– Здравствуй, учитель, – пролепетал я, не торопясь покидать уютное местечко. Связываться с этой троицей у меня не было ни малейшего желания. Лучше бы я их вовсе не видел. Теперь я, как верноподданный слуга царю и отечеству, обязан доложить Гнезду о беглецах.
– А меня, значицца, можно игнорировать, паршивец этакий?
Возмущенная избушка накренилась, занесла мощную курью лапу и шарахнула по кустам. Я вылетел с лязгом, как железный мячик. Посыпались обломанные веточки. Запахло свежескошенным лугом.
– Привет, дед, рад тебя видеть, – промычал я, выплюнув из пасти горсть листьев.
Потрясённая пинком иноформа облезла с меня как старая краска. Только вместо лап всё ещё торчали гусеницы. Я принципиально не стал их _менять_. Иногда родственники хуже бандитов. На хамство последних хотя бы можно адекватно ответить. А теперь вряд ли человек сохранит уважение к существу, с которым так бесцеремонно обращается какая-то бревенчатая курица.
Бабка явно наслаждалась: высунулась в окошко, свесив ноги в лаптях и оперев локоть о колено, а острый подбородок о ладонь. Вместо юбки на ней оказались узкие бриджи. На одной ноге красовался красный гольф с изображением чёрной кошки – ну, куда ведьме без неё? На второй ноге вервиё лаптя было пропущено наподобие шнуровки в щель между лишённых плоти костей и завязано бантиком. Я заподозрил, что костяная нога не разваливалась именно благодаря этой шнуровке.
– Здравствуй, мама, – поклонился я бабке со всем сыновним почтением.
Дима сдавленно застонал.
Бабка закатила выцветшие голубенькие глазки к такому же белёсому утреннему небу.
– Какое урожайное утро! То шмотрины потенчиальные, то шынок… дурачок натуральный!
Лучше бы она не называла меня сынком. В ее устах это прозвучало как «щенок». А, может, именно это она и произнесла?
Бабка вылетела из окна как пробка и встала перед моей мордой, гневно нахмурив косматые брови и уперев руки в тощие бока. Ругаться она не перестала ни на миг:
– Нашел шебе мамку, невежда неотешанный! Нечего меня пожорить на вешь белый швет!
И впрямь, идиот. Одним неосторожным словом решил разрушить такую совершенную мимикрию! Наверняка она немалых трудов стоила маме.
Целых пять минут я извинялся, пока бабке не надоело. Недослушав, она повернулась горбатой спиной, забралась в избушку, хлопнув дверью так, что бревна сотряслись, пересчитав сами себя.
От хлопка лодка съехала с крыши, как с горки. Я испугался, что старый Юй разлетится на щепки, но он, ударившись оземь, только крякнул, обернулся детским самокатом, лихо объехал вокруг Димы, и замер в полутора метрах. Лишь деревянные рукояти шевелились так, словно лошадь стригла ушами, отгоняя мух.
– Странно… – загадочно молвил самокат и тут же вежливо поклонился. – Прошу простить нас, доблестный рыцарь. Меня зовут Юй. Надеюсь, наше маленькое представление не помешало вашему продвижению к великой цели по неисповедимому пути Дэ?
Дима помотал головой. Дар речи, похоже, к нему ещё не вернулся.
– В таком случае позвольте представить джентльменам нашу прекрасную спутницу, леди… э-э… Йагу, – наставник с непонятной тоской глянул на избушку, стоявшую к нам, надо полагать, задом, раз демонстрировала плотно закрытый дверью проход в себя. – Прошу вас, будьте снисходительны к моему произношению, благородный рыцарь. Я, видите ли, родом из Китая.
Почему-то Юй не счел необходимым представить Диме Горыхрыча. Избушка, подобрав под себя лапы, каким-то непостижимым образом раздалась вширь и стояла поперек дороги. Объехать её без риска свалиться в глубокие кюветы не представлялось никакой возможности.
Я услышал автомобильный гудок. Через миг за бревенчатой баррикадой послышалась ругань леди Йаги:
– А о подорожной пошлине ты когда-нибудь шлышал, человече? Плати, тогда пропущу.
– Откуда ты здесь, карга старая, взялась?
– Ты как ж дамой говоришь, невежа?! Штою, где хочу, понятно?
– Да я твою лачугу по брёвнышку раскатаю!
– А губу уже рашкатал! Хам!
Послышался рев двигателя.
Я срочно мимикрировал в велосипед. Сообразительный студент запрыгнул в моё седло уже на ходу. Вдвоем мы протиснулись вдоль бревенчатой стены.
На дороге перед избушкой стояли две машины. Я не успел их разглядеть. Передняя взревела и пошла в лобовую атаку. Раздался глухой удар. Избушка содрогнулась, приподнялась, выпростав лапы, и так поддала напавшему автомобилю, что я увидел лишь мелькнувшую невнятную тень, осквернившую небеса коротким росчерком, а потом услышал грохот, как от горного обвала. Машина, пару раз перевернувшись, встала на колёса. Но людям, в ней сидевшим, это вряд ли помогло, судя по наступившей гробовой тишине.
– Следующий! – рявкнула избушка грозным басом Горыхрыча.
Следующей оказалась Ларика.
Я узнал её даже в такой замызганной, немыслимо грязной, как фартук Золушки, «Хонде» с поцарапанными боками и чуть продавленной крышей цвета мокрого асфальта. От машины просто разило бензином. А её салон, обитый серебристо-серой кожей, оскверняли своим присутствием пятеро мордоворотов совершенно свинского вида.
Великий Ме! Что они сделали с царевной?!
Задние окна «Хонды» приопустились, и на избушку уставились два автоматных дула.
– Ларика! – заорал я и ринулся вперед.
Курья лапа подставила мне ножку, и я опрокинулся в овраг вместе со студентом, больно ударившись головой. Тут же воздух разорвали автоматные очереди. Пули просвистели мимо, выбив фонтанчики из земли в метре от нас. Руль велосипеда погнулся, шина на колесе лопнула. Дима, подмятый моей отнюдь не велосипедной тяжестью, выглядел бездыханным.
Рядом со мной упали окровавленные щепки. Сероватые сколы дерева сочились черными каплями. Горыхрыч! Они же убьют деда. Они убьют Ларику! «Они» – свои и чужие – каким-то странным образом совместились в моей контуженной ударом голове. Драконы не узнали царевну, они ещё не знают о её исчезновении из Гнезда!
Наставник Юй, гигантским скачком оседлавший избушку, раздался в размерах. Если он дунет огнем, от царевны останется расплавленная лужица.
Я закричал изо всех сил:
– Стойте, это Ларика! Ларика, это же мы!
Она не тронулась с места и ничем не показала, что узнала нас.
Юй уже походил на гигантскую паучиху, начинённую плазмой. Крыша прогнулась и трещала под его тяжестью.
Одну за другой я выплюнул две молнии, целя в трехсаженную нейтральную территорию между избушкой и «Хондой». Взрывы слились. Поднятый грунт залепил стёкла машины, лица автоматчиков и избушку со всеми её пассажирами. Наставник удержался на крыше, хотя труба треснула и покосилась. Надеюсь, это не последняя голова Горыхрыча, а всего лишь рог.
Ларика попятилась. Сумасшедшая, почему она не бежит? Или в обмороке? Тогда как она может двигаться?
Автоматчики внутри ожили, огрызнулись короткими очередями.
Я спешно отправил царевне информационный плазмоид. Но тут с крыши сорвалось огненное дыхание Юя, врезалось в мое послание, и двойной взрыв расшвырял враждующие стороны. Жар опалил сухие бревна избушки, краска «Хонды» запузырилась. Взревев от боли, Ларика дала задний ход, развернулась. Вслед ей летел дикий крик заживо горевшего Горыхрыча. Видит Ме, я этого не хотел!
«Хонда» притормозила у покорёженного автомобиля, но лишь на миг – убедиться, что их сообщники мертвы.