Поиск не закончен, я все еще в начале пути, а прямого ответа в анналах Хранителей нет. Или этот ответ мне просто недоступен. Еще морсу?
Тарас поставил на стол пустую кружку, чувствуя прилив сил.
— Нет, спасибо, учитель. Больше одной чашки ваш морс пить нельзя, начинает тянуть на подвиги. Что вы в него добавляете?
— Это старинный рецепт, — ухмыльнулся Елисей Юрьевич. — Кое‑какие травы, кое‑какие корни, ягоды и вода, вот и все.
Он ушел на кухню.
Тарас покачал головой. Напитки, которые готовил учитель, снимали головную боль, бодрили, тонизировали и «подключали к космосу», по его собственному выражению, хотя ни о каких наркотических добавках речь не шла. «Зелье» действительно готовилось на травах, цветах и ягодах, и весь секрет крылся лишь в пропорциях добавляемых в настой ингредиентов и насыщении смеси положительной энергией. Однако Елисей Юрьевич знал толк не только в отечественных травах, ягодах и фруктах. Он умел приготовить и плоды экзотических растений, такие, как рамбутан, папайя или дуриан, употреблявшиеся в пищу особым образом.
Однажды учитель угостил ученика рамбутаном, так и не признавшись, где он добыл этот необычный фрукт. Тарас, никогда прежде не бывавший на Мальдивах, где растет рамбутан, и не встречавший его в московских ресторанах, с интересом повертел в руках плод рамбутана, похожий на морское животное величиной с детский кулачок. Шкурка у него была красная и волосатая, и казалось, что он вот‑вот высунет ножки и побежит. Шкурку же следовало разрезать вместе с внутренним плодом и семечком, отделить от беловато‑желтой мякоти и лишь потом съесть эту плоть, оставлявшую во рту ощущение свежести и изысканной терпкой сладости.
Пробовал Тарас у Елисея Юрьевича и мангостин, фиолетовый шарик размером с яблоко. С ним надо было поступать так: аккуратно разрезать кожуру по кругу, снять верхнюю часть и ложкой извлекать белоснежные, кисло‑сладкие дольки сердцевины. Но больше всего Тарасу понравилась пассифлора, или «цветок страсти». Эта ягода величиной с лимон содержит не только много витамина С, пектин и полезные для организма кислоты, но и алкалоиды, действительно повышающие сексуальное желание. Контролирующим свои чувства людям пассифлора не вредна, а вот привыкших потакать своим желаниям она способна довести до эмоционального взрыва. Елисей Юрьевич вернулся в гостиную, неся в руке желтовато‑коричневый плод пассифлоры. Он словно прочитал мысли гостя, собравшегося идти на встречу с женщиной. С Оксаной Тарас был знаком уже три года, хотя о женитьбе разговора не было. Оксана была замужем, мужа не любила, но и бросать его не собиралась, и такое положение устраивало всех.
— Возьми, — протянул «лимон» Тарасу Елисей Юрьевич. — Тебе сегодня пригодится.
Тарас смутился, хотел спросить: откуда вы знаете? Но передумал. Вместо этого задал другой вопрос, принимая подарок: — Где вы их берете?
— Друзья привозят, — небрежно отмахнулся Елисей Юрьевич.
Тарас кивнул, подумав, что этими друзьями могут быть только сотрудники ФСБ, с которыми учитель работал вместе много лет.
— Спасибо, я пойду, пожалуй. Когда мы начнем очередное погружение?
— Отдохни пару дней, опиши, что видел. Надо подготовиться как следует, чтобы не проскочить момент истины. Глубокая генетическая память — не библиотека, штука капризная, иногда выкидывает такие сюрпризы, что приходится выгонять из себя зверя.
Тарас посмотрел на Елисея Юрьевича непонимающе, и тот добавил: — При неосторожном вскрытии наследственных, «файлов» могут возбуждаться «секретки»
— скрытые гены, в результате чего сознание погружается в психику дочеловеческих предков — тех животных, которые предшествовали появлению людей.
— Инсектов? — Инсекты тоже имели своих предков.
— Инсектов? — Инсекты тоже имели своих предков. Вот почему спуск к корням генетического древа требует подстраховки Одному это делать не рекомендуется.
— Но я пробовал спускаться один, и ничего… — признался Тарас виновато.
— Будь осторожен, воин. Если ты нащупал оптимальный режим погружения, это хорошо, если надеешься на авось — рискуешь когда‑нибудь застрять в собственном прошлом.
— Как это? — озадачился Тарас.
— Попросту говоря, ты не сможешь выйти из сферы памяти предка и будешь вынужден «прожить» его жизнь — То есть я… умру вместе с ним?
— Не умрешь, но сойдешь с ума. Тарас внутренне поежился.
— Хорошо, я буду осторожен.
Они попрощались, пожав друг другу руки, и Елисей Юрьевич закрыл дверь за учеником, не запирая ее. Он никогда не закрывал дверь на замок, даже уходя из дома, и еще не было случая, чтобы его квартиру ограбили. Это работало заклинание «ограничения доступа», или по‑русски — «от ворот поворот». Когда‑то Тараса поразило это обстоятельство, красноречиво показывающее возможности учителя, но впоследствии он и сам научился наговорам и простым заклинаниям, не требующим особых навыков.
Во дворе старенького двенадцатиэтажного дома — Елисей Юрьевич жил в Митине — уже зажглись фонари, хотя время было не позднее — девять часов с минутами. Однако небо было затянуто тучами, накрапывал дождик, и казалось, что наступила ночь.
Начало апреля в этом году выдалось холодным к Дождливым. С одной стороны, дожди оказались благом, так как принесли долгожданную весну, быстро согнав снег, с другой — они не позволяли этой самой весне развернуться во всю силу, и температура даже в погожие апрельские дни не поднималась выше десяти градусов.
Подняв воротник плаща, Тарас перебежал двор и нырнул в кабину своей темно‑синей «Вольво» восемьсот пятидесятой модели. На такой машине ездила семья вернувшегося в Россию графа Шереметева, о чем писали газеты, и коллеги по работе прозвали Тараса Графом, не зная, что точно так же его дразнили в детстве. Впрочем, он не обижался на кличку, считая, что лучше пусть его называют Графом, чем Рэкетиром или Мафиози. Хотя машину он купил, во‑первых, за свои собственные деньги, а во‑вторых, подержанную, четырехлетней давности. Внезапно запиликал мобильный телефон Тарас достал трубку. Звонил Марат Барамидзе, великолепный теннисист, входящий в мировую элиту, и он же — дальний родственник Тараса по материнской линии. Года четыре назад он помог Тарасу переехать из подмосковной Кубинки в столицу, и с тех пор они встречались довольно часто, когда Марату удавалось вырваться из турнирного колеса для посещения отца и мамы.
— Привет, Граф, — раздался в трубке веселый голос Барамидзе. — Я в столице. Не занят?
— В общем‑то нет, — почти искренне ответил обрадованный Тарас.
— Тогда бери тачку и жми в «Континенталь» на Садовой‑Триумфальной, я заказал там столик. Сколько тебе ехать?
Тарас бросил взгляд на циферблат часов.
— Минут сорок.
— Жду.
В трубке заиграла мелодия отбоя.
Тарас улыбнулся, мысленно развел руками, прося прощения у Оксаны — извини, в другой раз, — и поехал в центр города.
Глава 3. КРАСИВО ЖИТЬ НЕ ЗАПРЕТИШЬ
Марат ждал его у входа в ресторан, нетерпеливо прохаживаясь перед коричнево‑золотыми зеркальными — от тротуара до второго этажа здания — окнами. На нем был бежевый плащ в стиле «тренч‑кот», с обилием деталей, и белоснежный шарф, в туфлях от Brioni отражался свет фонарей, отчего двадцатисемилетний теннисист походил на молодого банкира, а не на спортсмена.
Они обнялись, и Марат повел Тараса в ресторан, не обращая внимания на склонявшихся перед ним швейцара и метрдотеля, хорошо знавших своих постоянных клиентов.