– Если бы этот вопрос – «что есть еврей?» – был задан всерьез хотя бы пятьсот лет назад, судьба избранного народа могла оказаться совсем иной. Евреи – или иудеи – это, миссис Курзон, очень древняя раса с многовековой культурой, которая существовала еще до появления христианства.
– Что есть «христи‑нство»?
– Мне нравится эта женщина, – сказал Гилель. – У нее симпатичные пробелы в образовании. Она не знает именно то, чего знать не нужно. Эй, Гинь, гляди, курочка!
Я выстрелил и нарочно промазал. Терпеть не могу убивать – кого бы то ни было.
– Вы везде и каждый, – сказала Натома. – Зачем делать разная роль?
– Вживается в других людей, – ответил я за него.
– Чем вы заниматься?
– Он профессиональный Сочетатель, – опять ответил я за Гилеля.
– Не понимать слова, Хинь.
– Эту профессию я изобрел специально, чтобы описать занятия Мыслителя. Он гений сочетания. То есть он вечно наблюдает и соотносит казалось бы совершенно не связанные между собой факты и события, а потом делает из их сочетания совершенно потрясные выводы. Такие выводы, которые сроду никому в голову не забредали.
– Ты выражаешься слишком заумно. Гинь. Давайте я объясню проще, миссис Курзон. Я вижу то же, что и все прочие, но думаю при этом те мысли, которые никто не думает. Птица, Гинь! Постарайся на этот раз не промахнуться – для маскировки.
Видите?! Он просек, что в первый раз я промазал нарочно! Умница.
– Кажется, я понимать, – кивнула Натома. – Мой муж говорить, вы есть самый умный мужчина на земля.
– Когда это он сказал? – так и взвился Вечный. – Я же велел вам быть предельно осторожными и лишнего вслух не трепаться!
– Он не вслух, мистер Вечный. Он писать бумажка. Мы большая часть говорить через бумажка.
– Слава Богу, – проговорил Гилель. – А то я решил, что весь мой маскарад понапрасну и мы сидим в луже.
– Но как из сочетать можно делать профессия? – спросила неуемно любопытная Натома. – Как?
– Поясню примером, Натомочка, – ответил я. – Однажды Гилили был в одной венской картинной галерее, где дилер выставил на продажу картину Клода Моне. Что‑то в этом полотне показалось нашему другу странным.
– С одного края картина как бы обрывалась, – пояснил Гилель. – Она была явно композиционно не уравновешена.
– И тогда он вспомнил другую картину Моне, которую видел раньше в техасской галерее. Мысленно он сложил эти две картины в одну. Получилась завершенная композиция.
– Все еще не понимать, – сказала Натома.
– Видишь ли, у мошенников появилась мода брать большое полотно знаменитого художника, разрезать его на части и продавать части как отдельные завершенные картины. Барыш больше.
– Это есть нечестно!
– Зато прибыльно. И вот Гили купил обе картины, сложил их – и со че та ни е дало подлинный шедевр .
– Это прибыльно? – спросила Натома.
Гилель расхохотался.
– Да. Но я это проделал не из‑за денег. Просто жизнь подбросила задачку, а я устроен так, что не могу пройти мимо трудной задачи. Обязательно возьмусь решить.
– И поэтому ты здесь, с нами, – сказал я.
– В яблочко. Натома, ваш муж не глупее меня. А может, даже смекалистее.
– Он есть умный, но любитель щипать.
– Да, ум у него ядовитенький, это я за десятилетия знакомства имел случаи заметить.
Он отказывается посвятить себя чему‑нибудь одному – ему бы все зубоскалить. Если бы Гинь перестал хоть на время шутить и сосредоточился на чем‑либо достойном – поверьте мне, он бы стал великим человеком!
Я иронически хмыкнул, быстро поднял винтовку – и исправно промазал в очередной раз.
– Дай‑ка мне винтовку, – сказал Гилель. В следующие пять минут он уложил четырех курочек. – Так‑то лучше. У Экстро не возникнет никаких лишних вопросов. А теперь поговорим о деле.
– Начнем с того, как ты проведал о нашем приезде? – спросил я.
– Путем сочетания фактов. Ты знаешь, что я заядлый филателист. И вот мне присылают предложение о продаже шести гвианских марок 1856 года.
– Ба! А я и не знал, что в Гвиане уже тогда выпускали марки.
– Да, правда очень мало. Поэтому они стоят бешеных денег. Каждая не меньше ста тысяч. А тут мне предлагают блок из шести – и относительно дешево. У меня даже голова закружилась. Еду в Новый Орлеан – вдруг оказывается, что продавец внезапно улетел по делам в Париж. Я – за ним. Там оказывается, что он отправился в Сидней. Из Сиднея я полетел за ним в Лас‑Вегас. И всякий раз он шлет мне телеграммы, извиняется, договаривается о новой встрече в другом конце планеты. Короче, мотался я по всему миру в погоне за этим продавцом, пока его странное поведение не заставило меня крепко задуматься. Чтобы устранить сомнения, я встретился с приятелем – художником и опытнейшим филателистом. Сели мы с ним в его рабочей студии, и я ему рассказал о своих злоключениях. А он – рассмеялся. Говорит, эти марки выпускали блоками по шестнадцать. Об этом мало кто знает. Если тебе предлагают блок из шести марок – значит, подделка. У меня кровь в жилах закипела – столько я времени и сил на эту историю потратил и таким дураком себя выставил. Непонятно одно: чего добивался продавец фальшивки, бегая от меня по всему миру? И вот возвращаюсь я в гостиницу, а меня там ждет телеграмма от моего неуловимого продавца: дескать, извините, вышла ошибка в самой первой телеграмме, блок не из шести марок, а из шестнадцати, прилетайте ко мне туда‑то. Тут у меня внутри все так и упало.
– Что же тебя так поразило? – спросил я.
– Видишь ли, мы с приятелем этот вопрос обсуждали наедине. Никого рядом не было, но разговор наш подслушали. И продавец среагировал мгновенно.
– Совпадение исключаешь? Твой приятель наверняка с жучком в голове. Немудрено, что вас подслушала полиция.
– Какое дело полиции до редких марок?
– Может, продавец фальшивых марок их подмазал.
– Но о ценах мы с приятелем вслух не говорили. Как бы то ни было, я насторожился. Мне показалось, что кто‑то намеренно гоняет меня по свету – это единственный смысл дурацкой истории с марками. Я увидел наличие задачи, мимо которой я не мог пройти. И произвел небольшое следствие. Все члены Команды получают ложные телеграммы, которые заставляют их метаться по планете. И я сумел то, что не получилось у Бориса Годунова – разыскал очень многих членов Команды.
– Что за бред с фальшивыми телеграммами?
– Об этом потом. Долго ли, коротко ли, я узнал все про сеть под началом Экстро, а также о профессоре Угадае и чертовом сумасшедшем заговоре против человечества.
– Значит, Команда в курсе событий.
– Более или менее. Самые достоверные сведения я получил от Поулоса.
– А он где? Тоже бессмысленно мечется по планете?
– Нет, он занят поисками изменника в наших рядах. Да‑да, Грек рассказал мне о своих подозрениях, и я склонен согласиться с его предположением. Заваривается крайне неприятная каша. Последствия могут быть роковыми. Предателя или предательницу следует уничтожить до того, как он или она уничтожит Команду.