Как бы нежен и тонок ни был одинокий человек, душа его рассеянна, частица его воображения
занята предвидением общений. Сила характера относится к числу привлекательных черт, больше всего соблазняющих истинно женственное сердце. Отсюда
успех очень серьезных молодых офицеров. Женщины отлично умеют отличать бурность страстных порывов, столь возможных, как они чувствуют, и в их
сердцах, от силы характера: самые умные женщины позволяют иногда вводить себя в заблуждение некоторым шарлатанством в этой области. К нему можно
прибегать совершенно безбоязненно, как только вы заметили, что кристаллизация началась.}.
Если к несчастьям, свойственным любви, примешиваются другие страдания (страдание тщеславия, если возлюбленная оскорбила вашу законную
гордость, чувство чести и собственного достоинства; невзгоды из-за здоровья, денег, политических преследований и т. д.), любовь усиливается
благодаря этим несчастьям только кажущимся образом; отвлекая воображение в другую сторону, они мешают кристаллизации в любви, питающей надежду,
и зарождению легких сомнений в любви счастливой. Сладость любви и ее безумие возвращаются с исчезновением этих несчастий.
Заметьте, что несчастья благоприятствуют рождению любви у натур легкомысленных или нечувствительных; а после ее рождения, если несчастья
уже позади, они благоприятствуют любви в том смысле, чтю воображение, опечаленное другими обстоятельствам" жизни, доставлявшими ему лишь
грустные образы, целиком отдается действию кристаллизации.
ГЛАВА XIV
Вот следствие любви, которое будут оспаривать и которое я предлагаю на рассмотрение только людям, имевшим, я бы сказал, несчастье любить
со страстью в течение долгих лет -- любовью, встречавшей на своем пути неодолимые препятствия.
Вид всего чрезвычайно прекрасного в природе или в искусстве с быстротою молнии вызывает воспоминание о той, кого любишь. Ибо, подобно
тому, что происходит с веткой дерева, украсившейся алмазами в копях Зальцбурга, все прекрасное и высокое в мире привходит в красоту любимого
существа, и этот внезапный вид счастья сразу наполняет глаза слезами. Таким образом, влечение к прекрасному и любовь дают жизнь друг другу.
Одно из несчастий жизни состоит в том, что радость видеть любимое существо и разговаривать с ним не оставляет по себе ясных воспоминаний.
Душа, очевидно, слишком потрясена своими волнениями, чтобы быть внимательной к тому, что их вызывает или сопровождает. Она само ощущение. Может
быть, именно потому, что эти наслаждения не поддаются притупляющему действию произвольных повторений, они возобновляются с огромной силой, лишь
только какой-нибудь предмет оторвет вас от мечтаний о любимой женщине, особенно живо напомнив ее какой-нибудь новой подробностью {Духи.}.
Один старый, черствый архитектор каждый вечер встречался с нею в свете. Увлеченный непосредственностью и не думая о своих словах {См.
последнее примечание в главе III, стр. 20.}, я его расхвалил ей однажды нежно и высокопарно, а она посмеялась надо мной. У меня не хватило духу
сказать ей: "Он видит вас каждый вечер".
Это чувство настолько могущественно, что распространяется даже на моего врага -- особу, которая постоянно бывает с нею. Когда я вижу ее,
она так напоминает мне Леонору, что, несмотря на все мои усилия, я не могу ненавидеть ее в эту минуту.
Когда я вижу ее,
она так напоминает мне Леонору, что, несмотря на все мои усилия, я не могу ненавидеть ее в эту минуту.
Можно подумать, что благодаря странным причудам сердца любимая женщина придает окружающим больше очарования, чем имеет его сама. Образ
далекого города, где нам удалось на минуту повидаться с нею1, погружает нас в более глубокую и сладостную задумчивость, чем самое ее
присутствие. Таков результат суровости.
1 ...Nessun maggior dolore
Che ricordarsi del tempo felice
Nella miseria.
Dante Francesco *.
* ...Тот страждет высшей мукой.
Кто радостные помнит времена
В несчастии...
Слова Франчески в пятой песне "Ада" Данте.
Любовные мечтания не поддаются учету. Я заметил, что могу перечитывать хороший роман каждые три года с одинаковым удовольствием. Он
навевает на меня чувства, соответствующие тому роду нежности, который властен надо мной в данную минуту, или вносит разнообразие в мои мысли,
если я ничего не чувствую. Я могу также слушать с удовольствием одну и ту же музыку, но для этого нужно, чтобы память не стремилась помогать
мне. Должно быть затронуто исключительно воображение; если какая-нибудь опера доставляет больше удовольствия на двадцатом представлении, то это
происходит оттого, что я лучше стал понимать музыку, или оттого, что она пробуждает во мне первоначальное мое впечатление.
Что касается новых мыслей, углубляющих знание человеческого сердца, которые возникают благодаря романам, то я отлично помню свои старые
мысли; я даже люблю находить на полях заметки о них. Но этот род удовольствия связан с романами постольку, поскольку они увеличивают мои знания
о человеке, и нисколько не связан с мечтанием, в котором и заключается истинная прелесть романа. Это мечтание нельзя записать. Записать его --
значит убить его для настоящего, ибо при этом впадаешь в философский анализ наслаждения, и, еще более несомненно, убить для будущего, потому что
ничто так не сковывает воображения, как призыв к памяти. Найдя на полях заметку, передающую мои чувства при чтении "Пуритан" во Флоренции три
года тому назад, я тотчас же погружаюсь в историю своей жизни; в сравнительную оценку счастья в оба периода -- словом, в высокую философию, и
тогда прощай надолго непринужденность нежных ощущений!
Всякий большой поэт, обладающий живым воображением, робок, то есть боится людей, которые могут нарушить и смутить его сладостное
раздумье? Он дрожит за свое внимание. Люди с их низменными интересами уводят его из садов Армиды, чтобы толкнуть в зловонную лужу, и не могут
привлечь к себе его внимания, не вызвав в нем раздражения. Именно привычкой питать свою душу трогательными мечтами и отвращением к пошлости
великий художник так близок к любви.
Чем более велик художник, тем сильнее он должен желать чинов и орденов, служащих ему защитой.
ГЛАВА XV
В самой сильной и самой несчастной страсти бывают минуты, когда человеку вдруг кажется, что он больше не любит; это словно струя пресной
воды в открытом море.