Девушка постучала в дверь брата.
– Впечатлительным не входить, – отозвался он. Хэйзел приоткрыла дверь и увидела, как Бен, прижимая к уху мобильник, прыгает, пытаясь втиснуться в узкие горчичные джинсы.
– Эй, – начала было она, – не мог бы ты…
Но он отмахнулся от нее, говоря в телефон:
– Ага, проснулась. Стоит напротив. Конечно, встретимся через пятнадцать минут.
Хэйзел застонала:
– На что это ты там соглашаешься?
Он бросил легкую усмешку в ее сторону и сказал собеседнику: «До встречи». На другом конце провода, несомненно, был Джек.
Бен с Джеком дружили долгие годы – даже когда Бен переехал, «вышел из шкафа» и с головой бросился в отношения с одним мальчиком из школы, которые закончились большим скандалом и бегством домой. Даже когда Джек впал в депрессию из-за Аманды Уоткинс, которая бросила его, заявив, что предпочла бы встречаться с «настоящим Картером», а не с его бледной тенью. Даже несмотря на то, что они слушали разную музыку и читали разные книги, а за обедом тусовались в разных компаниях.
И ее поцелуй с Джеком, конечно же, ничуть не пошатнул бы их дружбы. Но все же Хэйзел совсем не хотелось, чтобы Бен узнал, что натворила его сестра. А еще ей не улыбалась перспектива весь день наблюдать осторожничающего Джека – как будто она может на него наброситься или вроде того.
Но хоть она и чувствовала себя скверно, девушке очень хотелось снова его увидеть. Она до сих пор не могла поверить, что они – пусть всего мгновение – целовались. Вспомнив это, Хэйзел сразу почувствовала себя счастливой и отчего-то смутилась – как будто впервые за долгое время совершила нечто по-настоящему смелое. Хотя, разумеется, этот поцелуй был ужасной ошибкой. Оставалось только надеяться, что не все испорчено. Она никогда не сделает ничего подобного – честное слово. По крайней мере, сейчас девушка не могла себе этого даже представить.
Хэйзел уже и не помнила, когда увлеклась Джеком. Она влюблялась постепенно: потихоньку узнавала его, волновалась, если он обращал на нее внимание, и не могла перестать нервно болтать, когда он оказывался рядом. Но Хэйзел помнила, когда ее чувства обострились до предела. Она шла напомнить Бену, что ему пора домой – на урок музыки с одним из папиных богемных дружков, – и обнаружила у Гордонов на кухне компанию ребят, которые жевали бутерброды и валяли дурака. Джек сделал ей бутерброд с куриным салатом и аккуратно нарезанным помидором. Когда он отвернулся за парой кренделей, она схватила его жвачку, прилепленную к краю тарелки, и засунула в рот. Вкус клубники и его слюны подарил ей ни с чем не сравнимое ощущение отчаянного счастья – почти как поцелуй.
Эта самая жвачка до сих пор «сидела» на спинке ее кровати как талисман, который она просто не могла выбросить.
– Мы собираемся в «Лаки», – сообщил Бен, как будто собирался назвать место, куда она заведомо не согласилась бы пойти. – Выпьем по кофе. Послушаем музыку. Посмотрим, есть ли что-нибудь новенькое. Давай, мистер Шредер наверняка по тебе соскучился. Кстати, ты сама постоянно твердишь: что еще делать в этом городишке по воскресеньям?
Хэйзел вздохнула. Надо было ответить «нет», но она, казалось, сама искала неприятности: ни перед чем не останавливаться, перецеловать всех парней, разбередить старые чувства и воплотить все самые дурацкие идеи.
– От кофе не откажусь, – кивнула она, глядя, как ее брат берет красную куртку. По всей вероятности, она должна была символизировать восходящее солнце.
В другой части помещения размещались стеллажи и вешалки с подержанной одеждой, обувью, сумочками и другими вещицами. Хэйзел подрабатывала здесь летом: в основном таскала сотни мешков, похожих на мусорные, и отсортировывала вещи, которые еще можно выложить на прилавок, от рваных, грязных и дурно пахнущих.
Хэйзел подрабатывала здесь летом: в основном таскала сотни мешков, похожих на мусорные, и отсортировывала вещи, которые еще можно выложить на прилавок, от рваных, грязных и дурно пахнущих. Она отрыла множество классных штук, копаясь в этих мешках. Здесь было дороже, чем в «Гудвине», куда ее посылали родители, утверждая, будто новые вещи покупают исключительно буржуи; но в «Лаки» ассортимент был лучше, а она еще и скидку получала.
Джек, семья которого безоговорочно классифицировалась родителями Хэйзел и Бена как «буржуйская», покупал новую одежду в торговом центре, а в «Лаки» заглядывал за бесчисленными биографиями мало кому известных людей, которые заглатывал с такой же частотой, как другие выкуривают сигареты.
Бен приходил за старыми пластинками, которые очень любил, несмотря на то, что со временем они начинали заикаться, шипеть и крошиться. Он утверждал, что канавки лучше отражают звуковые волны, поэтому музыка получается более верной и глубокой, чем на дисках. Хэйзел считала, что ему просто нравится ритуал: вытащить пластинку из конверта, поставить на проигрыватель, пристроить сверху иголку – да так, чтобы попасть в нужное место, – а потом сжать кулаки, чтобы не начать отбивать ритм.
Возможно, последняя часть ему не нравилась, но он выполнял и ее. Каждый раз.
День был ясный и прохладный, ветер хлестал по щекам, румяня их. Когда Хэйзел с Беном входили в магазин, с десяток ворон, каркая, взметнулись с ели и взмыли высоко в небо.
Задремавший было мистер Шредер поднял глаза на звон дверного колокольчика, они с Хэйзел перемигнулись, и старик, усмехнувшись, снова откинулся в своем кресле.
В другом конце комнаты Джек поставил на проигрыватель пластинку Ника Дрейка, и его проникновенный голос, рассказывающий о золотой короне и тишине, заполнил магазин. Хэйзел исподтишка изучала Джека, пытаясь прочитать его настроение, но не уловила ничего необычного: чуть взъерошенные волосы, джинсы, двухцветные оксфорды, мятая зеленая рубашка и светящиеся серебром глаза. Он улыбнулся, заметив Хэйзел с Беном, но девушке его улыбка показалась немного натянутой, не отражающейся в глазах. В любом случае, это не имело значения, потому что взгляд Джека лишь скользнул по ней и остановился на Бене.
– Ну что, Брюс Уэйн, рассказывай, как ты на этот раз угробил свидание – увидел бэтсигнал?
Бен рассмеялся:
– Все было совсем не так!
С чего она вообще поцеловала Джека? Потому что без памяти влюбилась в него, когда они еще были детьми? Или ей просто захотелось?..
– Ага, – она буквально выдавливала из себя слова. – Бэтмен-то никогда не сбегал.
Бен был счастлив снова рассказать им о провальном свидании. Они налили себе по чашке кофе, пока он выдавал новую версию происходящего, утрированную и драматическую. Сосед оказался еще сильнее влюблен в незадачливого «бойфренда» Бена и куда более зол. А сам Бен еще смешнее обдумывал и воплощал в жизнь план побега. К концу истории Хэйзел уже понятия не имела, осталась ли в ней хоть капля правды, хотя какая разница? Бен мастерски рассказывал истории: а как она любила в детстве его сказки о рогатом мальчике!
– А что насчет вас, ребята? – наконец поинтересовался Бен. – Хэйзел не рассказала о прошлой ночи ничего даже отдаленно интересного!
Джек перестал смеяться.
– Неужели? – переспросил он после неестественно долгой паузы. Его янтарные глаза странно вспыхнули. – Она тебе не рассказала?
Хэйзел замерла.
Ее брат, нахмурившись, с любопытством переводил взгляд с одного на другую:
– Ну? Что?
– Том Маллинс надрался и полез на гроб – разбить хотел. Наверняка заработал проклятие, бедолага. – Джек грустно улыбнулся и запустил пальцы в свои жесткие каштановые кудри, приведя их в еще больший беспорядок.