Оставалось последнее. Синяка повернулся к великану.
-Пузан… - начал он.
Великан в тоске посмотрел на него и заранее задергал бесформенным носом.
-Пузан, - повторил Синяка, - я хочу, чтобы ты ушел.
Великан замахал в воздухе огромными лапами. Его физиономия перекосилась в плаксивой гримасе.
-Гоните? - выкрикнул он. - Гоните, да? А что я за вас кровь проливал, это как? - Он пошмыгал носом и заговорил гнусаво. - Значит, теперь мы врозь, значит, ничего не считается?
Он повалился на бревно, треснувшее под его тяжестью, и громко зарыдал, сотрясаясь всем телом и утопив себя в потоках мутных слез.
Глядя на это нелепое существо, Синяка вдруг понял, что великан его не боится. Пузан знал о Синяке все и любил его таким, каким он был: с проклятием всемогущества, с одиночеством и неприкаянностью, невежественного, грубого, грязного… Синяку окатило жаром - он не мог понять, стыд это или радость.
-Иди сюда, - сказал он. - Пузан, иди сюда. Я передумал.
Погруженный в свое горе, великан продолжал заливаться слезами и не сразу расслышал. Синяка убил комара на голом плече. Все еще зареванный, Пузан медленно расцвел глупейшей улыбкой.
-А знаете что, господин Синяка, - сказал он, - вы еще не совсем негодяй… Капля сострадания в вас все же осталась. Да.
Он деловито стянул с себя синюю стеганку и принялся напяливать ее на полуголого Синяку, бесцеремонно облапив его и бормоча что-то о воспалении легких, малярийных комарах и мухах
-разносчицах сонной болезни. Синяка слабо отбивался, впрочем, без особого успеха. Застегнув на нем последнюю пуговицу, Пузан отступил на шаг и полюбовался на «господина Синяку» как на произведение искусства.
-Так-то лучше, - удовлетворенно произнес он и зачем-то обтер руки о набедренную повязку. - Куда мы теперь с вами, господин Синяка?
-Ты не знаешь, Пузан, дом Разенны на сопке еще цел?
-Цел, куда ему деться. Стоит. Только разве ж это дом, господин Синяка? Одно только название. Так, хибара, и та перекосилась. На что он вам сдался?
-Надо же где-то жить, - сказал Синяка.
-Я-то думал, вам дорога в Ахен, - осторожно заметил великан. - Ну и правильно, господин Синяка, нечего возиться с этим дурацким городом. Он у вас вроде болезни, я так думаю. Догнил уже, прости меня Ран, до неудобосказуемого состояния. Хорошее ваше решение, вот что, - продолжал Пузан, постепенно воодушевляясь. - К черту Ахен. Зачем туда идти, верно? Что нам, некуда больше пойти, что ли?
-Идти туда незачем, - задумчиво проговорил Синяка.
Что-то в его тоне заставило Пузана насторожиться.
-То есть?
-Ахен сам найдет меня, - сказал Синяка. - Он придет ко мне, когда настанет его час.
Часть вторая. КРАСНЫЕ СКАЛЫ
Дом на Пузановой сопке действительно еще стоял. Доски крыльца подгнили, и когда великан ступил на них, провалились. Пузан завяз в трухлявой древесине. Он неловко подергал ногой, выбрался и тут же провалился снова. Пригнувшись у низкой притолоки, Синяка ступил в комнату.
Здесь царил полнейший разгром. Дом был выстроен на сваях. Одна из них прогнила, и большая беленая печь, полуразвалившись, упала. Пол словно встал на дыбы. Все ящики у старого массивного комода были выдвинуты, вещей в них не было.
Все ящики у старого массивного комода были выдвинуты, вещей в них не было. В полутьме Синяка наступил на катушку ниток и чуть не упал. Ситцевые занавески, серые от многолетней пыли, все еще висели на окнах, но цветочки на ткани полностью выгорели. Под окном валялась толстая книга в кожаном переплете - сборник магических формул, некогда похищенный время неугомонным этрусским демоном Тагетом у тролльши Имд. Разенна то ли не захотел брать ее с собой, утратив интерес к магии миров Элизабет, то ли забыл в суете.
Из мебели, кроме комода, оставались еще стол, скамья и большой сундук с медным окладом. Синяка уселся на этот сундук и тяжко задумался.
Впереди у них с Пузаном было целое лето. За несколько месяцев им предстоит заменить сваю, перебрать печь, настелить новый пол на крыльце. Всемогущий чародей, свесив голову, покатал ногой катушку. Пузан все еще с кряхтеньем и руганью выбирался из коварной ловушки, подстроенной крыльцом.
Неожиданно послышались цокот копыт и лошадиное ржание. Судя по звуку, всадники были совсем близко. Синяка привстал и громко крикнул:
-Пузан!..
Великан оборвал бранную тираду и совершенно другим тоном отозвался:
-Аюшки…
-Погляди, кто там едет?
Послышался треск - великан вырвался на волю. Потом доложил:
-Так никого не видать, господин Синяка.
-Лошади ржут где-то близко.
-Да нет же, не видно. Сейчас за домом погляжу.
Он тяжело затопал, приминая лопухи и крапиву своими ножищами. Из-за дома донеслось:
-Нету…
Снова заржала лошадь. Невидимки тут развелись, что ли?
-Пузан! - рявкнул Синяка, теряя терпение. - Где-то рядом лошади, ты разве не слышишь?..
После непродолжительной возни в комнате появился великан. От него остро пахло крапивой.
-Так это… господин Синяка… - смущаясь, сказал он. - Это, извиняюсь, под вами ржет. А в окрестностях никого нет-с.
-Как это - подо мной? Сундук, что ли?
Великна заморгал.
-Только не гневитесь, - умоляюще сказал он.
Синяка встал и посмотрел на сундук укоризненным взглядом.
-Что же это ты, братец, ржешь?
Из сундука вызывающе фыркнуло. Синяка взялся за тяжелую крышку, намереваясь открыть непонятную мебель. В тот же миг Пузан оттолкнул его в сторону, да так поспешно, что не рассчитал своих великанских сил, и Синяка отлетел к присевшей на угол печи. Потирая ушибленную руку, он покривился, но говорить ничего не стал.
Пузан набрал в грудь побольше воздуху, крепко зажмурился и видимо перемогая страх, откинул крышку. Лязгнули медные петли. Больше ничего не произошло. Медленно-медленно великан открыл глаза и заглянул в сундук.
-Пусто, - протянул он басом.
Синяка, наконец, подошел поближе, все еще потирая руку. Пузан только что заметил это.
-Ушиблись, господин Синяка? - участливо поинтересовался он.
Чародей в ответ только вздохнул, глядя на Пузана ясными глазами. Пузан покраснел до ушей и пробормотал, пытаясь взять назидательный тон:
-Так это… нельзя же так, не подумавши, сразу соваться. Мало ли что там ржет. Вроде, не маленький и понимать должны…
-Экий дурак, - вздохнул Синяка и, наклонившись, пошарил в сундуке. - Пусто, говоришь? А это что?
Он выпрямился, держа в пальцах прозрачный круглый камень величиной чуть меньше кулака.