Понимаешь, мы находились в том старом доме и там были эти… кроссовки.
– Кроссовки. – Лекса вздохнула. – И какая связь между кроссовками и вами?
– Они были изумительные, – прошептала Джен.
– Изумительные? Поясни.
– Ты умеешь хранить тайну?
– Конечно.
– Я имею в виду – молчать по‑настоящему, как рыба.
– Хантер, я получила сценарий… (она назвала третий фильм из серии, в которой некий губернатор‑атлет играет неулыбчивого робота, палящего без промаха во все стороны) за год до того, как он вышел на экраны. И не слила ни единого поворота сюжета.
– Это потому, что сливать было нечего, сюжет там без особых поворотов, – не удержался я от колкости. – Ладно, просто никому не проболтайся. А сейчас посмотрим предыдущую картинку.
Очередной клик, и экран заполнило изображение кроссовки. Лекса прищурилась, расцепила вечно скрещенные руки и отпила кофе – добавила горючего в топку.
Снимок был зернистым, нечетким, в пятнах – но впечатление сохранялось.
– Обалдеть! Неужели клиент это сделал? Не знала, что у них такая заначка.
– Насчет клиента мы не уверены, – пояснила Джен. – Это либо подпольное производство, либо какая‑то радикально новая маркетинговая концепция. На этом снимке не разобрать, но фирменный знак перечеркнут красным.
– Как бы антиклиент, – добавил я.
Лекса улыбнулась, после чего последовал медленный кивок.
– Круто! В струю!
– Достаточно круто, чтобы из‑за этого кого‑то похитить? – спросил я.
– Конечно, Хантер. Струя – это деньги. За деньги могут сделать все.
Лекса отступила назад, прищурилась и рассматривала нечеткую картинку из‑под ресниц.
Даже если считать Лексу слегка помешанной с ее чистотой и компьютерами, смысл в этих словах явно был. Недаром Джен отреагировала на них кивком.
Мы скачали память из телефона Мэнди и сделали несколько звонков.
Телефон в ее офисе стоял на автоответчике, и мы оставили очевидное сообщение: «Где ты?» Сотовый телефон соседки Кассандры тоже не отвечал: я оставил сообщение на голосовой почте, что Мэнди не пришла на встречу, и попросил, чтобы она перезвонила Лексе. Когда ответил домашний телефон Мэнди, я тут же отключился, не желая накапливать сообщения на одну и ту же тему. Это лишь добавляло страху, а пока не появилось чего‑то определенного, вряд ли стоило напрягать Кассандру исчезновением ее соседки (или подружки).
Потом мы просмотрели исходящие номера Мэнди. Последним звонком, который она сделала, был заказ такси. С тех пор как моя начальница стала работать на полной занятости, она иначе не передвигалась. Все остальные вызовы относились к различным подразделениям фирмы клиента – разговоры с боссами отделов о рекламном клипе. Единственный сохраненный в памяти исходящий помимо работы был звонок домой, сделанный прошлым вечером. Ничто не показывало, что сегодня утром она собиралась встретиться с кем‑то еще, кроме нас, не было никаких других зацепок.
Но кто‑то же сообщил Мэнди о том доме и его таинственном содержимом? Как минимум один из бесчисленных менеджеров клиента знал больше, чем мы.
Я посмотрел на телефон. Лишившись своего мобильника, я вдруг осознал, как много жизненно важной информации заключено внутри этой пластиковой коробочки, но как нелегко порой бывает ее оттуда извлечь. Машины неохотно расстаются со своими тайнами. Я пробежался по многоканальным номерам и вскоре вышел с автоматического диспетчера на живой голос.
– Привет, я звоню от Мэнди Уилкинс.
– О, так вам нужен мистер Харнер?
– Гм… да.
Пожалуйста.
– Соединяю.
Я подождал, прислушиваясь к привычно заполняющему паузы рэпу, восхвалявшему последнего из выдающихся спортсменов, согласившегося служить ходячей рекламой продукции клиента. Музыка отвлекла настолько, что, когда трубку наконец взяли, я вздрогнул.
– Грег Харпер. Кто говорит?
– Меня зовут Хантер Брак. Я работаю с Мэнди Уилкинс. Я должен был встретиться с ней сегодня утром на углу Лиспенард и Черч… насчет обуви.
– Обувь… да… – Он говорил медленно, осторожно. – Кажется, она говорила мне, что приведет вас. Внешний консультант, верно?
– Именно.
– Точно, теперь я вспомнил, Хантер. – Его тон изменился, стал напористее. – Вы участвовали в фокус‑группе по поводу «Проход запрещен» и устроили маленький переполох.
– Ну, наверное, я. В общем, она не пришла на встречу…
– Может быть, она передумала.
– Дело в том, что… я слегка встревожен. Мэнди на встречу не явилась, но рядом с условленным местом мы нашли ее телефон. Она вроде как пропала, и мы не знаем, что все это значит. Я имею в виду обувь.
– Относительно обуви я никаких комментариев дать не могу, мы производим массу всякой обуви. У нас обувная компания. Я даже не знаю, о каких туфлях речь.
– Послушайте, мистер Харпер, я видел их…
– Что видели? Надо было попросить Мэнди позвонить мне.
– Но я не знаю, где она…
– Пусть Мэнди позвонит мне.
Он повесил трубку. Линия разъединилась, даже музыка не звучала. Джен и Лекса отвлеклись от фотографии кроссовки, прислушиваясь к моему разговору.
Когда я убрал трубку от уха, Джен спросила:
– Ну что там?
А что тут скажешь. Случалось мне сталкиваться с проявлениями отчаяния, вызванными серьезными утратами, или ставящими в тупик событиями, но все это не шло ни в какое сравнение с последними словами Грега Харпера.
– По‑моему, клиент находится в состоянии полного отрицания, – сказал я. – Ясно одно: это не его обувка.
– А чья же? – спросила Лекса.
Мы посмотрели с Джен друг на друга и пожали плечами.
Когда твоя профессия – выискивать, что в струю, ты понимаешь один простой факт: все имеет свое начало.
Ничто не существовало всегда. У каждой вещи имеется свой инноватор.
Мы все знаем, кто изобрел телефон и электрическую лампочку, обычные же, более скромные инновации безымянны. Но кто‑то ведь запустил первый бумажный самолетик, обрезал первую пару джинсов, превратив их в шорты, придумал бельевые прищепки. Можно совершить целое путешествие во времени, вычисляя, кто придумал первую чесалку для спины, преподнес первый подарок на день рождения, догадался выбрасывать мусор в трубу, положив начало мусоропроводу. Когда удачная идея получает массовое распространение, трудно поверить, что она не существовала всегда.
Возьмем детективные рассказы. Первый был написан Эдгаром Алланом По в 1841 году. (Кто не читал, испорчу кайф: виновница всего – обезьяна.) В последующие 163 года инновация По, как инфекция, поразила бесчисленные книги, пьесы, фильмы и телевизионные шоу. И точно так же, как самые распространенные вирусы, как возбудитель гриппа, герой детектива мутировал во всевозможные формы: преступления стали распутывать маленькие старые леди, средневековые монахи, коты и даже сами преступники.
Мой отец взапой читал детективные романы (наверняка об эпидемиологах, которые раскрывают преступления), пока однажды не наткнулся на интервью с настоящим детективом из убойного отдела в Лос‑Анджелесе. Этот малый прослужил в полиции более сорока лет, и за все это время ни одно серьезное преступление не было раскрыто детективом‑любителем.