Но вот
только почему-то обогащаются скупщики, менты да еще офицерье миротворцев, а вот сталкеры в массе дохнут, не прожив даже тех самых двух или трех лет.
А если даже и повезет — что толку? Он вот мог бы давно купить и квартиру, и роскошную тачку, и еще черта в ступе… Но только вот зачем все это ему —
вечному бродяге по Зоне? Какое ему дело до цен на какие-нибудь бриллианты, если цены на жратву и амуницию старый кровосос Сидорович задирает чуть не
каждый месяц?! А еще семь кусков зелени пришлось отдать перехватившему его на пару со скупщиком патрулю ООН — это уже за Периметром…
«Трахнутая Зона, трахнутый Сидорович, трахнутые ооновцы, трахнутый я!»
Хотя, признайся себе, старина, не в ооновцах дело и даже не в Сидоровиче. И денег ты пока имеешь достаточно: пусть сейчас с хабаром не очень
везет, ну так раз на раз не приходится. И даже не в том, что ты устал — хотя шесть с гаком лет такой жизни любого доконают. Просто ты сам все
понимаешь: судьба давно шлет тебе недвусмысленный сигнал — пора завязывать. Сегодня ты ушел от смерти, хотя должен был по всем раскладам погибнуть.
Тебе повезло. Но вспомни — сколько раз за последний год смерть проходила мимо, лишь самую малость разминувшись с твоей башкой? В этот раз были псы и
псевдогигант. В прошлый рейд ты едва спасся от бандитов. А до того лишь чудо уберегло тебя от того, чтобы быть зажаренным «электрой» в Лиманске, —
разряд угодил не в тебя, а в торчащий лишь на метр впереди железный столбик (пожженный брызгами расплавленного металла комбез пришлось выкинуть). В
прошлом декабре, если бы не зацепившийся за дерево ремень автомата, быть бы тебе в «воронке», которую нагло проигнорировал детектор, купленный
втридорога и еще апгрейженный у знаменитого Паяльника.
Сейчас ты уцелел один из четверых, а когда ты вместе с Майонезом поперся на Свалку, то из вас семи вернулись лишь ты да Майонезова отмычка
Финик (чтобы быть зарезанным в варшавском кабаке месяц спустя).
По всему видать, Кондор, твоя удача с тобой рассталась. И сколько ты еще сможешь выигрывать у старухи с косой? Ты сам понимаешь — надо уходить.
Так уходи… Уже ведь и запасной аэродром почти готов, и не самый худший. Так что тебя смущает — почему бы этому рейду не стать последним? Денег не
так много, как хочется? Но всех денег все равно не заработаешь!
Вот так Кондор предавался самоедству в кабаке в прибежище знаменитого Сидоровича, еще не зная, что его судьба уже приближается к дверям
заведения…
Выйдя на воздух освежиться, Кондор достал мятую пачку сигарет и старую, массивную, кое-где поцарапанную золотую зажигалку с выложенной
бриллиантовой пылью буквой «Z».
Зажигалка эта была его талисманом — она появилась после того злосчастного похода вместе со своей второй группировкой к Янтарному озеру. Как она
у него оказалась, он не помнил — тот рейд, в котором практически перестала существовать группировка «Звери», вообще выпал из него из памяти. В этом
смысле с группировками ему не везло…
— Привет, Кондор. — К нему направлялся Робот, придерживая висевший на плече «Отбойник». Кондор поморщился — этот человек не ходил у Кондора в
приятелях и не очень, честно сказать, был им уважаем, во многом как раз потому, что назойливо пытался со всеми дружить и всем быть полезным.
— Привет, — ответил Кондор.
— Привет, — ответил Кондор.
— Что хмурый такой? Вроде вернулся ведь… Кондор опять на Кордоне! — по-дурацки ухмыляясь, скаламбурил Робот.
— Поминаю… — Кондор не был настроен на разговор.
— Паленого с Бампером и Шурупом?
— Верно, не забываешь ПДА просматривать, — угрюмо съязвил сталкер.
— А, ну понятно… Ну хоть хабару поднял прилично! Наследник, так сказать, по праву!
Кондор промолчал. Вообще-то шутка была на грани фола — на той грани, за которой положено без слов бить морду. Но устраивать драку в день, когда
погибли трое людей, ему не совсем чужих, не тянуло.
Робот, догадываясь, что Кондор явно не рад встрече, повернулся было уйти, как вдруг, словно спохватившись, хлопнул себя по лбу.
— Да, браток, слушай, чего я, собственно, и шел к тебе… Тебя тут какой-то хмырь ищет. Не из наших, — он замялся, — из фраеров типа. (В прошлой
жизни Робот был вышибалой в блатном кабаке, что нет-нет, да и прорывалось в лексиконе.)
— В смысле? — Кондор против воли заинтересовался. Откуда может взяться чужак на Кордоне, где нет никого, кроме сталкеров да еще бандитов, под
сталкеров маскирующихся?
— Ну, короче, это… — Робот подбирал слова. — Ну, посторонний. Турист, в общем.
— Не понял. — Кондор помотал головой. — Может, торговец?
Вот уж нелепая мысль — сунуться в вотчину Сидоровича постороннему торговцу было немногим безопаснее, чем в берлогу кровососов, — тот еще хуже
любого из мутантов переносил вторжение в свои угодья.
— Говорю тебе, новичок, первый раз в Зоне. Так и сказал, и еще…
— Ты, надеюсь, послал его по нужному адресу и объяснил, что я обычно работаю один? — оборвал Кондор излияния коллеги.
— Да, блин, говорю тебе, не из наших он — совсем посторонний, — взмахнул рукой Робот. — Главное, ему был нужен именно ты, он сперва даже
спросил, как ему найти Николая Кострова — я и не сразу вспомнил, кто это такой, — только потом он Кондора помянул.
— Вот даже как? — обеспокоенно прищурился сталкер. В Зоне мало кто знал его настоящее имя — да и за Периметром тоже не слишком много осталось
тех, кого бы мог заинтересовать числящийся официально сторожем кришнаитского ашрама Костров Эн Бэ. (То, что храм вообще-то сгорел скоро как год,
мало кого волнует, тем более он и организовывался лишь для того, чтобы дать фиктивную работу таким вот, как он, вольным бродягам.)
— Причем скажу тебе — хмырь этот денежный. Прикид дорогой — на «светляк» или там «золотую рыбку» потянет, если не больше, — продолжил Робот. —
Такой в отмычки наниматься не будет. Я думаю, он проводника ищет для какого-то дела. Правда, почему конкретно тебя… Ну ладно, фак бы с ним, мое дело
— предупредить, он, видать, и сейчас на Кордоне ошивается.
И он удалился своей переваливающейся походкой, за которую и удостоился клички.
Кондор лишь помотал головой, уже догадываясь, в чем дело. Нельзя сказать, что он про эти дела не слышал: пресыщенные детки нуворишей время от
времени проскальзывали в Зону в поисках «настоящих» приключений и настоящего страха, щекочущего нервы.