ЛИЦО ВРАГА
Весь день — даже за работой — Рорана не покидало ощущение, что Карвахолл опустел, а сам он лишился большей части своей души, которую из него вынули и спрятали далеко в Спайне. Без детей деревня стала похожа на военный лагерь, и это почти на всех подействовало одинаково: все стали мрачными, суровыми, из крестьян превратившись в воинов.
К вечеру, когда солнце уже упало в раскрытую зубастую пасть Спайна, Роран поднялся к дому Хорста и остановился на крыльце, держась за ручку двери, но не в силах войти. «Странно, почему встреча с Катриной в этом доме пугает меня не меньше битвы с раззаками?» — думал он.
В конце концов он решил обойти дом кругом, проскользнул через черный ход на кухню и… совершенно растерялся, увидев сидевших там Илейн и Катрину, которые мирно беседовали, а Илейн еще и что-то вязала. Обе одновременно повернулись к нему, и у Рорана вырвалось:
— Ты… ты как тут?
— Хорошо. — Катрина улыбнулась и подошла к нему. — Просто на меня очень сильно подействовало, когда отец… когда он… — Она умолкла и потупилась. — Илейн такая добрая! Она v ступила мне пока комнату Балдора.
— Я ужасно рад, что тебе лучше, — сказал Роран и обнял ее; ему хотелось вложить в это прикосновение всю силу своей любви.
Илейн убрала с колен вязанье и решительно встала:
— Поздно уже, спать пора. Идем, Катрина.
Роран неохотно выпустил Катрину, и она, быстро поцеловав его в щеку, сказала:
— Утром увидимся.
Он пошел было за нею, но его тут же остановил строгий окрик Илейн:
— Роран! — Лицо ее вдруг посуровело.
— Что?
Илейн жестом велела ему подождать и, когда в коридоре наверху смолкли шаги Катрины, сказала:
— Надеюсь, все твои громкие обещания были вполне искренними. Иначе я тут же соберу деревенское собрание, и тебя в течение недели выставят из Карвахолла.
Роран просто онемел от изумления. Придя в себя, он воскликнул:
— Конечно же, я говорил то, что думаю! Я ведь люблю Катрину.
— Ради тебя ей пришлось отказаться не только от отца, но и от наследства. — Илейн пристально посмотрела ему в глаза. — Я видела немало мужчин, которые так и сыплют обещаниями, точно цыплят зерном кормят, а девушки всему этому верят, а потом оказывается, что кому-то просто захотелось развлечься… Ты, Роран, всегда был парнем честным и порядочным, но я-то знаю: зов плоти может порой и хорошего человека ума лишить или, напротив, в хитрого лиса превратить. Думаю, правда, что ты не такой. Катрина не заслужила, чтобы ее дурили да обманывали. Ей сейчас даже и не любовь важнее всего, а забота. Если ты после всего случившегося бросишь ее, ей тяжело в Карвахолле придется — любой сможет ее обидеть или унизить. Да и на что ей тогда жить-то? Нет уж, жизнью своей клянусь, что не допущу этого!
— И я не допущу, — сказал Роран. — Да разве я подонок какой или у меня совсем сердца нет, чтобы так с ней поступить?
— Нет, ты не подонок. Только не забывай, что ты женишься на бесприданнице. К тому же Слоан ее и материнского наследства лишил. Ты хоть представляешь, что значит для девушки лишиться всего того, что бережно собирала для нее мать? Серебра, льняных простыней, кружев — всего того, что так важно для любой хозяйки? По традиции у нас в Алагейзии все это передается от матери к дочери. Такое наследство очень важно для любой из нас, ибо женщина без него похожа… похожа…
— Похожа на мужчину, у которого нет ни кола ни двора! — закончил за нее Роран.
— Ну, если честно, то да. Слоан поступил очень жестоко, отняв у Катрины то, что оставила ей мать. Но теперь уж ничего не поделаешь. Ни у тебя, ни у нее ничего нет, вам трудно придется, особенно поначалу. Не пугает это тебя? Так ли уж сильно ты ее любишь? И не лги, иначе вы оба будете всю жизнь жалеть, что так опрометчиво поступили.
— Я очень люблю Катрину, а трудности меня не пугают, — твердо сказал Роран.
Илейн вздохнула, наполнила две глиняные чашки сидром из большого кувшина, стоявшего на подоконнике, и одну протянула Рорану. Потом присела за стол и сказала:
— Тогда тебе придется стать Катрине не только мужем, но и отцом, и трудиться не покладая рук, чтобы ни она, ни ваши дочери, которые, возможно, у вас родятся, ни в чем не нуждались и не испытывали стыда перед другими женщинами Карвахолла.
— До этого еще нужно дожить, — заметил Роран. — И не известно, доживем ли мы. Но я сделаю для нее все, что в моих силах.
Илейн смахнула со щеки светлый завиток волос и тряхнула головой.
— Трудную дорожку ты выбрал, Роран.
— Я и сам не рад, что так получилось. Но мне нужно было, чтобы Катрина непременно ушла из Карвахолла.
Илейн удивленно подняла бровь.
— Так вот в чем дело… Что ж, тут я спорить не стану. Но скажи на милость, почему ты заранее не сказал Слоану о вашей помолвке? Когда Хорст просил моей руки, то в подарок пригнал двенадцать овец, свинью да еще восемь пар подсвечников притащил и все равно не был уверен, что мои родители согласятся. Вот как такие дела делать надо! Я, конечно, шучу, но ты, ей-богу, мог придумать и что-нибудь получше, чем бить своего будущего тестя!
Роран горько рассмеялся:
— Мог бы, да только все как-то не получалось поговорить с ним — всякие нападения, сражения…
— Да ведь раззаки в последний раз атаковали деревню шесть дней назад!
— Ну, не знаю я, почему так получилось! — Роран в отчаянии стукнул кулаком по столу.
Илейн ласково взяла его за руку.
— Если бы тебе сейчас удалось как-то наладить свои отношения со Слоаном, пока взаимная ненависть еще не полностью вами овладела, ваша с Катриной будущая жизнь стала бы намного легче. Вот пойди-ка завтра утром к нему да попроси у него прощения.
— Не стану я у него ничего просить!
— Роран, послушай меня: ради мира в семье можно и месяц прощение вымаливать. Я по опыту знаю: худой мир всегда лучше доброй ссоры.
— Слоан ненавидит эти горы. Да и меня тоже. Он и разговаривать со мной не пожелает.
— А ты все-таки попробуй, — уговаривала его Илейн. — Даже если он твои извинения отвергнет, ты хоть себя не будешь винить в том, что упустил возможность с ним помириться. Если ты действительно любишь Катрину, забудь о гордости и сделай так, чтобы ей было хорошо. Не заставляй ее понапрасну страдать из-за твоей ошибки. — Илейн допила свой сидр, притушила свечи и ушла, оставив Рорана одного в темноте.
Ему не сразу удалось стряхнуть с себя оцепенение, овладевшее им после этого разговора. Он ощупью пробрался к двери и поднялся наверх, касаясь пальцами резной обшивки стен, чтобы не споткнуться в темноте. У себя в комнате он быстро разделся и ничком рухнул на кровать.
Обхватив руками набитую шерстью подушку, Роран прислушивался к слабым ночным звукам: шуршанию мышей в подполе, поскрипыванию и стонам остывающих бревен, шепоту ветра за окном — и вдруг услышал в коридоре чьи-то тихие шаги.
Человек остановился у дверей его комнаты. Роран ждал. Кто-то осторожно приподнял крючок на двери; дверь протестующе скрипнула и отворилась. Но в комнату никто почему-то не вошел. Лишь спустя несколько минут в дверном проеме мелькнула чья-то темная тень, и дверь снова закрылась. Водопад знакомых волос упал Рорану налицо, нежные, как лепестки роз, губы прижались к его губам. И он задохнулся от радости: «Катрина…»
Рорана разбудил удар грома.
Он открыл глаза, и тут же в лицо ему ударил яркий свет. Пытаясь прогнать сон и осознать, что происходит — так ныряльщику порой отчаянно хочется выбраться на поверхность вод, — он разглядел в двери своей комнаты дыру с неровными краями, затем дверь распахнулась, и ворвались шестеро солдат, следом за которыми вошли двое раззаков. В комнате сразу запахло смертью и тленом. Кто-то приставил к шее Рорана меч. Катрина рядом с ним пронзительно вскрикнула и поспешно натянула на себя одеяло.
— Встать! — скомандовал раззак. (Роран осторожно встал. Сердце билось так, словно грудь вот-вот взорвется от этих ударов.) — С-с-связать ему руки!
Но выполнить его приказ солдаты не успели: Катрина снова вскрикнула и прыгнула на одного из них, кусаясь и царапаясь, как кошка. Солдаты опешили. Изрыгая проклятия, они попытались удержать девушку, а Роран тем временем быстро выхватил из-под кровати свой молот, покрепче уперся ногами в пол и, вращая молот над головой, взревел, как медведь. Схватить его солдатам, несмотря на явное численное превосходство, не удалось. Еще бы — ведь Катрине грозила опасность! А он, Роран, был за нее в ответе! Под его ударами трещали и разлетались в щепы щиты, гнулись доспехи и шлемы. Двоих он уже успел серьезно ранить, а трое и вовсе упали да так больше и не поднялись.
Шум разбудил всех в доме. Роран словно сквозь какую-то пелену слышал крики Хорста и его сыновей, шипение раззаков, звонкий голос Катрины. Вдруг раззаки бросились к девушке, скрутили ее, подняли и выбежали из комнаты, унося ее с собою.
— Роран! — отчаянно кричала она.
Призвав на помощь все свои силы, Роран бросился мимо двух оставшихся невредимыми солдат в коридор и увидел, что раззаки со своей пленницей вылезают в окно. Не раздумывая, он нанес тому, что шел последним и как раз собирался перешагнуть через подоконник, страшный удар молотом. Раззак как-то странно дернулся, перехватил руку Рорана, крепко ее стиснул и, мерзко шипя, усмехнулся: