поплотнее завернулся в пушистое полотенце – несмотря на жаркое южное солнце, его начал бить озноб – и опустился в шезлонг.
– Вы слышали об организации, которая называется «Арктический Клуб»? – спросил Чен.
– Допустим, – хмуро ответил олигарх. – И что из этого?
– Я сейчас вам все объясню, – с готовностью отозвался Чен. – Видите ли, Михаил Борисович, меня попросили поговорить с вами люди, крайне заинтересованные в прокладке нефтепровода по дну Северного Ледовитого океана…
2
Чен со своими «друзьями» давно отбыл на двух полицейских катерах, а Михаил Борисович Беленин все еще не мог прийти в себя, чтобы как следует обдумать события последних шести часов.
Он заперся в своей каюте, приказав подать туда бутылку «Шато де Молэ» шестьдесят восьмого года и тарелку земляники. Проштрафившийся Рашид, оттолкнув в сторону стюарда, немедленно принес ему все требуемое. Принес, поставил на ореховый столик, сноровисто откупорил бутылку, и, пятясь спиной вперед, исчез за дверью. Яхта «Андромеда» замерла в ожидании грозы. Даже последнее увлечение Михаила Борисовича, украинская поп звезда Юлия, обычно посвящавшая вокалу не меньше четырех часов в день, почувствовав настроение олигарха, спряталась у себя и сидела там тише мыши.
Михаил Борисович не знал, радоваться ему или рвать на себе волосы. Ему сделали то самое предложение, от которого нельзя отказаться – и он погрешил бы против истины, если бы сказал, что действительно хочет от него отказаться.
Чен предложил ему фантастически выгодную сделку. Вот только условия этой сделки тоже были фантастическими – причем в буквальном смысле этого слова.
По словам Чена, на дне Северного Ледовитого океана располагалась старая нацистская база, в которой жили сбежавшие из Германии эсэсовцы. Чем не фантастика? Если бы не вооруженные автоматами бойцы на палубе, Беленин после таких сказок собственноручно швырнул бы Чена в море. А так приходилось слушать и кивать. Дальше – больше. Эти недобитые фашисты, оказывается, нашли там, на дне, остатки древней цивилизации, владевшей невероятно продвинутыми технологиями. Нашли то нашли, но по малопонятным причинам воспользоваться этими технологиями не могут – чего то им для этого не хватает, вроде бы каких то ключей. Ключи эти, утерянные после разгрома Третьего Рейха, оказались в руках советской госбезопасности. Госбезопасность, в свою очередь, не в курсе существования нацистской базы, и как использовать ключи тоже представляет себе вполне приблизительно. Не говоря уже о том, что последние двадцать лет она не советская, а российская, четко ориентированная на бизнес, в том числе сырьевой.
Этого Чен мог Беленину не объяснять – Михаил Борисович стал тем, кем он стал, только благодаря умению договариваться с сильными мира сего, и нравы российских чекистов знал очень хорошо.
И тут Чен подошел к самому интересному месту своего рассказа. Он назвал Беленину имя Андрея Гумилева.
«Наш пострел везде поспел», – с раздражением подумал Михаил Борисович. Он не любил Гумилева, возможно, потому, что такие, как Гумилев своим существованием доказывали: большие деньги можно делать, не только выкачивая из российских недр нефть и газ. Но их бизнес интересы почти не пересекались, и Беленин только скептически хмыкал, читая в новостях о том, что Андрей Гумилев вкладывает деньги в разработку того или иного хай тек проекта.
О том, что Гумилев основал «Арктический клуб», Михаил Борисович слышал, но как то подзабыл. По словам Чена, выходило, что экспедицию к Северному полюсу, которую готовит с помощью «Арктического клуба» Гумилев, собираются использовать в своих целях чекисты. А допустить этого было ни в коем случае нельзя, потому что, добравшись до богатейших месторождений нефти и газа на шельфе Северного Ледовитого океана, чекисты немедленно наложат на них свою лапу и займут все ключевые позиции в арктическом сырьевом консорциуме.
– И что же я могу сделать? – усмехнулся Беленин. – Разорить Гумилева так, чтобы он забыл о своих арктических проектах?
– Ни в коем случае, – Чен выглядел очень серьезным. – Наоборот, вы должны вступить в Арктический клуб, принять участие в финансировании экспедиции к полюсу и отправиться туда лично.
– Я не люблю холод, – возразил на это Михаил Борисович.
– Поверьте, и я его терпеть не могу, – улыбнулся Чен. – Но я тоже поеду на Северный полюс вместе с вами, если, конечно, господин Гумилев не станет возражать.
– И чем мы будем на этом полюсе заниматься? – скептически осведомился Беленин.
– Да в общем то, ничем особенным. Можете рассматривать эту экспедицию как экзотическую морскую прогулку. Единственное – вам нужно будет ввести в состав экспедиции нескольких своих людей и нескольких людей из списка, который я дам вам несколько позже. Полагаю, при ваших финансовых возможностях это не составит труда.
– И зачем это?
– Когда мы прибудем на место, нам потребуется обезопасить обитателей базы от возможной агрессии со стороны чекистов. Ну и заодно отобрать ключи и передать их законным владельцам.
– Я человек простой, – сказал Беленин, подумав. – И привык называть вещи своими именами. Ты что, предлагаешь мне перебить эфэсбэшников, которые будут с нами в экспедиции? А что я потом буду делать, когда вернусь на родину? Рукавички шить в Краснокаменске? Или возвращение планом не предусмотрено?
– Отнюдь. Никаких «перебить» – просто аккуратно нейтрализовать. А когда хозяева базы с помощью ключей войдут в Башню, ваши эфэфсбэшники уже никого не будут интересовать.
– Это почему? У спецслужб длинная память.
– Кардинально изменится геополитическая ситуация, – ответил Чен. – Ни Россия, ни Америка, ни, увы, Китай, уже не будут играть сколько нибудь значительной роли в мировой политике. Ситуация изменится, но нефть будет нужна по прежнему, а может быть, даже больше. И тут идея субарктического нефтепровода придется как раз кстати.
– Если мне не изменяет память, Уорвик всегда был противником участия России в нефтегазовом консорциуме, – проворчал Беленин.
– Мистеру Уорвику сделали аналогичное предложение, – рассмеялся Чен. – И он, оценив все открывающиеся перед ним выгоды, его принял.
– Так что, старый хрыч тоже поплывет с нами к Северному полюсу? – не понял Беленин.
– Нет, для него в этой пьесе предназначена совсем другая роль. Впрочем, это неважно. Вам нужно только знать, что Уильям Уорвик снимает все возражения против участия России, а точнее, концерна «БелНафта» в арктическом консорциуме. Более того, он готов предоставить вашему концерну необходимые технологии для бурения скважин на шельфе Северного Ледовитого океана.
Чен вытащил откуда то запечатанный конверт с золотым тиснением и протянул его олигарху.
– Это письменное обязательство мистера Уорвика, – пояснил он.
Беленин принял конверт слегка дрожащей рукой. О таком моменте он мог только мечтать – согласие Уорвика открывало «БелНафте» путь на североамериканский рынок, а технологии «Уорвик Петролеум» удваивали капитализацию концерна. Странно, но торжества он при этом почему то не чувствовал. Может быть, из за внутреннего голоса, твердившего, что его где то хотят по крупному кинуть?
Беленин привык доверять внутреннему голосу. Он не раз помогал ему еще в казанских разборках, давал дельные советы и позже.
– Где гарантии? – хрипло спросил он. – Не от Уорвика, от вас и ваших друзей? Что вам стоит убрать меня там же, на дне, после того, как я помогу вам справиться с чекистами?
Чен развел руками.
– Ну, Михаил Борисович, вы голливудских боевиков насмотрелись, что ли… Зачем же вас убивать? Вы стратегический игрок, на вас завязана половина нефтяных месторождений Восточной Сибири… Дружить с вами гораздо выгоднее!
Тогда это звучало убедительно, но сейчас, допивая третий бокал старого французского вина и заедая его сочнейшей земляникой, Михаил Борисович не мог избавиться от ощущения, что его развели, как лоха.