) И тут все они начинают пялиться на тебя? Ты это хочешь сказать?
Джен с разинутым ртом остановилась перед магазином «НБА» и на фоне витрины оказалась в обрамлении логотипов команд. Я украдкой посмотрел на ее хмурое лицо.
– Наверное, да, – согласилась она. – В смысле, так оно и есть.
Я улыбнулся. В свое время мне довелось водиться с несколькими инноваторами, и я знал, что быть таковым далеко не сахар.
– Ага, а твои друзья просто не знают, что тогда с тобой делать. И ты сама просекаешь, что сейчас лучше заткнуться и не вякать, так?
– Так оно и есть. Только насчет заткнуться – это глухо, не для меня.
Она двинулась дальше, я – за ней. Народ уже валил с работы, и основной поток прохожих тек нам навстречу.
– Ну и правильно делаешь.
– Как же, правильно. Вечно из‑за меня неприятности! Теперь и у тебя.
– Ну и что? Пойми, ролик переснимать все равно уже поздно, да и высказалась ты не по конкретному поводу. Вот скажи ты, к примеру, что у того белого слишком широкий галстук, им, наверное, и вправду пришлось бы что‑нибудь менять.
– Ладно, если так. Можно сказать, утешил.
– Джен, тебе правда не стоит расстраиваться. В конце концов, ты единственная из всей тусовки, кто сказал что‑то интересное. У нас‑то у всех за плечами сотня таких тестирований. Наверное, глаз замылился. Размякли, чутье утратили.
– Ага, а может быть, в том конференц‑зале как раз и осуществлялся ФОЧ, а?
– Неужели?
Я поднял глаза на небоскреб, по‑прежнему нависавший над нами, и в моей памяти всплыли все лица группы и клиентов, представленные на тестировании. Я мысленно поместил каждое в его ячейку на диаграмме Венна.
Джен права, вся фокус‑группа представляла собой большой пример «формата отсутствующей чернокожей».
– Блин! Я даже не заметил.
– Правда?
– Правда. – Мне пришлось улыбнуться. – Слушай, пожалуй, оно и к лучшему, что ты высказалась. Может, это вовсе не то, что Мэнди хотела бы услышать, но наверняка то, что ей нужно было узнать.
Пока мы спускались в подземку и проходили по карточкам через турникет, Джен молчала.
На платформе мы оказались прижатыми лицом друг к другу в плотной толпе – час пик. Вокруг теснились парни с перекинутыми через руку пиджаками (было жарковато), женщины в деловых костюмах и в кроссовках. Мне всегда было интересно, кому из инноваторов принадлежала эта идея, уберегшая от травм столько лодыжек? Джен продолжала смотреть вниз, и я наблюдал, как менялось выражение ее лица: морщился лоб, в зеленых глазах отражался очередной внутренний спор. Наверняка она в подземке корчила маленьким детям рожицы, пока родители не видят, и это у нее здорово получалось.
Но тут она наморщила нос в жарком, пахучем воздухе и в продолжение темы промолвила:
– Но разве ты не сказал, что мои слова ничего не изменят?
Я пожал плечами.
– Относительно клипа «Прохода нет», – да, уже ничего. Но может быть, в следующий раз…
У меня зазвонил телефон. (Внизу в метро! Лихо, да? Не рекламы ради скажу, что в Финляндии умеют делать по‑настоящему хорошие сотовые.)
«Обув‑ка» – высветил дисплей.
«Надо же, как быстро», – подумал я.
В тот момент я был в полной уверенности, что звонят по поводу моего увольнения, и вдруг как‑то сразу понял, что работа эта мне по барабану, деньги там или бесплатная обувь – до лампочки, а злило то, что вся эта петрушка происходит на глазах у Джен и она сейчас узнает, что я лишился самого крупного клиента, типа из‑за нее, и огорчится еще больше.
– Привет, Мэнди.
– Только что провела телефонную конференцию.
– Привет, Мэнди.
– Только что провела телефонную конференцию. Ролик пойдет в эфир в конце недели, без изменений.
– Поздравляю.
– Я рассказала клиенту о том, что вы выдали, ты и твоя подруга.
Я открыл было рот, сказать, что это вовсе не моя идея, но толку от этого все равно бы не было. Поэтому я проглотил слова.
– Они заинтересовались, – невыразительно произнесла Мэнди.
По соседней колее с грохотом несся поезд – в разговоре последовала десятисекундная пауза. Джен все это время смотрела на меня, все так же морщась, словно от дурного запаха. Я изобразил на физиономии сконфуженную улыбку.
Состав, громыхая, унесся в свою нору. Разговор продолжился.
– В каком смысле «заинтересовались»?
– В прямом, Хантер! Заинтересовались в смысле «заинтересовались». Обрадовались оригинальной идее. Оригиналы, знаешь ли, в цене.
– Эй, Мэнди, нет причин переходить на личности. Я просто делаю снимки.
– Слушай, я серьезно. Их заинтересовало то, что ты сказал.
– Но не настолько, чтобы внести изменения в ролик.
– Нет, Хантер. Не настолько, чтобы взять да и переснять весь клип стоимостью в два миллиона долларов. Но есть одно обстоятельство, как раз требующее нестандартного подхода.
– Неужели?
Я бросил на Джен озадаченный взгляд.
– Что за обстоятельство?
– Оно возникло на прошлой неделе, Хантер. Дело несколько странное. И серьезное. Короче, по телефону не расскажешь, лучше тебе самому все увидеть. Только уговор: держи все в секрете. Как насчет завтра?
– Нормально, только это ведь не я…
– Встретимся в одиннадцать тридцать в Чайна‑таун, на углу Лиспенард и Чарч, сразу за каналом.
– Ладно.
– И, конечно, приводи свою новую подругу. Не опаздывай.
Мэнди отсоединилась. Я сунул телефон в карман.
Джен прокашлялась.
– Ну что, тебя из‑за меня вытурили?
– Кажется, нет.
Я представил, как Мэнди встречает меня в Чайна‑тауне, хватает за шею и топит в Гудзоне.
– Я бы даже сказал – определенно нет.
– Что же она сказала?
– Я думаю, мы получили повышение.
– Мы?
– Да, мы. – Я кивнул, поймав себя на том, что улыбаюсь. – И завтра нам предстоит работенка. Займемся?
– Ты руки мыл?
Отец задавал мне этот вопрос за завтраком каждый день, с тех пор как я научился говорить. А возможно, еще раньше. Он эпидемиолог, то есть изучает эпидемии, короче, проводит уйму времени, таращась на пугающие графики распространения всякой заразы. Эти графики, которые все выглядят практически одинаково – как след набирающего высоту истребителя, – заставляют его очень беспокоиться из‑за микробов.
– Да, я помыл руки.
Каждое утро я демонстративно произношу эти слова тоном робота, но до него мой протест не доходит.
– Рад это слышать.
Мама, наливая мне кофе, украдкой улыбается. Моя матушка – парфюмер, составляет из простых запахов сложные ароматические комбинации. Ее духи продают в магазинах на Пятой авеню, один раз на меня повеяло, кажется, чем‑то таким от Хиллари Дефис. Это настораживало.
– Чем сегодня занимаешься, Хантер? – спросила она.
– Собирался отправиться в Чайна‑таун.
– О, а разве Чайна‑таун сейчас в струе?
Ладно, я не обижаюсь. Конечно, предки считают мою работу фигней. Как и большинство родителей, они вообще не просекают, что это значит – в струю. Просто не верят, что это может быть чем‑то серьезным.