А еще у него лысина, поэтому волосы вперед зачесывает. Прическа «лидер»!
Вот он какой, вольный пастух «Мерседесов»…
— Эра Игнатьевна! Вы, вероятно, в кафе собрались? Позвольте пригласить вас на, так сказать, деловой ленч.
Я оглянулась на ухмыляющуюся «братву». Лукьяненко понял, кивнул:
— А, это! Не обращайте внимания! Легкое движение подбородка — и дверцы «Мерседесов» захлопнулись, рыкнули моторы. Миг — и мы одни; если, конечно, не считать водопроводчиков, не обративших на эту суету ни малейшего внимания.
— Вы как относитесь к японской кухне? Тут рядышком «Осака». Бывали?
В «Осаке» я была лишь однажды. Дорого — и весьма!
Однако идея неплоха. Ленч — да еще в такой компании!
Мы перешли на тротуар, Лукьяненко пристроился сбоку, а я отгадывала нехитрую шараду. Весь этот парад на «Мерседесах» затеян не из суетного желания покрасоваться. Меня — и всех остальных, глядевших из окон, — словно успокаивали: все открыто, никто никого не похищает, мы — люди серьезные… Серьезней некуда! Странно, среди «железнодорожников» я никогда не встречала фамилию Лукьяненко.
Плохо работаем!
Дюжий повар-японец взмахнул ножом, кроша луковицу. Колечки сложились в пирамидку-конус, внутри полыхнул огонь — и кольца лука вспорхнули, на миг застыв в воздухе, после чего сами собой легли на огромное блюдо. Вслед за луком пришел черед рыбы — нож угрожающе взметнулся и мигом разделал пучеглазую уродку, умудрившись не сдвинуть ее с места. Настала очередь медузы…
Жаровня размещалась прямо посреди зала. Вокруг повара-затейника на низких скамьях собрались посетители, следя за каждым взмахом страшного оружия. Неужели медузу — тоже ножом?
— Это, уважаемая Эра Игнатьевна, цирк! — снисходительно прокомментировал господин Лукьяненко, проводя меня к дальнему столику. — Нам приготовят не здесь — и по-настоящему. Вы что предпочитаете?
Легкое шевеление пальцами — и возле нас материализовался косоглазый официант. Низкий поклон…
— Погодите! Два слова!
Лукьяненко кивнул, мигом аннигилировав косоглазого.
— Первое, — я задумалась, — за себя плачу сама. И второе — чем бы ни кончился разговор, дела Трищенко я не закрою.
Белозубая улыбка, легкий кивок:
— Принято! Ну-с, что закажем? Или — на мое усмотрение?
— На ваше, Сергей Сергеевич.
Официант вновь был тут как тут. Лукьяненко еще раз пошевелил пальцами, что, вероятно, означало заказ.
— Итак? — начала я, сделав глоток чего-то пряного из высокого бокала.
— Итак…
Улыбка исчезла, господин Лукьяненко почесал подбородок — там, где родинка.
— Вы — человек серьезный, я… тоже стараюсь быть серьезным. Не будем вилять. Четыре месяца назад я выбран руководителем известной вам организации. Надеюсь, вы догадываетесь, что в нашей среде такими вещами не шутят. Так что, как говорят мои итальянские коллеги, отныне я cappo di tutti cappi со всеми правами и обязанностями.
…Четыре месяца назад — после того как труп Капустняка нашли в Порто…
— В таком случае где ваш перстень, дон Сергей?
Его смех мне тоже понравился. Лукьяненко не притворялся — ему действительно было смешно.
— Уели, Эра Игнатьевна! Перстня не ношу, цепи — тоже. Вообще героические времена в нашем деле прошли. В Штатах такое тоже было — Диллинджер, Голландец, Капоне. А потом настало царство бухгалтеров и аудита. У нас сейчас как раз смена времен. Новая эра!
Явившийся из ниоткуда официант выставил на стол что-то горячее, дымящееся. Я нерешительно взялась за палочки — и отложила их в сторону.
Мигом возле моей тарелки появилась вилка.
— Я тоже не мастак. — Лукьяненко кивнул на палочки и внимательно поглядел на блюдо. — Если не ошибаюсь, «Борьба тигра с драконом». Если будут говорить, что это смесь кошачьего и змеиного мяса, — не верьте. Змея там и вправду присутствует, а вот кошки нет. Зато есть шесть видов рыбы.
Я сглотнула, но отступать было поздно. Даст Бог, выживу…
— Итак, времена меняются, Эра Игнатьевна. И смерть господина Панченко стала как бы рубежом. Он ушел вовремя. Не подумайте, я не собираюсь умалять его заслуг. Но он — человек прежних времен. Вы знаете, он даже родился в лагере! Все детство — за проволокой, затем семь судимостей начиная с четырнадцати лет. Представляете?
— Представляю…
На миг стало холодно. Мне тоже тогда было четырнадцать. Одно хорошо — не в «зоне» родилась…
— Вы? — в его голосе прозвучало изумление. — Не может быть!
Проговорилась! Впрочем, какая разница!
— Сочувствую! — «дон Сергей» покачал головой. — По-моему, это чудовищно — детей за проволоку. А у меня только один привод был — в девятом классе перепились шампанским с приятелями. Шум был изрядный, родителей вызывали!
Да, другая эпоха! В его речи не было ни одного блатного слова. Наверное, он и не поймет, заговори я на «фене».
— Продолжим. Именно такие, как господин Панченко, создали наш город. Точнее, воссоздали. Когда люди начали умирать — просто умирать от голода и холода, кто-то нашел нескольких ученых. До катастрофы они работали в каком-то закрытом институте. И вот тогда зажглась первая «алтарка». Газа еще не было, жгли уголь, иногда даже мебель.
О чем-то подобном я догадывалась. Уж не господин ли Молитвин подсказал?
— Потом понадобилась энергия — много энергии. Тут уже булочки помочь не могли. Догадываетесь?
Догадываюсь ли я? Пожалуй, да.
«…Только вы мне, гражданин начальник, ничего не пришьете, собаки бродячие, так что отловил я их даже с пользой. А то бегают, народ зазря кусают! А на кой они мне, это, извините, мой личный интерес! Одну продам, другую подарю…»
— На собак перешли?
— На собак. — Он кивнул, задумался. — А странно выходит, Эра Игнатьевна! Все знают — и все молчат. Конечно, бедную Жучку резать, -он поморщился, — нехорошо, некрасиво. Но действенно. Причем действенно не только в пределах города. Вы думаете, как мы поезда охраняем или сквозь пароли заглядываем? Или вот сегодня… Ведь у вас, в прокуратуре, и защита первоклассная, и Тех-ники отличные.
— К-как?!
Я даже привстала, начисто забыв о тигре с драконом. Котлы, вода, электричество…
— Надо же было вас. Эра Игнатьевна, на улицу выманить!
«Дон Сергей» улыбался, словно все это было веселой шуткой. Но я поняла. Дело не только в желании побеседовать тет-а-тет со старшим следователем Гизело. «Братва» показала, чего она стоит. Демонстрация силы — и очень впечатляющая.
— Не волнуйтесь, уверен, скоро все наладится. Оставалось согласиться — и слушать дальше. Итак, с собаками наконец полная ясность. Но только с собаками. И то не со всеми — есть еще Первач-псы.
— К сожалению, в последние месяцы господин Панченко начал вести себя — как бы это точнее выразиться? — не очень адекватно. Одно дело — держать в руках, извините за подобное выражение, «братву», держать строго, в ежовых рукавицах. Это, конечно, правильно. Но совсем другое — вообразить себя богом…
— Богом?!
Удивление длилось недолго. Где-то я об этом уже слыхала!
«…Только боженька у них живой. Понятливый бог. Он им и разрешает. Как чего? „Мокруху“, бля, разрешает, со „стволами“ ходить разрешает…»
— И каких именно жертв требовал великий боженька Капустняк?
Лукьяненко не спешил отвечать. Яркие губы сжались — «дон Сергей» раздумывал. Я его понимала. То, что он сейчас делает, — измена. По всем их воровским законам измена.
— Сергей Сергеевич, если вы полагаете, что мы не знаем о «ганфайтерах», то вы ошибаетесь!
Он вздрогнул — впервые за весь разговор.
— Значит, боженьке Капустняку требовались иные жертвы? Потому и бомжи с вокзалов исчезли?
Лукьяненко вздохнул, сильные пальцы дробью ударили по белой скатерти.
— Вы с ним не были знакомы, Эра Игнатьевна! Он был страшным человеком! Он говорил, что в нашем городе богом может стать каждый — у кого хватит смелости и силы. Когда он собрал вокруг себя этих отморозков и разрешил убивать — мы не верили. Ведь мы здесь даже оружие с собой не носим! Город — наша крепость, какая тут стрельба?! «Воркутинцы» — и то поняли, третьей дорогой объезжают. Но у него… У Панченко получилось. Как — не знаю. Дело не в бомжах. Он собрал каких-то парней, то ли ученых, то ли шаманов…
Договаривать «дон Сергей» не стал, но этого и не требовалось. Итак, шаманы и ученые.
Шаман Ерпалыч Молитвин и ученый Фимка Крайц.
— Когда Панченко умер, мы, честно говоря, вздохнули с облегчением.
— Умер? — переспросила я. — Вы уверены? Широкие плечи поднялись, снова опустились.
— Я сам был в Порто. И сам хоронил его. Господина Панченко сожгли в крематории, у меня есть справка… Но не это важно. Он умер. Эра Игнатьевна! И когда он снова появился…
«Дон Сергей» замолчал. Я не торопила. Взгляд скользнул по тарелке — пусто. Странно, когда только успела? Странно — и обидно: ни тигра не распробовала, ни дракона.
— Не знаю, кто он и откуда взялся. Эра Игнатьевна, но это не Панченко. Точнее, не прежний Панченко. Прежний не стал бы… Впрочем, это уже наши дела. Для вас важно другое. Этот, новый, не останавливается ни перед чем.