Не питая иллюзий относительно своих ораторских способностей, Техник, однако, решил, что остальные ему не указ. Пусть ждут у моря погоды, пусть верят в чудесного помощника, а он будет по старинке исполнять чужие желания. Сам. Без посторонней помощи. Тем более что Кастор, как всегда, преувеличил — были, были в Санкт-Петербурге такие желания, которые можно было сделать реальностью и без свистящего на горе рака. Не говоря уже о старом замшелом книгочее.
Дело, которым Виталик занимался чуть больше месяца, наконец-то сдвинулось с места. И совсем не так, как мыслилось мунгу. Он-то думал, что для осуществления задуманного ему придётся ждать командировки в Москву, но то, ради чего он собирался отправиться в столицу, приехало к нему само.
Ещё летом Лёва нашел человека по имени Сергей Сергеевич. Серьёзного человека, очень хорошего специалиста, любящего и понимающего своё дело. Сергей Сергеевич давно уже заслужил повышение по службе. Но с пылкими монологами у него дело обстояло ещё хуже, чем у Техника. Только однажды, выпив не один, а три бокала шампанского на корпоративной вечеринке, посвященной Новому году, он подошел к своей начальнице Ольге Викторовне и застенчиво напомнил о том, что он, Сергей Сергеевич, замечательно разбирается в своём деле и из него получился бы отличный заместитель. Тем более что прежнего заместителя перевели в другой отдел, и его обязанности временно исполняет секретарша Ольги Викторовны. Слово за слово, выяснилось, что секретарша приходится начальнице сводной сестрой, ударили по струнам и запели приглашенные на вечеринку музыканты, и разговор скомкался. А Сергей Сергеевич отошел в сторону, поставил на столик опустевший бокал и, никем не замеченный, покинул вечеринку. Делать ему здесь было нечего. Все его мысли занимало желание, простое и понятное желание заниматься тем, что он умеет лучше всего, и получать за это достойную зарплату.
Для того чтобы оценить обстановку в офисе, в котором служил Сергей Сергеевич, Виталик прикинулся курьером, пробежался по кабинетам с пачкой документов (прошлогодних счетов, прихваченных с крайнего стеллажа в приёмной), изучил всех фигурантов дела и в сердцах чуть не сдал желание в архив под грифом «неисполнимое». Сёстры — начальница и секретарша — были вполне довольны сложившейся ситуацией и менять ничего не собирались. Более высокому руководству до нужд Сергея Сергеевича не было дела.
Но Техник всё же не сдался. Он обратился к всезнающему и всемогущему Интернету, в котором можно обнаружить ответы на любые вопросы — если умудриться сформулировать их единственно правильным способом. Блоги не знали ответа, форумы молчали, фейсбук и твиттер не добавили ясности. Зато на странице Ольги Викторовны ВКонтакте Виталик обнаружил искомое. Оказалось, что у бессердечной начальницы есть маленькая слабость. И эта слабость — известный артист кино Борис Т. Приятный такой полноватый блондин с глубоким чарующим голосом. «Если бы мне этим голосом сказали: "Прыгни, Оля, со скалы" — я бы послушалась и прыгнула!» Не говоря уже обо всём остальном!» — призналась суровая руководительница и прикрепила к своему признанию аудиозапись, по которой Виталик опознал героя её грёз. Про остальное рассказал сайт кино-театр. ру.
Борис Т. много снимался в кино, кроме того, играл в одном московском театре. Вот там, в закутке возле служебного входа в театр, Техник и планировал подкараулить его, рассказать всё как есть и попросить со всей возможной страстью сказать в диктофон: «Ольга Викторовна! Умоляю вас, не прыгайте со скалы! Лучше назначьте Сергея Сергеевича своим заместителем». Но командировка в Москву всё откладывалась, и бедный Сергей Сергеевич, отчаявшийся и не понятный никем, продолжал мечтать о повышении по службе.
И вот — стоило только Виталику отвлечься от этого дела, забыть о нём, как знаменитый Борис Т. сам приехал из Москвы в Санкт-Петербург для участия в съёмках очередного фильма.
Как сообщали новостные сайты, эксцентричный режиссёр Порфирий Сигизмундович в припадке перфекционизма снимает одну и ту же сцену возле Медного всадника уже неделю. В этой сцене, помимо прочих примечательных личностей, задействован и Борис Т. А сцен запланировано несколько, так что доступ к памятнику будет ограничен на неопределённое количество времени.
Раскидав текущие дела, Виталик отправился на съемочную площадку. В карманах у него лежали три диктофона — на всякий случай. Он был полон решимости. Если, как пишут в своих блогах очевидцы из массовки, Порфирий Сигизмундович и в самом деле по несколько часов прогоняет один и тот же дубль, не позволяя остальным артистам расходиться слишком далеко, значит, Борис Т. находится где-то поблизости. И его можно будет найти и уговорить.
Показался Медный всадник, окруженный киношным людом. Невидимый режиссёр кричал в мегафон, что ему нужен дождь, и он будет ждать дождя сколько угодно, но пока дождя нет, он никому не даст прохлаждаться, и работать будут все, даже те, кому этого совсем не хочется.
Техник пошел на голос, даже не удосужившись выставить защиту. И нос к носу столкнулся с Порфирием Сигизмундовичем, чей портрет он успел изучить на новостных сайтах.
— Прохлаждаемся? — гаркнул в мегафон режиссёр.
Виталик обернулся. Рядом с ним никого не было, значит, вопрос был адресован ему.
— Жду ваших распоряжений! — отчеканил он, чтоб потрафить капризному гению. Но гению что-то в этом ответе не понравилось. Он назвал Виталика халтурщиком, подхалимом и бездарью, велел немедленно снять куртку и прохаживаться перед памятником вместе с остальными.
Рядом с памятником бродили, обмахиваясь веерами, полуодетые, слегка посиневшие гражданки. Мёрзла свадьба. Семейство невских моржей лакомилось мороженым. Поёживаясь, Виталик шагнул в толпу.
— Стоп! Всё не так! — раздался откуда-то сверху крик режиссёра, как будто заговорил сам бронзовый Пётр. — Вам жарко? Жарко или нет? Что, элементарных вещей сыграть не можете? За что я вам деньги плачу? Жених, эй, жених! У тебя медовый месяц на носу, а не каторга! Мамаша, снимите с ребёнка кацавейку или выйдите из кадра! Теперь ты. Ты чего башкой крутишь?
Виталик огляделся по сторонам.
— Да, да, ты, не вертись!
Техник замер.
— Я тебя первый раз вижу, ты что же, деньги получил, а от работы отлыниваешь? Ну-ка, я хочу видеть вот этого крупным планом. Он ещё не замёрз. Жениха смените, и ещё тех троих крайних, и поехали заново.
Заново «ехали» раз восемь, Виталик устал считать. Снимали крошечный эпизод: люди прогуливаются перед памятником Петру I, им жарко, потому что дело происходит в июне.
Ковёр фальшивой зелёной травы перетаскивали с места на место. Массовка тайком угощалась горячительными напитками, так, что некоторых приходилось сменять. Бориса Т. нигде не было видно. Режиссёр чуть не плакал: статисты не понимали его высокого замысла.
— Вот что, что вы как болваны сидите? — накинулся он на семью моржей. — Вы на поминках? Если вы немые — машите руками. Если умеете говорить — разговаривайте о чём-нибудь. И вы тоже, чего ходите, воды в рот набрав? Народ безмолвствует у Пушкина, а вы должны разговаривать!
Порфирий Сигизмундович прошелся туда-сюда, изобразив разговор с невидимым собеседником. В толпе раздались аплодисменты. Режиссёр остановил их повелительным жестом.
— Не надо, не надо этого показного лизоблюдства. Я знаю, что вы у меня за спиной там говорите. Говорите что хотите, но играйте! Чтоб это была уверенная игра, а не слёт убогих! Обогащайте роль! Ну! Вот ты! Полный бред можешь нести. Разрешаю! Тебе — разрешено!
Палец режиссёра уткнулся в грудь Виталику.
— Я могу, если надо, — пожал плечами тот.
— О! Да! Да, вот так! — тяжело задышав, воскликнул режиссёр и поцеловал кончики своих пальцев. — Те самые интонации. Тебе жарко, душно… Так, эти двое — в автобус, греться, ты иди сюда, он говорит, ты слушаешь. Сейчас — полная импровизация. Докажите мне, что вы не твари дрожащие. Хватит дрожать, я сказал! Жара, тридцать градусов. Все играют тридцать градусов и разговаривают! Поехали!
Щёлкнули, взбодрились, пошел новый дубль. Все разговаривали или хотя бы делали вид, что разговаривают. Семейство моржей размахивало руками. Беззубый старичок в сетчатой майке, поставленный на замену, бормотал себе под нос: «Люблю тебя, Петра творенье, за что люблю, зачем люблю?»
Виталик схватил под руку случайного собеседника, которым одарил его режиссёр, и начал импровизировать:
— Короче, есть такая секта — подпольные исполнители желаний. Я сам еле ушел от них. Вроде они такие милые, желание твоё исполняют и всё такое, а в обмен берут жизненную силу. В каждом человеке есть такая особая искорка — его жизненная сила. Если глаза блестят — сила есть. Сила есть — ума не надо. А если отобрать у людей двадцать тысяч таких сил, можно построить машину времени. Но её только в обмен на желания можно получить. Так что, приятель, не позволяй никому свои желания исполнять.
— Ага! — кивнул «приятель».
— Отлично, снято! — крикнул режиссёр. — Про машину времени мне особенно понравилось. Такой типичный питерский прогон ни о чём, очень хорошо. Это я и называю — обогащать роль!
— Но этого же нет в сценарии! — попробовала вмешаться женщина в кожаной куртке.
— Теперь есть. Запиши!
Массовку, прогуливавшуюся перед памятником, освободили от пытки холодом, и все тут же побежали в автобус. Режиссёр схватил за руки окоченевших жениха и невесту и отвёл их в сторону, видимо, чтобы посвятить в свой творческий замысел.
Виталика хлопали по плечу, благодарили, обнимали. Только женщина в кожаной куртке посматривала на него с ненавистью, пытаясь найти на исчирканном листе со сценарием свободное место для того, чтобы вписать туда историю о «секте подпольных исполнителей желаний».
— Молодец, — услышал Виталик знакомый голос и обернулся. Перед ним стоял Борис Т.
Техник не был робким парнем, более того, его целью был именно этот человек. Однако в коленках возникла предательская слабость, засосало под ложечкой. Ну что он, маленький нелепый Техник, может сказать этому великому гению? Но великий гений привык внушать трепет и уже не замечал этого, а потому продолжал говорить сам.
— Такой шедевр. На каждый кадр — по десять дублей! — покачал головой он.
— «Броненосец "Потёмкин"» снимаем, ага! — ввернул проходивший мимо худой человек в белой рубашке и чёрных подтяжках. И почему-то добавил по-шведски, но с оксфордским акцентом: Javlar vad det regnar!
Борис Т. засунул руку в карман, показал краешек фляги и вопросительно посмотрел на Виталика. Тот кивнул головой.
Они укрылись от посторонних глаз в некоем подобии палатки, уселись на пустые деревянные ящики и стали наблюдать за действиями Порфирия Сигизмундовича. Тот бегал на четвереньках перед семейством моржей. На лицах моржей отражалось недоумение пополам с туповатой услужливостью.
— Всё, сегодня уже ничего не снимем. Будем орать, увольнять массовку, снова нанимать с понижением ставки, пойдём картинно топиться в Неве и так далее, — махнул рукой Борис Т., скручивая фляжке голову. Виталик уже держал наготове пластиковые стаканы. Закуска — бутерброды с колбасой, салом и ветчиной — лежала рядом, на свободном ящике.
— Как же вы его терпите? — поёжился Техник. — Наш Циани… директор труппы тоже иногда ругается. Но такого я не видел.
— Порфирий-то? Да он нежнейший цыплёночек! Мы его не терпим, мы — жалеем, — ухмыльнулся Борис, с удовольствием откусывая от бутерброда.
Когда дружба, подкреплённая горькой охотничьей настойкой, окрепла и Виталик перестал ощущать робость в присутствии популярного артиста, он завёл разговор про Ольгу Викторовну, которая готова на всё.
— Всё бы сделала, значит? — задумчиво повторил Борис и вдруг оживился: — Всё-всё? Точно? А фото её у тебя есть?
— Нету, — растерялся Техник.
— Что ж ты так? — со слезою в голосе спросил артист. — Ну хоть скажи, какая она из себя?
— Ну, такая. Высокая, худая, злая очень.
— Понятно. Ограничимся звонком. Злых, худых мне и в Москве хватает.
— Звонком?
— Ну да. Или ты хочешь сказать, что у тебя нет её телефонного номера? — раздраженно спросил Борис. Он только что собрался по зову души сделать доброе дело, а этот неформал из любительской труппы всё портит.
— Есть, есть! — заворковал Техник. — Рабочий. Я сейчас позвоню сам, всё в порядке, меня с нею соединят. И я вам трубочку тут же и дам.
— Ну да.
Борис отвернулся и переключил внимание на Порфирия Сигизмундовича, танцующего вприсядку.
Гудки были длинными и неуютными. Как будто в офисе Сергея Сергеевича сегодня был выходной. Наконец подал голос автоответчик, сообщивший, что секретаря нет на месте, но можно воспользоваться внутренним номером абонента. Наудачу Виталик набрал первый попавшийся «внутренний номер абонента», попал в бухгалтерию. К счастью, там сидели живые люди, которые, не задавая лишних вопросов, переключили его на Ольгу Викторовну.
— Пора! — Виталик передал трубку Борису.
Тот ничуть не изменился в лице, продолжал сидеть, чуть ссутулясь, поглядывая на обезумевшего режиссёра. Но когда он заговорил, Виталик сам — несмотря на то, что приятные полноватые блондины никогда не волновали его, — о да, он сам готов был сделать всё, что угодно.
— Ольга Викторовна? Здравствуйте, дорогая. Вы меня узнали?
Пауза. Ольга Викторовна осмысливает случившееся и, видимо, прикладывает ко лбу графин с холодной водой.
— Знаете, я долго думал о вас и вообще об устройстве мира. Да, как-то случилось само собой. Мне кажется, вам следует назначить своим заместителем Сергея Сергеевича.
Снова пауза.
— Считайте, что я так хочу. Да, если вам будет угодно — требую. Что вы говорите? Пожалуйста, конечно. Я очень рад, что вам понравилось, мне тоже очень дорога именно эта роль. Планы? Да вот сейчас, — Борис метнул убийственный взгляд в сторону Порфирия. Тот стоял на руках и при этом орал на статистов в мегафон, который заботливо держала перед ним женщина в кожаной куртке, — вот сейчас участвую в очень интересном и непростом проекте. Нет, не могу сказать, когда выйдет на экраны. Даже названия сказать не могу — оно уже раз двадцать менялось. Ну, так мы договорились насчёт Сергея Сергеевича? Уже подписываете приказ? Чудесно. Всего хорошего, драгоценная моя Ольга Викторовна.
Борис вернул Виталику трубку, встряхнул опустевшую флягу, даже перевернул её. Встал, потянулся.
— А пойдём-ка отметим в каком-нибудь тихом местечке назначение этого Акакия Акакиевича помощником столоначальника?
Техник, как загипнотизированный, поднялся с места и двинулся вслед за знаменитым артистом.
Когда они отошли на значительное расстояние от памятника, послышался усиленный мегафоном крик Порфирия Сигизмундовича: «Обогащайте роль!..» Далее следовал неразборчивый поток ругательств.
Тяжелая дверь открылась от лёгкого прикосновения, словно боялась щекотки и поспешила отскочить в сторону. Бесшумно и призрачно затворилась за спиной. Денис поискал половик или хотя бы веник, чтобы стряхнуть с кроссовок уличную грязь. Слева в стене обнаружилась небольшая ниша, в ней — мешок с бахилами. Порадовавшись предусмотрительности хозяина, Читатель нацепил бахилы и шагнул в царство книг.
Пахло кондитерской лавкой: кардамон, имбирь, корица, ещё что-то сладкое. Книжные лакомства, букинистические редкости и просто хорошие книги, которые нелегко достать, стояли тут и там. Денис подошел к ближайшей полке, принюхался. Клей, старая бумага, переплёт. Но кондитерский дух витал под потолком, отвлекал и смущал.
Шагая почти бесшумно — лишь бахилы тихонько хрустели, — Денис поспешил на запах. Пробираясь между стеллажами и полками, он не забывал поглядывать по сторонам. Сокровища! Сокровища были повсюду! Внезапно он словно вышел из кулис на ярко освещённую сцену. Почти всё пространство «сцены» занимал прилавок. За прилавком сидел старик и внимательно изучал содержимое большой глиняной миски. Потом — раз — погрузил в неё ложку и отправил в рот какое-то бурое варево. Прожевал, проглотил. Тяжело вздохнул. И повторил операцию.