И вот я оказался у дальнего конца резервации Эри – и мог передохнуть. Тамошние ворота охранял один из моих тотемических братьев, бывший у меня на свадьбе, – он узнал меня, заулыбался, четырежды постучал кулаком по кулаку, посадил меня в вертолет и доставил в мраморный викиап Угадая.
Должно быть, вид у меня был еще тот. Мамочка лишь раз взглянула на меня, прижала к своим сдобным телесам и залилась слезами. Она раздела меня
– как куклу, выкупала, уложила в постель, стала нянчить и кормить всякими кашками. Прошло совсем немного времени, а я ободрился, на щеках у меня опять заиграл румянец. Подобной заботливой мамочки у меня никогда не было. Я прикипел к ней всем сердцем. Часом позже появился державный папочка в сопровождении головастого карлика, похожего на сказочный персонаж.
Карлик представился:
– Я профессор Ларсен. Преподаю лингвистику в университете. Надеюсь, вы не больны, мистер Курзон?
– Просто устал, полностью вымотался.
Ларсен поговорил с папочкой на черокском языке, затем сказал мне:
– Вождь осведомлялся, как дела у его новоприобретенного сына. Я ответил, что вы очень утомлены.
Папочка удрученно поцокал языком, потом еще что‑то спросил. Ларсен перевел.
– Теперь Вождь желает знать о своем сыне и дочери.
– Насколько мне известно, оба более или менее живы‑здоровы.
– Звучит как‑то двусмысленно, мистер Курзон.
– Согласен, профессор Ларсен, но действительное их положение настолько запутанное, что мне придется до вечера объяснять, что к чему. Поэтому скажите коротко: живы‑здоровы и счастливы.
Карлик переговорил с папочкой, потом спросил от его лица:
– Почему вы приехали без них?
– Скажите, что я как раз еду на встречу с ними.
– Они вас пригласили?
– В некоторой степени да.
– Опять двусмысленность, мистер Курзон.
– Это часть уже упомянутой сложности. Я хотел бы занять некоторую сумму денег.
– Вы же известны как миллионер, мистер Курзон. Разве это не так?
– Я и есть миллионер. Но тут опять слишком сложно объяснять.
– Хотел бы я узнать детали этой запутанной ситуации! Просто умираю от любопытства. Извините. – Профессор передал мои слова державному папочке. Тот пространно ответил. Ларсен обратился ко мне: – Вождь сказал: несомненно. Он готов одолжить вам денег. Сколько вам нужно?
– Сто тысяч.
У Ларсена челюсть отвисла. Зато папочку сумма нисколько не смутила. Он ответил спокойным кивком, и я полюбил его пуще прежнего. Великий Вождь вышел на минуту из комнаты и вернулся с десятью пачками золотистых банкнот
– в каждой по десять тысяч. Он положил их на столик у изголовья постели, а сам присел на кровать возле меня, ласково заглянул мне в глаза, положил руку мне на голову и что‑то тихо пророкотал.
– Вождь говорит, – перевел Ларсен, – что, невзирая на ваш усталый вид, супружеская жизнь с его дочерью, похоже, пошла вам на пользу.
– Скажите ему, пожалуйста, что его дочь стала еще краше, чем прежде.
– Я не стану переводить, мистер Курзон. В резервации не принято восхищаться красотой своей скво.
– Спасибо, профессор Ларсен. Тогда скажите ему, что Натома удивительно работящая.
– Это ему придется по душе.
В этот момент дверь распахнулась, и в викиапе появилась работящая скво собственной персоной – она ворвалась как растревоженная богиня. Впрочем, многие ли богини так элегантны и грациозны, как моя женушка?
Она бросилась ко мне.
– Что такое. Хинь? Что случиться? Ты болеть? Почему на кровать? О, я тебя задушить? Где ты быть? Куда ты направляться? Ты знать, что я приезжать? Как ты узнать? Почему ты молчать?
Когда она отпустила меня и я смог вздохнуть и что‑то сказать, я ответил на тысячу ее вопросов встречным вопросом: что она здесь делает?
– Я не мочь не приехать, – сказала Натома.
– Я хочу взять в Эри новый запас здравый рассудок. Я видеть мой брат. И я очень бешеный!
Мне до смерти хотелось узнать подробности, но на разговоры времени не оставалось – наступил священный час трапезы. Папочка, профессор, малолетние братья и я сидели за столом, а мамочка и Натома подавали кушанья. Моя несравненная женушка сочла своим долгом вернуться ко всем традициям резервации. На ней был наряд из оленьей шкуры, она скромно потупляла мордашку и исправно краснела, когда малолетние бутузы отпускали шуточки по поводу интимной жизни молодоженов, которые Ларсен решительно отказывался переводить.
После трапезы я сделал ей знак, что приглашаю на вечернюю прогулку, она согласно кивнула, но жестом попросила обождать: ей – вместе с мамочкой
– предстоит перемыть посуду. Когда Натома наконец окончательно освободилась и мы вышли из викиапа, она скромно следовала за мной, отставая на три шага, как и положено по обычаю. Лишь когда нас больше не было видно из викиапа, она кинулась мне на шею и чуть не повалила меня на землю.
– Я любить тебя. О, как я любить тебя! Я любить тебя, даже если ты омерзительный. Ведь ты освободить меня от Эри!
– Ну, ты бы, милая, и без меня вырвалась из плена традиций и обычаев.
– Как? Я никогда не знать, что есть другой мир. Нет, ты эмансипировать меня и теперь я весь твой.
Любопытное явление. Она еще вполне безграмотно говорит на двадцатке, но слово «эмансипация» уже проникло в ее словарь!
– И я весь твой, – сказал я. – Наша любовь и преданность взаимны.
Она привела меня туда, где любила прятаться в детстве – к высоченному ливанскому кедру. Мы залезли повыше и, укрытые его листвой, сидели рядышком, взявшись за руки, не боясь осуждающих взглядом эрийских замшелых консерваторов.
– Кто рассказывать первый? – спросила она.
– Ты.
– Мистер Гилель быть прав. Мой брат найти меня.
– Где он тебя нашел?
– Бокстон.
– Я и не подозревал, что ты там.
– Машины держать нас отдельно. Ты и я.
– Верно. Ну и что произошло между вами? Он пытался развеять твою тревогу?
– Нет. Я бояться Секвойя. Он не просто дурной мальчик. Он есть холодный. Совсем холодный. Нет сердца.
– О‑о!
– Он больше не быть мой брат.
– Сейчас – да. Но снова станет твоим любящим братом, когда все это наваждение закончится.
– Он сказать мне, что растереть по стенка весь род человеков, что человеки напрашиваться на беда много, много тысяч лет. Будет смерть и уничтожать. Никакой пощады.
– Боже мой! Нет сомнений в том, что у нега и электронной сети слово с делом не разойдется!
– Он приказать мне идти в Эри, где я быть в безопасности. Сеть не проникать в резервация. И еще несколько мест, куда она не проникать. Сахара, Бразилия и… и… Я забыть, потому что не слушать.
– Почему?
– Я выйти из себя. Я сказать ему… Почему ты смеяться?
– Да просто я знаю, какая ты, когда взбесишься.
– Я сказать ему, что он есть изменник меня, своя семья, свой народ и весь прекрасный мир, который мне показать мой муж.
– О‑ля‑ля! Ты действительно раскипятилась.
– Я сказать ему, что я не быть больше скво. Мой муж сделать из меня независимый персона, который уметь думать сам, и я будет делать все возможное, чтобы его останавливать и наказывать, даже если нужно ополчать на него все племена и народы Эри. Если мы мочь побивать интернациональный мафия, то мы легко побивать и его подлый друг компутер.
– Молодец, Натомочка, здорово ты ему врезала! А если рассуждать спокойно – племена и народы Эри действительно могут помочь в нашей борьбе?
– Обязательно.