Никто не замечал их и даже не пытался подать сигнал. Следом за кораблем плыли ледяные дельфины.
После Класита капитан решил, что настала пора высадиться на берег. Здешние воды были ему знакомы и он решил запастись провизией перед последним
долгим переходом до шивенинкского порта Ривеник. Пассажиры сомневались в мудрости решения высадиться на берег, особенно ввиду памятной недавней
стычки с фагорами, но капитан был уверен, что на суше опасности нет и в помине.
Эта часть Лорая находилась на севере тропиков и все еще была плодородна. На берегу ле-жала малонаселенная страна богатых лесов, озер, рек и
полей. Еще севернее начинались каспиарновые леса и древние скалы, тянущиеся до самой ледяной полярной шапки.
На берегу отдыхали шлемовые тюлени, встречавшие ревом пассажиров «Нового сезона». Охотиться было просто – тюлени не оказывали сопротивления,
когда их забивали веслами. Веслом нужно было попасть тюленю под нижнюю челюсть, в уязвимое место на горле, перекрывая доступ воздуха в легкие, и
животное умирало от удушья. Мореплаватели смущенно отводили взгляды, пока тюлени катались по камням в агонии. Другие тюлени часто пытались
помочь своим товарищам, жалобно скуля при этом.
Головы этой породы тюленей венчало нечто похожее на шлем. «Шлем» был видоизменив-шимися рогами – в далеком прошлом тюлени произошли от
сухопутных животных, вынужден-ных, спасаясь от Вейр-Зимы, бежать обратно в океан. Теперь шлемы защищали уши и глаза жи-вотных, а также череп.
Стоило людям немного отвлечься от своей добычи, как из моря появились ходячие рыбы и прямо из пены волн бросились по пологому каменистому берегу
к тюленям, многие из которых еще умирали, и жадно принялись вырывать куски мяса из жирных тел.
– Эй! – крикнул Шокерандит и ударил веслом одну из рыб. Остальные испуганно разбе-жались и попрятались среди камней. Раненная Шокерандитом рыба
осталась лежать рядом с тю-ленем. Шокерандит поднял ее и показал Одиму и Фашналгиду.
Длиной она была не менее метра. Шесть «ног» рыбы на самом деле были плавниками. Рыба обладала большой зубастой пастью и длинными мясистыми
усами. Она крутила головой из стороны в сторону, щелкая зубами и пытаясь ухватить руку своего пленителя. Ничего не выражающие бледные глаза
смотрели на людей.
– Видите, кого я поймал? – спросил Шокерандит. – Это скаппер. Очень скоро эти рыбы выйдут на сушу многими тысячами. Большую часть сожрут птицы.
Но некоторые выживут и пророют в земле норы, где поселятся в безопасности. Потом, когда придет Вейр-Зима, эти рыбы вырастут длинными, как змеи.
– Это черви Вутры, их еще так называют, – заметил капитан. – Лучше выбросьте ее, гос-подин. Этих рыб моряки не употребляют в пищу.
– Но в Лорае скаппера едят.
Капитан ответил вежливо, но твердо.
– Сударь, в Лорае едят и червей – и признают их деликатесом. А эти рыбы ядовиты. Ло-райцы варят их с ядовитыми лишайниками и говорят что два яда
убивают друг друга. Я лично, сударь, пробовал это блюдо – несколько лет назад, когда потерпел у этих берегов крушение. И до сих пор от вида и
вкуса этой рыбы меня воротит, и уж, конечно, я не хочу, чтобы мои люди набивали животы этой пакостью.
– Хорошо.
Шокерандит выбросил извивающуюся рыбу в море.
Над их головами с криками носились фагоровы белые птицы и другие пернатые. Моряки, освежевав шесть шлемовых тюленей, поскорее отнесли мясо к
шлюпке. Остатки бросили на берегу, другим хищникам.
Торес Лахл молча плакала.
– Забирайтесь-ка в лодку, – велел Фашналгид. – Зачем лить слезы?
– Какое ужасное место, – ответила женщина, отворачиваясь от капитана.
– Место, где из воды выбираются ходячие рыбы и где все поедает вся.
– Таков мир, сударыня. Прыгайте в лодку.
Они поплыли обратно к кораблю, а птицы преследовали их, и кричали, и плакали.
«Новый сезон» поднял паруса и снова пошел по тихой воде в сторону Шивенинка. Торес Лахл пыталась поговорить с Шокерандитом, но тот приказал ей
отойти. Ему нужно было что-то обсудить с Фашналгидом. Торес Лахл встала у борта и, приложив ладонь козырьком к глазам, принялась рассматривать
неясный дальний берег.
К ней подошел Одим и встал рядом.
– Не нужно печалиться. Очень скоро мы доберемся до Ривеника и там уже будем в без-опасности. Мой брат позаботится о нас, у нас появится время
отдохнуть и забыть все обрушившиеся на наши плечи несчастья.
Слезы снова навернулись на глаза Торес Лахл.
– Вы верите в бога? – спросила она, повернув к Одиму мокрое от слез лицо. – Во время этого плавания вам пришлось пережить такое горе.
Одим помолчал, прежде чем ответить.
– Сударыня, всю жизнь я прожил в Ускутошке. Моя вера та же, что у ускутов.
Я был верующим человеком – то есть регулярно молился Азоиаксику, богу Сиборнала. Те-перь мне пришлось уехать из этой страны, или, скорее, эта
страна заставила меня уехать, изгнала меня, поскольку я не ускут. Я сам теперь вижу, насколько я не ускут. И более того, я вдруг обна-ружил, что
совершенно не верю в Бога. После того, как Бог ушел от меня, я почувствовал, как с моей души словно сняли камень.
В подтверждение своих слов Одим постучал себя по груди.
– Я говорю об этом только вам, потому что вы не ускутка.
Торес Лахл махнула рукой в сторону берега, мимо которого они проплывали.
– Этот жестокий край... эти ужасные животные... и все, о чем я думала... мой муж пал в битве... кошмар, который творился на этом корабле... все
становится только хуже, год от года... Почему я не родилась во времена весны? Извините, Одим, – это так непохоже на меня...
Помолчав, он мягко сказал:
– Я вас понимаю. Я тоже пережил страшное горе. Моя жена, мои дети, дорогая Беси... Но я нисходил в паук, разговаривал с духом жены, и она
утешила меня. Почему бы вам не обратиться к своему мужу в пауке, сударыня?
Она тихо ответила ему:
– Да, да, я уже спускалась к призракам и встречалась с мужем. Но он не таков, каким я бы хотела его видеть. Он утешил меня и сказал, что я
должна найти свое счастье с Лутерином Шокерандитом. Он простил меня. Он так добр, все простил...
– В самом деле? Из того, что я слышал и видел, можно решить, что Лутерин вполне прият-ный и достойный молодой человек.
– Я никогда не смогу простить его. Я его ненавижу. Он убил Бандала Эйта. Как я могу принять его?
Торес Лахл вздрогнула от терзающих ее внутренних противоречий.
Одим пожал широкими плечами.
– Но если так советует призрак вашего мужа....
– Я женщина с принципами. Может быть, когда ты мертв, прощать легче. Все призраки го-ворят одинаковыми голосами, сладкими, как дух разложения.
Наверное, я больше не стану вхо-дить в паук, это дурная привычка, нужно ее бросить... Я не могу принять мужчину, который превратил меня в рабыню
– с какими бы намерениями он ни предлагал стать его женой. Никогда. Это будет противно моей натуре.
Одим накрыл руку девушки своей.
– Противно вашей натуре, в самом деле? Тогда вам стоит подумать о том, что за жизнь мо-жет ожидать нас, изгнанников, в новом мире, как пытаюсь
представить это себе я. Мне двадцать пять лет и пять теннеров – я уже не зеленый юнец! А вы еще моложе. Олигархия старательно заботится о том,
чтобы превратить весь мир в камеру пыток.