Они продержали нас до утра, Вам повезло, Вы быстро отделались. Мне хотелось бы повидать Вас снова, я бы Вам
рассказал, чем вся эта история кончилась. Кончаю работу в шесть – буду с надеждой поджидать Вас все дни.
Жако.
Чем вся эта история кончилась? Жюстен тоже был не прочь узнать эту историю, и не только ее конец, но и начало. Из другого такого же дешевого
конверта он вынул второй листок.
Ничего не скажешь, мадам Бланш, на этот раз Вы сами напросились на неприятности. Как Вы себя чувствуете? Я думал, что они оставят Вас замертво
на мостовой! Жоржу они сломали руку. Но это не так страшно, потому что если не видишь крови, то не сразу понятно. Л у Вас кровь текла по
светлому платью, просто ужас… Ах, мадам Бланш, пу и испугали Вы нас! Вы как потеряли сознание на улице Фобур Сеи Оноре, так и не пришли в себя
до бульвара Мальзерб; мы подумали, что Вы уже совсем отходите… Вот уж действительно сволочи так сволочи… Я пошел по адресу, который Вы мне дали,
на Кэ о Флер, как Вы велели, и япослал тоже телеграмму. Я принес почту и передал ее сиделке, думаю, Вы ее получили. И еще позволил себе
приложить букетик фиалок. Встретились мы случайно, мадам Бланш, в черном вороне, номы еще увидимся, верно ведь?
На жизнь и на смерть
Жако.
Жюстен был удивлен не меньше, чем, вероятно, удивился в свое время Пьер Лабургад. Каким образом Бланш очутилась на Елисейских полях в день,
когда там была демонстрация? Письма без даты, а на конверте дата неразборчива. Так что понять ничего нельзя. Политикой Бланш не занималась.
Нигде, ни в ее доме, ни в письмах, адресованных ей, не было ни малейшего намека, ни малейшего признака интереса к политике. Де Голль, Венгрия,
Алжир – все это, казалось, нисколько ее не тревожило… И вот, нате вам, ее забирают вместе с другими участниками демонстрации, везут в
полицейский участок, в госпиталь! Жюстен был по настоящему встревожен. Он вынул наудачу несколько писем из корзины, не обнаружил в них и намека
на эту историю, равнодушно пробежал глазами страницы, заполненные словами любви, и, раздосадованный, вышел в сад. О Трильби он больше не думал.
Голубые небеса Бланш ширились, спускались до самой земли. Жюстен шагал по газону, усеянному дикими маргаритками, золотистыми лютиками. В руке он
держал стакан виски, захваченный из библиотеки. В будущем году надо будет пересеять газон, перепахать землю и посадить новые цветы… Почему Бланш
участвовала в демонстрации? Это обстоятельство осложняло ее образ. Жюстен был недоволен собой. Некогда ему заниматься Бланш, все его внимание
должно принадлежать одной лишь Трильби… Он услышал, как открылась и захлопнулась калитка, извещая о прибытии мадам Вавэн. По гребню стены
прогуливался кот, манерно подымая лапки, точно цирковая лошадка, выступающая испанским шагом… Плющ, темно зеленый на ровно голубом, без морщин,
фоне, ждал ножниц садовника… Жюстен лениво смотрел на кота, на плющ, взбиравшийся по стене, как вдруг произошло нечто невероятное…
Из за стены показались головы, плечи… люди в хаки, вооруженные мотыгами… Одни уже спрыгнули в сад, а другие тем временем перелезли через решетку
со стороны поля. Глаза Жюстена округлились от удивления: кроме мотыг, он увидел в руках у одних жестяные ящики с надписью «Динамит»; другие
тащили под мышкой какие то выкрашенные в белый цвет столбики, похожие на межевые знаки… Ни один из этих людей, казалось, даже не заметил
присутствия Жюстена Мерлэна, ни один не оглянулся в его сторону. И в ту же самую минуту Жюстен услышал пронзительный голос мадам Вавэн, которому
вторил чей то хорошо поставленный бас… Голоса зазвучали громче, и мадам Вавэн завопила: «Караул! Помогите!…» Жюстен ринулся к ней.
И в ту же самую минуту Жюстен услышал пронзительный голос мадам Вавэн, которому
вторил чей то хорошо поставленный бас… Голоса зазвучали громче, и мадам Вавэн завопила: «Караул! Помогите!…» Жюстен ринулся к ней. У садовой
калитки мадам Вавэн, взъерошившись, распушив все свои черные в белых крапинках перья, обеими руками отпихивала какого то мужчину в мягкой шляпе
и вполне приличном пальто.
– Мсье Мерлэн! – кричала мадам Вавэн. – Они дом собираются взорвать!
– Подержите ка, – сказал Жюстен, сунув в руки мадам Вавэн стакан виски, который страшно ему мешал с самого начала этой похожей на кошмар сцены,
а теперь выглядел уж совсем нелепо. – Ну с, мсье?
Незнакомец приподнял фетровую шляпу.
– Мне очень жаль, мсье, – произнес он, – но нам сообщили, что в доме никого нет. Разрешите представиться: Жак Мельпа, инженер Нефтяной компании
X… Мы проводим разведку, и наши поиски привели нас во владения мадам Отвилль, ныне принадлежащие вам, по словам этой особы, состоящей у вас в
услужении. Нефтяная компания ведет общественно полезную деятельность и пользуется известными правами… С точки зрения национальных интересов…
– Плевать я хотел на ваши национальные интересы, – произнес Жюстен Мерлэн, багровея, – вы врываетесь к людям как гангстеры, как разбойники, как
бандиты. Это невежливо. Предъявите ваши документы. А я сейчас поеду за жандармами.
– Как угодно, мсье. Что ж, поезжайте. По крайней мере, не будем зря терять времени. Вдруг вы сочтете, что мои бумаги не в порядке… Впрочем, в
случае убытков вам их, поверьте, возместят. Компания в таких делах не станет сутяжничать.
– Плевать я на вас хотел, – сказал Жюстен Мерлэн, – ничего другого сделать не могу, слишком вас много. Я не Фанфан Тюльпан. А вот вы – настоящие
куклуксклановцы, если не хуже. Сейчас еду за жандармами!…
Жюстен Мерлэн гнал машину со скоростью сто шестьдесят километров в час; жандармерия была за тридевять земель. И в результате…
– Это их право, – заявил жандармский унтер офицер, – мы ничем не можем вам помочь, ничем не можем… Я вас, мсье, отлично понимаю. Но сделать мы
ничего не можем. Установите официально нарушение законности через судебного пристава… Вот какие дела, мсье! Я вас отлично понимаю. Нет, ровно
ничего.
На обратном пути Жюстен задавил курицу. Бланш была совершенно права, когда пошла, пусть даже с голыми руками, против полицейских. Любой предлог
для этого хорош. Эти чугунные болваны, эти головорезы, эта ухмыляющаяся стена, уверенная в своей силе и прущая на вас, как гусеницы танка… Мы
для них не важнее курицы. Бессилие… Жюстен чуть было не врезался в стену на повороте дороги, еле избежал столкновения с высоким и длинным, как
стена, грузовиком и продолжал мчаться вперед. Он представлял себе, как Бланш впихивают в черный автомобиль, представлял себе полицейского
комиссара и всех, кто пользуется своей силой… Жюстен Мерлэн был человек спокойный, даже очень спокойный и за всю жизнь выходил из себя несколько
раз: когда узнал, что «она» вступила в брак сдругим, а он, Жюстен, даже не подозревал, что в ее жизни есть другой; потом в нацистском лагере для
военнопленных и последний раз, не так давно, – в кабинете своего продюсера. С тех пор он сам финансировал свои фильмы.
Спокойствие вернулось к нему еще по дороге. К счастью. Иначе не известно, что сталось бы с ним при виде сада… Ни газона, ни маргариток, ни
незабудок, даже аллей и тех не стало.