Общество, в котором мне предстоит вращаться, пока выглядит весьма колоритно.
Будь у меня время, я обязательно заглянул бы к парням на огонек и малость поуменьшил их популяцию. Заодно и выяснилось бы, сколько народу за мной идет. Будет весело, но в данный момент контрпродуктивно: во-первых, их может оказаться слишком много, а я не настолько сильно доверяю своему нынешнему оружию, чтобы с ходу ввязываться в долговременный и серьезный бой. К подобным операциям нужно серьезно готовиться, а самодеятельность не мой профиль. К тому же меня ждут через два часа в условленном месте, а прогулка по ночному лесу и без того серьезно замедляет темп продвижения. Нет, повеселиться, я так понял, возможность еще представится, а вот обещанные сроки следует держать — это закон, который я уважаю с детства. Пойду к Серому, благо уже не так далеко.
Вот и опушка леса: дальше вниз крутой откос, поросший короткой травкой, напоминающей газон в парке. Потом, метров через тридцать, — забор сетчатого ограждения, увитый поверху спиралью Бруно. Проволока и ячейки сетки изрядно проржавели, на них бусинками скопилась влага, похоже, недавно тут шел дождь. Почему же лес в двух десятках метров позади меня стоит сухой как минимум недели две? Начинаются странности, а ведь говорили мне, что место это с причудами… Ага, приметный столбик, метрах в двадцати от забора, а на нем надписи на украинском и английском языках, предупреждающие, что дальше запретная зона радиоактивного заражения и вокруг-де все заминировано. Эх, блин, докатились: «моятвоя не понимай», самостийность!.. Минное поле — это не шибко страшно, дело обычное. Минзаг скорее всего советский еще, а что-то посерьезнее и более современное уже бы меня обнаружило и рвануло. Тут опять работает заблуждение чисто киношного плана: мины ставят не только за предупреждающим знаком, а иногда и далеко перед ним. Не так интенсивно и не так много, но ставят, поэтому из леса я и не вышел — столбик с объявой был виден издалека. В моем бинокле с просветленной оптикой и встроенным дальномером он был как на ладони. Оптику я прихватил на память о прошлой жизни, вместе с механической бритвой «Спутник». Слава человеку, придумавшему глубокие карманы.
Потянув носом воздух и еще раз осмотревшись, я вынул наладонник, отряхнул экран от карманного мусора и включил. КПК пискнул, экран осветился белым. Одним пальцем левой руки давлю на кнопки: «Я возле места встречи, напротив меня в сорока метрах ограда, ориентир — столб с объявой о минном поле. Нахожусь с ним на одной линии. Ведите».
Ответ пришел сразу: «Здесь Серый. Здорово, Антон. Я от Поповича. Схема такая: на твоем ПДА высветится точный маршрут — сплошная белая линия, иди по ней до забора. Не бойся отклониться: как только отступишь, линия раздвоится и отклонение покажется красным цветом. А там… ну, думаю, понятно, что будет. В конце маршрута, в заборе, увидишь отогнутый кусок сетки — и добро пожаловать к нам, в Зону».
ПДА? Что такое ПДА? А-а, понятно: это, видимо, местное название наладонника, который я по незнанию зову, как обычно, КПК. Отстучал Серому, что понял, и тут же на карте появился маршрут. Чуть левее того места, где я укрылся.
Мин не встретилось, маршрут оказался надежным, спокойно пройти получилось метров пятнадцать, когда от леса послышались звуки перестрелки. Звук шел сзади и справа: преследователи каким-то образом встали на верный след и, по моим прикидкам, примерно через полчаса должны были появиться у точки прохода в Зону. Это очень хреново. Тот, кто их «мотает», долго не продержится, расклад не в его пользу, да и кто бы это мог быть? Останавливаться нельзя, ускоряться тоже нежелательно, тут шаг в неверном направлении — и привет. Знакомая ситуевина: в лучшем случае убьет сразу, в худшем покалечит, и тогда дело однозначно — труба.
Серый, когда мы с ним встретились, забеспокоился, потянулся к рации в петле разгрузки.
Серый, когда мы с ним встретились, забеспокоился, потянулся к рации в петле разгрузки. Я его остановил:
— Не надо, брат. У них широкополосные сканеры — скажешь что-нибудь, даже на закодированной частоте, и бандосы однозначно возьмут пеленг. Давай без выступлений в эфире обойдемся. Ты просто там постой, лады?
Старатель резон в моих словах уловил и рацию тревожить не стал. Я снова двинулся, осторожно ступая по опасной земле. Ясное дело: если меня заметят на открытом месте, просто расстреляют издали, как в тире. Но выхода нет, путь пройден до половины.
Вдруг до меня дошло: бой идет какой-то странный, с одной стороны я слышу семь натовских стволов, а отвечает им только один, наш, родной АКСУ. Вот замолк один иностранец, второй поперхнулся, может, заклинило машинку. Следом бумкнула граната — похоже по звуку, наступательная. По мне, в лесу они — как взрывпакет, толку немного, шуму больше… Снова заговорил АКСУ, и еще пара «натовцев» замолкла на полуслове. Очереди резко оборвались, даже почудилось, что кто-то вскрикнул. В любом случае этих стрелков явно приложили насовсем, на технический захлеб не похоже.
Неожиданно все стихло: не иначе, оставшиеся преследователи повернули назад или просто перегруппировываются, пытаясь обойти стрелка с АКСУ по флангам. Но я уже был у сетчатого забора, отогнул надрезанный край и, чуть присев, оказался по другую сторону. Добрался…
Что-то в поведении Серого меня удивило: он с явным благоговением смотрел на опушку леса за моей спиной. Я тоже оглянулся, стараясь угадать направление его взгляда. Там, на самом краю зарослей кустарника, стоял тот самый парень, от которого я получил повторные гарантии. Он, видимо, ждал, когда я тоже посмотрю в его сторону, и отсалютовал мне своим автоматом, подняв ствол в вытянутой руке над головой. Потом фигура в черном комбинезоне снова растворилась в сумерках, как и в прошлый раз. Меня прикрыли.
Теплое чувство, почти забытое, снова было со мной: неожиданно для себя я понял, что не зря шел в Зону отчуждения. Мое место точно здесь. Я спросил своего проводника:
— Кто этот парень?
Такой вопрос Серому задавали, видимо, не в первый раз, но увиденное настолько его потрясло, что я удостоился развернутого ответа:
— Это Рэд Шахов, один из первых старателей. Пропал много лет назад в центре Зоны. Живым его никто уже лет двадцать не видел. Только вот… так. Потом он стал появляться, предупреждать о ловушках, выводить заблудившихся старателей из опасных мест. Наказывать мародеров, тех, кто дал слово и нарушил обещание и вообще паскудничал сверх всяких пределов. Это призрак Зоны, все зовут его Черный Старатель. Ну, как Черный Альпинист у скалолазов, только тот точно сказка, а наш вот он. Шахов редко вмешивается в наши человечьи дела, еще реже говорит с кем-то. А тебя он ПРИКРЫЛ. — В голосе Серого сквозило неподдельное удивление. — Это вообще случай небывалый: Шахов не выходит за периметр, и вообще — странно все… Короче, не понимаю я того, что вижу… Пошли к барыге, Поп уже, наверно, себе все ногти на ногах от нетерпения обгрыз.
Сказанное меня не удивило, я своими глазами видел, что парень способен таять в воздухе и его не берут пули. Кроме того, ТАК угадывать мысли не мог даже Равиль по прозвищу Шило, мой знакомый мелкий уголовник, живший в моем подъезде этажом ниже и державший подпольный ломбард. Этот жулик угадывал цену, которую можно дать за тот или иной залог и при этом не попасть под статью о скупке краденого…
Пройдя метров сто, мы вышли на окраину заброшенной деревни. Небольшое селение, в семь дворов; целых домов практически не осталось, стекол в окнах нет, крыши просели, стены местами обвалились. Серый остановился.
— Ну, — с явным облегчения проговорил он, — мне налево, свою работу я выполнил. А тебе прямо и направо: в склоне холма увидишь дверь, спускайся вниз.