К этому моменту я уже сидела на диване напротив него. Он остановился перевести дух. Каждое произносимое им слово звучало искренне, неотрепетированно.
- А дальше?
- Не помню. - Он потер глаза. - Я проснулся один в карете "скорой помощи". Я знал, что не хочу там находиться. Когда они остановились, я выбрался.
- Но разве ты не пострадал? - Теперь мне был виден только его силуэт и блеск его волос.
- Да, я наглотался дыма. Но я сильный. Я быстро прихожу в норму. Твой отец со своей диетой из тоников и коровьей крови с искусственными добавками… - Он покачал головой. - Он оказался более уязвим. Настоящую вещь ничем не заменишь.
Мне не хотелось думать о гастрономических предпочтениях Малкольма.
- Что сталось с Деннисом?
- Очевидно, ушел, пока я пытался погасить огонь. Должно быть, так, поскольку, когда я подергал дверь, она оказалась заперта снаружи.
Теперь у меня был полный доступ к его мыслям. Если только он не великолепный лжец, способный лгать равно и мне, и себе, то он говорил правду. Однако часть меня колебалась. Все-таки он убил мою лучшую подругу.
- Я убил ее, чтобы защитить вас с отцом. - Он понизил голос почти до шепота. - Она поняла, что вы вампиры, и собиралась выдать вас. Почему ты не можешь в это поверить?
Я подняла руку. Если в сказке есть разбойник, очень сложно переписать его в друзья, почти так же трудно, как переделать его в герои.
- В другой раз расскажешь, - сказала я. - По-моему, в меня сегодня больше не влезет.
Он подался вперед, и падавший из окна свет озарил половину его лица: прищуренный глаз, длинный нос, угол тонких губ.
- Но ты сказала, что тебе нужны ответы. Разве ты не хочешь узнать, что происходит здесь? - Он махнул в сторону настенной карты. - Разве ты не хочешь узнать, что все это значит?
- Не зажечь ли нам свет? - Вид его уполовиненного лица меня нервировал.
Он включил настольную лампу, и вокруг возникла комната: книжные полки, камин, мебель. Теперь и сам он обрел трехмерность. Просто человек - просто вампир, мысленно поправилась я. Не демон и не чудовище.
- Ладно. - Я взглянула на него. - И что же все это значит?
Он поднялся. Подошел к угловому секретеру, вернулся с бутылкой и стаканами. Налил две порции "пикардо" и протянул одну мне. Я поколебалась, потом взяла. Мы выпили.
- Добро пожаловать в "Общество "Н"", - сказал он.
По словам Малкольма, дом на площади Оглторпа являлся региональным форпостом небьюлистов.
- Полагаю, ты в курсе, кто мы такие?
Я припомнила нарисованную мае от руки таблицу.
- Кое-что я знаю. Мама объяснила мне разницу между вампирскими сектами.
- Скорее всего, она поняла неправильно.
Я начала возражать.
- Сара никогда не понимала разницы. - Малкольм откинул волосы со лба. - И Рафаэль тоже. Несомненно, сангвинизм примешивался ко всему, что они тебе говорили. Они нас по одежке судят. Считают, что именно они заботятся о сохранении природных ресурсов, о поддержании земли, но немного делают для того, чтобы это происходило.
- Они стараются…
- Они не готовы сделать так, чтобы это произошло. - У Малкольма не было папиных запретов перебивать. - А мы готовы.
- Я и не знала, что небьюлистам есть до этого дело. - Со слов родителей я усвоила, что небьюлисты - эгоцентричные, безжалостные и аморальные существа. И позволила Малкольму услышать эту мысль.
Он улыбнулся и впервые показался мне красивым.
- Наша озабоченность принимает форму действий, - пояснил он. - Ари, можешь себе представить мир без людей? Подумай секундочку. Куда бы люди ни шли, они везде оставляют за собой пустыню. Они загрязняют почву и атмосферу, океан и дождь. Они рубят деревья и убивают целые виды животных. Я объясняю в самых простых выражениях, но есть и другие, более сложные анализы.
Правда заключается в том, что, окажись завтра люди стерты с лица земли, мир стал бы лучше. В течение, может быть, двадцати тысяч лет все сотворенное человеком исчезнет. Уродливые дома, фабрики и ядерные реакторы, небоскребы и школы - все рассыплется в прах. Воздух, вода и земля очистятся. Все это произойдет само по себе - и даже быстрее, если вампиры помогут восстановительному процессу.
Поначалу его речь казалась такой же неотразимой, как речь Камерона.
- И что же вы предлагаете? - спросила я. - Истребление человеческой расы?
- Разумеется, нет. - Судя по тону, он слегка развеселился, но отнюдь не был шокирован.
Я подумала: "Но истребления вы не исключаете".
Он услышал эту мысль.
- Снова ты мыслишь в критериях сангвинизма. Некогда, признаю, небьюлисты были поборниками такого плана. Но мы развиваемся, как и все разумные существа. Теперь мы сторонники некоей формы просвещенного сосуществования. - Малкольм покрутил жидкость в стакане, и "пикардо" замерцал рубином в свете лампы. - Ты согласна, что дальше так продолжаться не может?
Я медленно кивнула. Все, что я видела и читала о разрушении окружающей среды, ясно говорило о необходимости кардинальных перемен.
- Тогда тебе очевидно, что даже просвещенные смертные делают недостаточно, чтобы повернуть уничтожение экосистемы вспять. Покупать автомобили с гибридным двигателем или энергосберегающие лампочки, конечно, хорошо, но едва ли это поможет устранить проблему.
- Так что вы предлагаете?
Он сцепил пальцы на колене.
- Мы предлагаем более значительную коррекцию человеческого поведения, которая действительно изменит положение дел. Представь себе людей, которые действуют разумно, учитывая долговременные последствия своего поведения. Вообрази смертных, которые заботятся о чем-то помимо своих неотложных потребностей и желаний или выгоды, которые живут экономно и рационально.
Я помотала головой.
- Вы не сможете это осуществить.
- Мы уже это осуществляем. - Он указал на карту на стене. - Каждый круг, который ты видишь, обозначает общину "посевов". Программа стартовала пять лет назад. Вскоре появятся еще круги, они станут пересекаться и покроют всю континентальную часть США. Если отправиться в наши форпосты в Европе, Азии и Африке, там увидишь такие же карты.
Я смотрела на карту и воткнутые в нее булавки и не понимала.
Малкольм мне объяснил. Булавки означали потенциальных "рекрутов", людей, определенных разведчиками как вероятных кандидатов на коррекцию поведения. Их доставляли в региональные сортировочные центры, где подвергали серии тестов. Те, кто проходил их успешно, становились кандидатами, и им дарили "переделку".
- По сути, небьюлисты предлагают нашим кандидатам свежий старт, новую жизнь, - говорил он. - Некоторые вскоре возвращаются домой, но большинство идут вперед. Одни отправляются в большие города - несколько наших работают на разных вспомогательных должностях в округе Колумбия. Другие поступают в университеты или идут в армию. Но сначала они проходят контролируемую подготовку в центрах, подобных этому.
Я подумала о Мисти.
- Не это ли приключилось…
- …с твоей подружкой из Хомосассы? Да, ее завербовали в прошлом году. Ей изменили внешность, чтобы обеспечить возможность начать все сначала. Она неплохо справляется, насколько я слышал. Понимаешь, я не участвую собственно в процессе коррекции. Я всего лишь консультант. Когда мой визит сюда закончится, я отправлюсь обратно в Англию.
Мне не было особого дела до его планов.
- Под "коррекцией" вы понимаете промывание мозгов?
- Какой устаревший термин! - Он изобразил разочарование. - В особенности когда имеется исследование, доказывающее, что свобода воли есть иллюзия. Человеческий мозг, по существу, запрограммирован ДНК, и человеческая деятельность детерминирована случайным образом. Мозг уже промыт, если использовать твою оригинальную терминологию.
Мы осуществляем своего рода преобразование. Мы стираем прошлое начисто. Кандидатов отбирают, потому что они созрели для перемен - оказались, в той или иной степени, никчемными в своих сообществах. Большинство из них недовольны собой и своей жизнью. Как ни странно, это недовольство выявляет в них задатки вероятных будущих лидеров. Их просто надо избавить от их старых личностей и привычек.
Судя по тому, что я видела, Мисти и обитатели пансиона наверху были превращены в зомби. И не в философском смысле - они больше напоминали описанных Дашай даппи.
Он снова услышал мою мысль и остался доволен.
- Ах да, даппи, ямайские неупокоенные. Еще один оригинальный термин. Хотя, признаюсь, неплохое получилось бы название для нашего проекта: "Даппификация Америки"? - Он улыбнулся. - Нет, наши послы - так мы называем успешных кандидатов - вполне живые.
- Они сидят на наркотиках?
- Большинство американцев сидят на наркотиках. Алкоголь, улучшители настроения, успокоительные - все это создано для поощрения нелогичного мышления и импульсивных действий. Если наркотики поощряют логику и разумное поведение, разве это плохо?
- Существует ли такой наркотик?
- Разумеется. - Малкольм поднялся и направился к двери, отпер ее и вышел из комнаты.
Я подумала, не сбежать ли. Но осталась. Я хотела услышать остальное.
Малкольм вернулся с кожаной сумкой в виде докторского саквояжа. Он поставил ее на библиотечный стол, открыл и вынул флакон.
- Это амрита. Мы назвали ее индийским словом, означающим "вода жизни". За исключением превращения в вампира, это наилучшая возможность для людей удлинить жизнь. Она укрепляет иммунную систему, усиливает кости, улучшает пищеварение и психическое здоровье путем стабилизации настроения.
Все это звучало благостно, но меня не оставляли сомнения. И тут у меня всплыл вопрос:
- Что случилось с Осенью?
Он вскинул брови.
- Кто это?
- Подруга Мисти. Еще одна пропавшая девочка.
- Я могу проверить. Как ее фамилия?
Пока Малкольм возился у каталожного шкафа, я огляделась, пытаясь рассеять тревогу. Зачем он рассказывает все это мне? Киноварно-красные стены комнаты, казалось, смыкались вокруг меня.
Он вытащил карточку.
- Осень Весник. Должно быть, у ее родителей изрядное чувство юмора. Да, ее завербовали, но не в Хомосасса-Спрингс. Вербовщик последовал за ней в Джорджию. - Он поднял на меня глаза. - Вербовал Сол Валентайн. Я знаком с ним. Он очень упорный.
- Ее убили. Тело нашли в болотах Окифиноки.
Он снова взглянул на карточку.
- Здесь сказано только, что она оказалась неподдающейся и была вычеркнута из списка кандидатов. Это случается. Разведчики стараются вычислить рекрутов, которые хотят измениться, но иногда ошибаются.
- И тогда "ошибки" убивают?
- Я действительно не знаю обстоятельств дела, Ари. - Малкольм положил карточку на место и задвинул каталожный ящик. - Когда в следующий раз увижу Сола, спрошу, если хочешь. Он должен завтра привезти людей.
"Сол Валентайн". Теперь у моего предвестника появилось имя.
- Он и меня пытался завербовать.
Малкольм нахмурился и принялся рыться в очередном ящике.
- Да, ты тут есть. Тебя определили в кандидаты в декабре прошлого года. Да, были сделаны кое-какие ошибки. Разведчики оставляют письменные инструкции и помечают рекрутов - обычно это небольшая царапина на предплечье или на ноге. Но вербовщики не всегда следуют инструкциям. Они в большинстве своем головорезы.
Я вспомнила, как меня поцарапала Мистина мама, тогда, в декабре, но это была случайность. Или нет? Я прижала руки ко лбу, силясь успокоиться.
- Ты собираешься меня убить?
- Убить тебя? - Он подошел к дивану и сел рядом со мной. - Нет, моя дорогая Ари. Я уже столько времени посвятил тому, чтобы ты жила. Ты один из моих любимых капризов.
- Я каприз?!
- Ты причуда природы. - Голос его был как темно-фиолетовый бархат. - Ты одна из очень немногих живущих полукровок, насколько мне известно, и как таковая представляешь значительный интерес и ценность для биомедицинских исследований. Мы не хотим, чтобы с тобой что-либо приключилось.
- Если ты не собираешься меня убивать, зачем ты мне все это рассказываешь? - Я уставилась в его бледные глаза. - Что, если я кому-нибудь расскажу?
Он уставился на меня в ответ обиженно, но спокойно.
- Рассказывай хоть всему миру. Никто тебе не поверит. И в любом случае наша деятельность организована так, что мы можем исчезнуть и перенести ее в другое место буквально в считаные секунды. - Он откинул голову на спинку дивана - Нет, я не думаю, что ты сделаешь нечто подобное. По-моему, ты скорее к нам присоединишься.
Я отодвинулась от него, насколько это было возможно, не вставая с дивана.
- Возможно, ты пока не готова. - Тон его был печален. - Но я уважаю твой разум. Душные пути сангвинистов не подходят таким, как ты. Единственное, что меня беспокоит, - это что ты, похоже, влюбилась - по глазам видно. Это тот молодой человек, который сопровождал тебя ранее?
Я заблокировала свои мысли и не ответила.
- Ну, даже если это так, у тебя есть выбор. Ты ведь слышала о Ревитэ?
Я кивнула. Он указал на саквояж.
- Если ты хочешь пойти по этому пути, у меня есть немного и я дам его тебе. Ты можешь вернуться к смертному состоянию и прожить условно смертную жизнь. Я бы не советовал - с точки зрения нашего исследования это была бы большая потеря, и, на мой взгляд, ты заскучала бы до смерти, - но никто не может принудить тебя оставаться одной из нас. Вампиры, в отличие от людей, действительно обладают свободой воли. И, хочешь - верь, хочешь - не верь, мне хочется видеть тебя счастливой.
Я снова прижала руки ко лбу. Он наговорил мне слишком много, слишком быстро.
- Как отец? - резко спросил он.
Я не видела смысла лгать ему теперь.
- Неважно. - За этот день я впервые подумала о папе и почувствовала себя виноватой. - Ему потребовалось время, чтобы оправиться после пожара, а потом он принимал испорченную сыворотку. В ней нашли хинин. Не твоя ли работа?
Его потрясение казалось настоящим.
- Я никогда не сделаю ничего во вред Рафаэлю. Он мой самый старый друг.
- О Деннисе он думал так же, и посмотри, что тот попытался сделать. - Я все еще не могла поверить, что пожар устроил Деннис.
Малкольм медленно кивнул.
- Согласен. Деннис не из породы злодеев. Но, может, он всего лишь агент.
- Что?
Лицо его было мрачно.
- Ты не рассматривала возможность того, что настоящий враг твоего отца не я или Деннис, а кто-то другой?
- Кто?
Имя пришло мне на ум за секунду до того, как он его произнес: "Рут".
- Но она заботилась о нем еще до моего рождения. - Все мое детство Рут была рядом, работая вместе с отцом и готовя тоники и сыворотки, поддерживавшие не только нас, но целую сеть вампиров. - С чего бы она ополчилась на него?
Малкольм вздохнул.
- И действительно, с чего бы? Ну, полагаю, я могу и ошибаться.
- Да.
Но мозг мой уже ухватился за идею и начал ее развивать. Я всегда ненавидела Рут. Проще простого было назначить ее новым злодеем.
ГЛАВА 16
С притворной галантностью Малкольм предложил проводить меня обратно до гостиницы. Я отклонила его предложение. Мы оба знали, что я могу сама о себе позаботиться.
На лестнице мне пришел в голову еще один, последний, вопрос, и я обернулась.
- Что ты делал сегодня в отеле?
Он стоял в дверном проеме и смотрел на меня.
- На съезде работают несколько наших агентов. Я решил заглянуть и понаблюдать их в действии. Мы активно интересуемся политикой. Для нас это дополнительный способ формирования будущего.
Он снова пожелал мне доброй ночи и закрыл дверь.
Проходя мимо окружавшей дом кованой ограды, я взглянула на задний двор. Там стояли припаркованные в ряд бежевые джипы-"шевроле". При виде их мне захотелось убежать, но я не сбилась с шага.
Ночная прохлада еле уловимо пахла лошадьми, которые возили по улицам кареты с туристами. После спертого воздуха в пансионе запах радовал, пробуждая воспоминания о доме. К тому же этот аромат, напомнил мне историю, рассказанную мне мае в одну из наших поездок.
Когда они с отцом только поселились вместе в Саванне, она без спросу залезла в его коробку со старыми письмами и фотографиями. Из любопытства, как она сказала.
В коробке она обнаружила фотографию молодой женщины с волнистыми светлыми волосами и "лицом ангела", рассказывала мае. В ней тут же проснулась ревность.
Следующие несколько недель она не говорила папе про фотографию. Но лицо этой женщины часто всплывало у нее в мозгу, вызывая глубокую горечь и гнев. Она ненавидела эту женщину, чьего имени даже не знала.
Мае понимала, что чувства ее неразумны, но потакала им. Они начали отравлять ее любовь к папе. Каждый раз, глядя на него, она представляла его с ней .
Наконец однажды вечером она сломалась и рассказала ему, что натворила. Ему было неприятно, но удивления он не выказал, а ей хотелось, чтобы он отреагировал более эмоционально. Поэтому она вытащила фотографию и разорвала ее у него на глазах.
- Какая жалость, - сказал он. - Это была единственная фотография моей кузины Анны.
Мае чувствовала себя глупой и пристыженной, но больше всего разочарованной. Она вложила в создание соперницы столько энергии. И еще много недель спустя ее посещало видение светловолосой женщины, заставляя по новой закипать, прежде чем она осознавала, что ее чувства совершенно беспочвенны.
- Ненависть легко входит в привычку, - сказала она тогда.
Ее рассказ показал мне, как глупо было с моей стороны ненавидеть Малкольма. Я выстроила миф о нем, о его манипуляциях и злодеяниях, и таскала с собой его мысленный образ, находя удовольствие в ненависти к нему. Теперь мне приходилось отпускать этот образ.
Когда я покидала дом возле площади Оглторпа, он попросил меня передать привет отцу.
- Однажды, надеюсь, мы снова будем работать вместе, - сказал он. - И может быть, ты станешь работать рядом с нами.
Я ответила только:
- Спокойной ночи.
Однако впервые ощутила его истинные чувства к моему отцу: огромное уважение и глубокую, неподдельную привязанность. Что бы он ни натворил, он сделал это из лучших, с его точки зрения, побуждений.
Холодный воздух и движение начали разгонять туман у меня в голове. Но я устала, слишком устала, чтобы думать о Рут. Что бы она ни наделала, по каким бы то ни было причинам - со всем этим я разберусь завтра.
Было уже около полуночи, когда я добралась до гостиницы. В вестибюле было по-прежнему людно: делегаты и туристы сидели в баре, несколько студентов Хиллхауса развалились на диване и смотрели спортивную передачу на большом экране. Один из них помахал мне. Я махнула в ответ, но направилась к лифту. Хватит с меня разговоров на сегодня.
Отпирая дверь в четыреста восьмой номер, я ожидала увидеть бодрствующих и, возможно, опять пьяных соседей. Но в комнате было тихо и темно, только на тумбочке у Рондиной кровати горела лампа. Ее постель была пуста. Я различила две фигуры на второй кровати, две головы на подушке, и первая мысль моя была: "Бернадетта с Рондой? В моей постели?"
Тихонько затворив дверь, я вошла в номер. И увидела, что не Ронда лежит в моей постели с Бернадеттой. А Уолкер. Уолкер.
Наверное, я издала какой-то звук. Бернадетта пошевелилась, повернула голову и пристроила подбородок у Уолкера на плече. Я не могла сказать, открыты у нее глаза или закрыты.