Не бежать от сражений, а сам давать битвы, чтобы разгромить русскую рать и укрепиться в новых землях. Так?
-Дальше.
-Дальше? Дальше нужно будет заманить собранные все вместе татарские отряды, все их силы поглубже в наши земли, окружить и вырезать всех до последнего шакаленка. Чтобы в Крыму не осталось не то что мужчин, оружие держать способных, чтобы там даже баб брюхатить некому было! Пусть тогда султан сколько хочет на свои земли любуется, они никому и на фиг не нужны будут. Нет татар, нет проблем. А что касается обид или претензий - какие претензии? Сами пришли, сами по кумполу схлопотали. Первым их никто не трогал. Можно мило улыбаться и уверять в своей полнейшей дружбе. Дескать, мы за набег не в обиде. Всякое бывает.
-Собрать всех вместе, заманить и прихлопнуть, - задумчиво повторил царь. - Навсегда.
-Хорошо бы так, государь? - вопросительно сказал Андрей Толбузин.
-Хорошо… - кивнул Иван Васильевич и принялся задумчиво пережевывать верх гусиного пера. Молчал он минут десять, потом сломал перо и откинул в сторону: - План твой, Константин Алексеевич, кажется мне исполнимым. Что нужно тебе для него? Золото? Отряды стрелецкие? Должность в Посольском приказе?
-Золото лишним не бывает, - согласился Росин, - но в деле сем большой пользы от него не станет. Перво-наперво ты, государь, изо льва грозного и могучего трусливым и больным прикинуться должен.
-И как ты собираешься это сделать?
-Думаю, для начала надлежит послам, что в Крым и Стамбул ездят, наказать, чтобы вели себя пожалостливее, оскорбления терпели, про набеги ужасающие и разорительные плакались. Отписать королям европейским, что татары разорили вконец, что сил никаких не осталось и о помощи старательно просить, всякие блага и уступки обещая. Приюта спрашивать на случаи, коли неверные большим походом пойдут и из страны выго…
-Да как ты смеешь, боярин! - взорвался гневом опричник. - Государя нашего перед правителями европейскими опозорить хочешь?! Что они подумают?!
-Да начхать с высокой колокольни, что в этой вшивой Европе про нас думать станут, - безразлично пожал плечами Росин. - Какая разница? Нам не о них, а о себе заботиться надо.
-Европейские государи почти все родня мне кровная, - сообщил царь.
-И много пользы от той родни видеть доводилось? Хоть какую помощь они оказывали, окромя стрихнинчика, что в стакан подсыпать норовят?
-Я потомок древнего рода Рюриковичей, - поднялся со своего кресла царь. - Предкам моим сам император византийский дань платил, от имени их все пределы земные дрожали, а ты славу всю единым махом псам смердящим на потеху отдать желаешь?! Да как только ты измыслить такое посмел?!
-Я про дело думаю. Про крепость рубежей русских, про покой жителей ее. А что слова? - пожал плечами Росин. - Слова - это дым. Коли ты трус, то сколь храбрецом не называйся, отважней не станешь. А если для обмана врагов своих глупцом и трусишкой выглядеть полезней, то почему бы и нет? Что от этого в сердце твоем изменится?
-Что изменится от того, что весь мир станет считать меня трусом? - приподнял брови царь, и в серых глазах его ощутился ледяной холод.
-А какой прок от пустого хвастовства? От похвальбы и гордыни что за выгода?
-То не слова пустые! - рявкнул Толбузин. - Наш государь не раз в атаку первый мчался, жизни своей не жалея, в Казани…
Царь вскинул руку, и опричник моментально смолк.
-Скажи, Константин Алексеевич, - ласково поинтересовался русский правитель, - не спрашивала ли супруга твоя, Анастасия, про родичей своих?
-Про тех, что в заговор против тебя затевали? - глядя царю в глаза, уточнил Костя. - Нет, не спрашивала.
-Это хорошо, Константин Алексеевич, - кивнул правитель. - Потому, как после слов твоих думы всякие бродить начинают.
-Заманить и уничтожить, - повторил Росин. - Уничтожить всех и навсегда. Скажи, государь, что дороже тебе: слава твоя великая, или крепость земли русской? Стоит ли слава сломанных судеб человеческих? Позор страшнее смерти - но что, если именно им победы добиться можно? Страну спасти? Ты же правитель, царь. Подумай! Слова - пыль. Россия - вечна.
-Ступай, Константин Алексеевич, - отвернулся царь. - Боярский сын Толбузин тебя проводит. Андрей, дьяка Данилу Адашева найди и ко мне пришли. Славы мне не надо, но гибели стрельцов татарам не спущу. Пусть в новый поход готовится.
Глава 3. ЗМЕИ КРОВИ
В этот год половодье доставило обитателям усадьбы немало страха. Вода в Осколе поднялась неожиданно высоко и плескалась под самыми стенами. Но Бог миловал, и до ворот земляной крепости вешние волны не дотянулись. Второй бедой была извечная опасность татарского набега - и задолго до подхода земских сторожевых разъездов боярин Варлам выслал в еще сырую степь десяток своих оружных смердов, разбив их попарно, а сам с холопами засел возле Изюмского шляха.
Однако и эта беда обошла стороной. Сказывали потом заплаканные беглецы, что по южному берегу Сейма басурмане все-таки прошлись своей разбойничьей лапой, да местами переправились по бродам на эту сторону, попугав пахарей под Рыльском и Обоянем, но близко к Осколу не подходили, явно страшась засевших в крепости боярских детей.
Пока Батов со своими воинами сторожил границы поместья, Юля вполне успешно посадила на землю сразу семь семей, перебежавших вместе зимой из недалекого Польского королевства. В усадьбе их приняли, оставив до весны, из милости кормили без всяких спросов, а ляхи рассказывали совершенно невероятные для русских смердов ужасы про барщину по шесть дней в неделю, про то, что земли своей покидать нельзя вовсе, что шляхтич волен любой суд над пахарем чинить по своему усмотрению, и даже продать может, ако бессловесную скотину.
Как снег начал сходить, боярыня предложила всем семьям пойти в закуп на десять лет, пообещав взамен по две лошади из зимней добычи на семью, соху, земли, сколько захотят, посевное зерно, небольшой припас на первое время и три года без оброка и барщины. Ляхи согласились сразу - подобные условия показались им райскими. Особенно осознание того, что отдав долг они снова станут вольными людьми, и что дети остаются вольными несмотря на то, что родители продаются в крепость. Эмигранты даже не захотели переселяться на западный берег Оскола, на свободные государевы земли, которые Иван Васильевич дозволял распахивать любым охотникам. На вольных землях сам за себя отвечаешь. А крепостному - от опасности в усадьбе укрыться можно, при недороде или беде какой барин завсегда из закромов своих поддержит, сирот приютит, от станишников отобьет. Хороший хозяин смерда гнобить не станет, на смердах все хозяйство держится.
И бывшая член сборной Союза по стрельбе, не моргнув глазом и начисто забыв свое безупречное комсомольское прошлое, заставила новых крепостных целовать крест, что они выполнят весь уговор без утаек и хитростей.
За прошедшие годы хозяйство переселенцев из Северной Пустоши заметно окрепло, и ныне Юля уже не ходила к реке поправлять загородки верши или вынимать рыбу - подворников посылала, да мальчишек из смердов, что Мелитинии помогали.