Королева Имиладрис, усевшись в кресло с высокой спинкой, снова хлопнула в ладоши, и откуда-то появилось четверо эльфов, несших музыкальные инструменты — две арфы из вишневого дерева и набор тростниковых свирелей; четвертый же — вернее, четвертая, — не несла ничего, ибо это была певица, и она незамедлительно воспользовалась своим дивным голосом.
В ее веселой песенке Эрагон понимал примерно каждое третье слово, но и этого оказалось достаточно, чтобы заставить его улыбаться. В песенке говорилось об олене, который никак не мог напиться из озера, потому что сорока все время дразнила и отвлекала его.
Вдруг взгляд Эрагона упал на маленькую девочку, притулившуюся за спиной у королевы. Присмотревшись, он, однако, понял, что это совсем не девочка: ее спутанные волосы были не серебристыми, как у многих эльфов, а совершенно седыми, выцветшими от времени; лицо ссохлось и покрылось морщинами, напоминая сушеное яблочко. Он не мог бы назвать это существо ни эльфом, ни гномом, ни человеком. Когда «девочка» поглядела на него и улыбнулась, он, к своему ужасу, заметил у нее во рту ряды острых хищных зубов.
Певица умолкла, и паузу тут же заполнили арфы и свирели. К Эрагону то и дело подходили эльфы, желавшие лично его поприветствовать, а также — и он чувствовал, что это для них гораздо важнее, — поздороваться с Сапфирой.
Эльфы по очереди изящно раскланивались с ним, поднося пальцы к губам; Эрагон отвечал им тем же, без конца повторяя формулу древнего приветствия. Затем ему задавали несколько вежливых вопросов о совершенных им подвигах, но все же куда больше их интересовала Сапфира. Бром когда-то говорил Эрагону, что постороннему не полагается вести мысленный разговор с драконом без разрешения Всадника, и эльфы строго придерживались этого правила: все свои вопросы они задавали Сапфире вслух, а уж она потом отвечала непосредственно тому или иному эльфу.
Сперва Эрагон с радостью предоставил Сапфире возможность беседовать с ними, но вскоре ему это надоело, ведь на него самого эльфы внимания почти не обращали, а он уже привык ко всеобщему вниманию и уважению за то время, что они прожили у варденов. Грустно улыбнувшись, он заставил себя не слушать славословия эльфов в адрес Сапфиры и просто наслаждаться празднеством.
Вскоре над поляной поплыли дивные ароматы — эльфы разносили на подносах всевозможные кушанья и деликатесы, а также замечательно вкусный эльфийский хлеб, только что испеченный и еще теплый, и великое множество маленьких медовых пряничков. Почти все яства были приготовлены из овощей, фруктов и ягод. Преобладали ягоды. Их можно было встретить во всем — от супа из голубики до малинового соуса. Роскошный пирог с грибами, сдобренными тимьяном, шпинатом и коринкой, стоял рядом с просторной салатницей, полной мелко нарезанных яблок, пропитанных сиропом и пересыпанных земляникой.
Но ни мяса, ни рыбы, ни птицы Эрагон на столе так и не обнаружил. В Карвахолле и других селениях Империи мясо всегда считалось признаком благополучия и высокого положения в обществе. Чем больше у тебя золота, тем чаще ты мог позволить себе бифштекс или тушеную телятину. Даже в небогатых семьях старались, поддерживая репутацию, каждый день подавать к обеду мясо. Но эльфам подобная философия была чужда, а ведь они могли бы с легкостью охотиться, применяя магию.
Но за стол эльфы садились весело и с невероятным энтузиазмом, чем весьма удивили Эрагона. Имиладрис восседала во главе стола; ворон Благден по-прежнему сидел у нее на плече; старый Даатхедр занял место слева от нее, Арья и Эрагон — справа, а Орик — напротив них. Далее расположились остальные эльфы, включая Нари и Лифаэна. У дальнего конца стола эльфы положили для Сапфиры большую резную плиту.
Уже вскоре после начала пира эльфы стали небольшими группками собираться вокруг Эрагона, весело с ним болтая, и его вскоре тоже охватило праздничное настроение. Он с удовольствием предавался веселью, царившему вокруг, слушая незнакомую речь и наслаждаясь теплом в душе, подаренным фёльнирвом. Где-то в отдалении звучала негромкая нежная музыка, будоража душу, и порой Эрагон замечал странный, как будто ленивый, взгляд узких глаз той седой женщины-ребенка с острыми зубами. Собственно, она, похоже, не сводила с него глаз, даже когда ела.
Как только выдалась небольшая пауза в бесконечной болтовне с эльфами, Эрагон повернулся к Арье, которая за это время не произнесла и десяти слов, и молча посмотрел на нее, удивляясь тому, кем она на самом деле оказалась.
Арья слегка шевельнулась и, прочитав его мысли, промолвила:
— Этого никто не знал, даже Аджихад.
— Что? — растерялся Эрагон.
— За пределами Дю Вельденвардена я никому не рассказывала о своем происхождении. Бром знал, конечно. Мы ведь с ним впервые в Эллесмере и познакомились. Но я попросила его держать это в секрете.
«Интересно, — подумал Эрагон, — а она мне все это объясняет из чувства долга или потому, что чувствует себя виноватой, потому что обманула нас с Сапфирой?»
— Бром как-то заметил: то, чего эльфы НЕ ГОВОРЯТ, зачастую гораздо важнее того, что они СКАЖУТ, — проговорил он задумчиво.
— Он хорошо понимал нас, — кивнула Арья.
— А все-таки почему ты молчала? Неужели это так важно, если бы кто-то узнал?
Арья ответила не сразу.
— Когда я покинула Эллесмеру, то совершенно не хотела, чтобы мне напоминали о моем происхождении. Да и ни к чему это было, если учесть, кем я служила для варденов, эльфов и гномов. Мое происхождение не имело ни малейшего отношения к тому, чем я занималась… и занимаюсь. — Она украдкой глянула в сторону Имиладрис.
— Ну, хоть нам с Сапфирой ты могла бы сказать! Арью, похоже, задел прозвучавший в его голосе упрек, и она холодно заметила:
— У меня не было оснований предполагать, что мои взаимоотношения с Имиладрис сколько-нибудь улучшились за это время, так что рассказ мой ничего бы не изменил. И потом не забывай, Эрагон: мои мысли принадлежат только мне одной!
Эрагон вспыхнул, понимая, какой смысл она вкладывает в эти слова. Действительно, с какой стати она — дипломат, принцесса, эльфийка, да еще и старше не только его отца, но и его деда, — станет откровенничать с каким-то шестнадцатилетним мальчишкой?
— Хорошо хоть, — смущенно пробормотал Эрагон, — ты с матерью помирилась.
Она как-то странно усмехнулась:
— А разве у меня был выбор?
В эту минуту Благден, вспорхнув с королевского плеча, протопал на середину стола, смешно отвешивая направо и налево поклоны, и остановился перед Сапфирой. Хрипло прокашлявшись, он прокаркал:
Драконы, как графины, Владеют шеей длинной. Но графины пиво пьют, А Драконы мясо жрут!
За столом стало тихо. Эльфы с ужасом ждали, как отреагирует на эту дерзкую шутку Сапфира. Сапфира долго молчала, поглощая пирог с айвой, потом выпустила из ноздрей клуб дыма, в котором Благден попросту исчез, и беззвучно прибавила — но так, что ее хорошо «расслышали» все эльфы за столом:
«И птицами тоже не брезгуют!»
Примолкшие было эльфы сразу развеселились и стали смеяться над Благденом, который, спотыкаясь, кашляя и хлопая крыльями, чтобы развеять дым, потащился обратно.
— Я должна извиниться за мерзкие стишки Благдена, — громко сказала Имиладрис. — Язык у него грязный, сколько мы ни стараемся чему-то его научить.
«Извинение принято», — величественно кивнула головой Сапфира и принялась за новый пирог.
— А откуда этот ворон вообще взялся? — спросил Эрагон у Арьи, втайне надеясь, что она вновь станет более разговорчивой и откровенной. Кроме того, его попросту разбирало любопытство.
— Благден, — ответила она, — однажды спас жизнь моему отцу. Эвандар сражался с ургалом и, неожиданно споткнувшись, выронил свой меч. Но прежде чем ургал успел нанести ему смертельный удар, Благден бросился на него и выклевал ему глаза. Никто не знает, почему ворон так поступил, но благодаря ему Эвандар успел вновь обрести равновесие и выиграл то сражение. Мой отец всегда отличался щедростью и как следует отблагодарил ворона, с помощью магии наделив его разумом и долголетием. Однако же чары дали дополнительный эффект, которого отец не предусмотрел: перья Благдена полностью утратили черный цвет, а сам он обрел способность отчасти предсказывать будущее.
— Так он может заглянуть в будущее? — изумился Эрагон.
— Заглянуть? Нет, конечно. Но он, возможно, способен кое-что почувствовать . Так или иначе, а он обожает говорить загадками, хотя по большей части эти загадки — полная чушь. Но на всякий случай запомни: если Благден когда-нибудь подойдет к тебе и скажет что-нибудь такое, что не покажется тебе ни шуткой, ни дурацкой игрой слов, то лучше все-таки к нему прислушаться.
Сочтя пир законченным, Имиладрис встала, отчего за столом тут же возникла жуткая суматоха, ибо каждый спешил не отстать от нее и тоже вскочить из-за стола.
— Уже поздно, — сказала она. — Я устала и хотела бы теперь вернуться в свои покои. Ступайте за мной, Сапфира и Эрагон, я покажу, где вы сегодня будете ночевать. — И королева, махнув Арье рукой, вышла из-за стола. Арья тут же послушно подошла к ней.