«Надо поговорить», – коротко бросила она и прошла на кухню, жестом пригласив следовать за ней.
Мефодий выслушал Раису молча и без эмоций. Настолько неэмоционально, что даже сам этому удивился.
И хотя то, что поведала Раиса Мефодию, просто обязано было послать его в тяжелейший психологический нокаут (уж что-что, а свой характер он
знал прекрасно), тем не менее этого не произошло…
Уже месяц как Раиса и Кирилл – его старший брат и квартиросдатчик – были любовниками. Мефодий никогда не знакомил их, но однажды в его
отсутствие Кирилл случайно забрел к ним на огонек.
С этого все и началось. Будучи человеком разведенным, Кирилл встречал Раису после работы и возил к себе на квартиру, где они и проводили
совместный досуг. А вчера Кирилл наконец сделал ей недвусмысленное предложение, от которого она была просто не в силах отказаться…
Мефодия это ничуть не удивило: от старшего братца всегда следовало ожидать чего-то подобного; от Раисы, если принять во внимание их летящие
в тартарары отношения, тоже.
Удивила же его собственная реакция на все услышанное. Ни слова не говоря в ответ, он просто развернулся к плите и стал готовить себе ужин,
которого сегодня, исходя из всего вышеуслышанного, ожидать уже не приходилось. Голова Мефодия была пуста, как вскрытая подарочная упаковка.
– Ну чего ты молчишь? – Раиса, видимо, заранее настроившись на бурное выяснение отношений, похоже, не ожидала от Мефодия столь
непредсказуемой реакции. – Тоже мне, мужик, называется! У него жену уводят, а он молчит! Ну и молчи, тряпка половая!..
И она ушла…
«Сегодня точно как тряпка половая», – подумал вымотанный вконец Мефодий, но все-таки собрался с силами и кое-как стянул с ноющих ступней
эти колодки, которые еще утром он называл ботинками. А затем с неохотой поднялся и прошел на кухню, дабы разогреть на ужин остатки
сегодняшнего обеда.
По возвращении обратно в комнату Мефодий собрался было поднять с пола и вернуть в прихожую брошенные возле дивана ботинки. Но едва он
нагнулся, как из нагрудного кармана пиджака тут же выскочила и зазвенела по полу мелочь, а следом за ней выпорхнул небольшой – в половину
игральной карты – листок плотного эмулированного картона…
Ну конечно! Как же Мефодий мог про нее забыть! Визитная карточка незнакомца из парка. И судя по всему, довольно состоятельного незнакомца.
А зачем давать визитку художнику, если не хочешь предложить ему работу? И кто знает, может быть, это предложение окажется очень даже
выгодным! И можно будет тогда хоть на один-два месяца послать подальше эту осточертевшую продбазу!..
Да, хорошо бы…
Для рядового посетителя парка незнакомец выглядел странновато. Весь его облик говорил о том, что этот молодой, крепко сложенный человек
просто обязан принадлежать к деловому миру: длинный легкий плащ, просторные и явно шитые на заказ брюки, элегантные и, по всей видимости,
безумно дорогие туфли (Мефодий сам мечтал о таких). Такому, как он, скорее пристало прогуливаться возле дверей престижных банков, фирменных
магазинов либо у парадного входа в казино в обнимку с пышногрудой красоткой. А потому вызывала недоумение цель его визита сюда – в место
отдыха интеллигентных пенсионеров, мамаш с колясками, отцов, катающих на загривках детей постарше, да прогуливающих лекции студентов с
пивными бутылками в руках.
Незнакомец шел по алее не спеша, держа руки в карманах и щурясь от яркого весеннего солнца.
Незнакомец шел по алее не спеша, держа руки в карманах и щурясь от яркого весеннего солнца. Легкий ветерок колыхал полы его плаща и
доходившие до плеч черные, как гудрон, кудрявые патлы. Он степенно приблизился сначала к знакомому Мефодию пейзажисту, что выставил на
обозрение у края аллеи свои работы, оценивающе осмотрел их, а затем перевел взгляд на заканчивающего очередной портрет Мефодия и зашагал к
нему.
Мефодий недолюбливал современных «хозяев жизни», а потому намеренно игнорировал остановившегося напротив незнакомца: поправил грифели
карандашей, протер поверхность этюдника и сиденье своего стульчика, не торопясь попил водички, при этом не упуская из виду пристально
изучающего его холеного брюнета. Складывалось впечатление, что того интересовал сам художник, а не прикрепленные к крышке этюдника образцы
его ненавязчивой саморекламы – лица улыбающихся красавиц в соседстве с личиками розовощеких младенцев. Закончив наблюдать за суетящимся
вокруг этюдника Мефодием, незнакомец покосился на трех любопытных подростков, понял, что те подошли просто поглазеть, а затем распахнул
плащ и вальяжно оседлал табуретку для клиентуры.
Наконец Мефодий соизволил обратить на незнакомца свое драгоценное внимание.
– Повернитесь немного на меня и постарайтесь не шевелиться, – деловито обратился к брюнету художник, поскольку пребывание прохожего на
табуретке автоматически превращало его из зрителя в клиента.
Незнакомец беспрекословно подчинился и, ни слова не говоря, поменял позу. Только сейчас Мефодий как следует рассмотрел его лицо. Брюнет не
являлся кавказцем, как это могло показаться на первый взгляд, да и кавказцы обычно предпочитали короткие стрижки, а не длинные шевелюры.
Мефодий также отметил, что тип его лица не был горским, а скорее тяготел к латинскому, какой художник хорошо запомнил еще студентом, изучая
работы Веласкеса. Но только, в отличие от гордых испанских грандов, глаза незнакомца излучали не надменность и порохообразную
вспыльчивость, а как раз наоборот – взор его искрился дружелюбием и незлобивой иронией. Складывалось впечатление, что брюнета так и
распирает от желания что-то сказать, но, несмотря на это, он продолжал хранить молчание.
«О цене даже не заикнусь, – подумал Мефодий, приступая к работе. – Такой нувориш, как ты, мелочиться не будет и в любом случае переплатит
раза в три. Побольше бы вас захаживало сюда…»
Будто прочтя его мысли, незнакомец качнул головой и ухмыльнулся. Рука Мефодия несколькими изящными штрихами воспроизвела эту ухмылку на
портрете – словно художник усмехнулся незнакомцу в ответ.
Брюнет и впрямь не поскупился. Выудив из портмоне не отечественный полтинник – стандартную таксу художника за тридцать минут работы, – а
американскую двадцатку, брюнет, даже не взглянув на то, что извлек, передал купюру мастеру.
– Благодарю вас, – кивнул Мефодий и, сразу утратив антипатию к столь щедрому клиенту, добавил: – За это можете привести завтра вашу подругу
– я напишу ее портрет совершенно бесплатно.
– Спасибо, буду иметь в виду, – первый раз за истекшие полчаса позирования заговорил патлатый и, оценив свой ухмыляющийся портрет,
улыбнулся, после чего бережно свернул ватман в аккуратную трубочку. – А у вас и вправду талант. Я нигде не мог раньше видеть ваши работы?
– Разве что в галерее университета искусств, – ответил Мефодий, – да еще в том случае, если вы поклонник местного пива…
– Значит, нигде, – подытожил незнакомец и зачем-то вновь полез в портмоне.