- Если хочешь, испытай меня. Я сумею победить любого из твоих людей. Даже двоих! Если мне удастся положить их на палубу, возьми меня в команду! Я буду охранять твой груз от врагов… - Я слегка пнула Танцовщицу носком ноги: - Моя подруга не переносит воду, но на суше - на палубе ли, в порту или в таверне - она всех вас заткнет за пояс!
Тихо застонав, Танцовщица перевернулась на спину и выпустила когти. Бхопурец невольно попятился, но потом снова рассмеялся:
- Может, ты и правду говоришь… И все равно ты глупец!
- Меня не зря охраняют целых двенадцать лучниц, - невозмутимо возразила я. - А еще я очень хорошо готовлю.
- Хватит! - прокричала с причала матушка Ваджпаи. - Сегодня никаких драк не будет! - Размахнувшись, она швырнула на палубу кожаный мешочек. Он многообещающе звякнул, и у капитана загорелись глаза. - Эти монеты твои, если ты сейчас же снимешься с якоря и отплывешь в Бхопуру с двумя пассажирами на борту!
Он схватил мешочек, развязал тесемки и расплылся в улыбке:
- Через час отходим!
Крича и переругиваясь, матросы спустили на воду шлюпку, закрепили фалинь и на веслах оттащили судно от причала. Матушка Ваджпаи сделала мне руками знак лилии. Стоящая рядом с ней матушка Гита подмигнула.
Медленно развернувшись, мы вышли из калимпурской гавани.
Наше судно называлось "Читтачаи", а его капитана звали Утави. Он согласился отойти на приличное расстояние от Калимпуры, добраться до оживленных морских путей. Там мы решили пересесть на какое-нибудь крупное судно, которое направляется к Каменному Берегу. Матушка Ваджпаи заплатила столько, что могла бы купить весь корабль.
Пока корабль шел на восток вдоль побережья, у нас с Танцовщицей почти не было возможности побыть наедине. Мы не могли уединиться на открытой палубе; оставалось лишь небольшое пространство под полуютом и закуток под шкафутом, в котором хранили ведра, тряпки и прочую утварь.
Через день, как следует рассмотрев корабль, я поняла: либо здесь очень просторные трюмы, либо где-то имеется тайник. Капитан "Читтачаи" - контрабандист; он провозит всевозможные товары в порты в обход таможни и налогов не платит.
Нас капитан тоже считает ценным товаром.
В сущности, положение наше казалось немногим лучше, чем на причале Арвани, разве что нам не грозила опасность утонуть. Мы согрелись и высушили одежду, нас накормили, но что дальше? По вечерам мне очень недоставало моего шелка с колокольчиками. Хотя в последнее время я пришивала колокольчики скорее по привычке, потеря очередного куска шелка опечалила меня. Мне казалось, я уже не смогу в который раз начать все сначала и пришить к новому куску материи несколько тысяч колокольчиков.
Интересно, как женщинам с моей родины удается не сбиться в счете дней? Правда, они ведь за всю жизнь не уезжают далеко от дома. Я вспомнила Шар. Она родилась в жалкой лачуге, вышла замуж за односельчанина и переселилась к нему в такое же убогое жилище… После смерти мужа она, скорее всего, перейдет в третью лачугу, к кому-нибудь из детей. Будет ссориться с невесткой… И за всю жизнь не покинет пределы родной деревни.
Хотя я прожила совсем недолго, я уже в третий раз переплываю море. Трудно ожидать, что я сохраню все обычаи своей родины. И все же мне было грустно. Может, Клинки сохранят шелк с колокольчиками до моего возвращения? Нет, скорее всего, Самма сожгла его.
Каждый шаг в сторону дома уводил меня все дальше от дома… Как раньше, когда меня увозили против моей воли.
- Там, в Калимпуре, я убила человека, - призналась я Танцовщице в первый вечер.
- Когда ты стала убийцей? - посерьезнев и погрустнев, спросила она.
"Я не стала убийцей", - внушала себе я, вспоминая удивленное лицо Майкла Карри. Он медленно оседал на пол, и глаза его постепенно тускнели.
- Ты сама учила меня бороться со злом, - возразила я, хотя и понимала, что моя отговорка никуда не годится.
- Неужели человек, которого ты убила, в ответе за все зло мира?
- Нет. - Я отвернулась.
Берег был совсем рядом, в нескольких сотнях шагов. В океан вдавалась широкая песчаная коса; джунгли подступали почти к самой воде. На деревьях, невидимые в темноте, кричали обезьяны. Теплый вечерний ветерок сменил направление, и нос корабля отклонился к северу. До нас доносился запах гнили. Понятно, почему обезьяны кричат: наелись перебродивших фруктов и опьянели.
- Мне сказали, что я служу правосудию… Такая служба пришлась мне по душе после того, как я освободилась из рабства, в которое меня продали!
Танцовщица долго молчала и наконец сказала:
- Многое из того, что делал… и делает Федеро, я не понимаю. В прежние времена он служил экономом и казначеем у Управляющего; он покупал девочек по обязанности. Насколько мне известно, он выкупил тебя у твоего отца у ворот вашего дома.
- Купил, как вещь! - буркнула я. - Купил, как…
Она перебила меня, по-прежнему не повышая голоса и тщательно подбирая слова:
- Работорговля не похожа на змею. Можешь отрезать голову или пронзить ее копьем, можешь сжечь все корабли и склады. Как только все успокоится, объявится кто-нибудь другой, и все начнется сначала. Работорговлю не уничтожить ни клинком в руке, ни огнем в сердце.
Сплюнув за борт, я сказала:
- Я не вещь. Я - человек.
- Людьми торгуют повсюду. Отдают в подмастерья, замуж, в солдаты, в матросы.
- Они сами выбирают свою судьбу!
- Зелёная! - с сожалением произнесла Танцовщица. - Много ли девушек выбирают себе мужа по своему вкусу? Много ли подмастерьев, перед тем как пойти в учение, выбирают себе подходящего мастера? Большинство людей никогда ничего не выбирает. Выбирают их самих, или они берут что предлагают. Все зависят от времени, удач или неудач, от своих поступков или поступков других людей…
Мне захотелось избить Танцовщицу, как ее еще никогда в жизни не били. Она ничего не знает; она ничего не понимает. Ей… все равно!
- Зелёная!
Повернувшись к ней спиной, я стала смотреть на корму. Матрос у румпеля - я еще не выяснила, как его зовут, - помахал мне рукой и улыбнулся. Он как будто не замечал моих глаз, которые метали молнии. А может, в сумерках просто не видел моего лица?
- Зелёная! - Танцовщица тронула меня за плечо.
Развернувшись, я замахнулась, но в последний миг одумалась и опустила руку.
- Что?! Ну что?!
- Я не виню тебя. Но пойми, жизнь не всегда так проста, как нам бы хотелось. Дети должны быть свободными, должны жить в довольстве и сами выбирать свой путь. Как и взрослые. Как все племена и народы. Ты хочешь, чтобы все дети росли дома, у себя на родине. Ты мыслишь благородно! Но подумай, всегда ли так будет лучше всего? Должна ли самая красивая девочка голодать вместе со своими нищими родителями, братьями и сестрами? На деньги, которые выручат за нее родители, вся семья прокормится в следующие голодные годы, а сама она будет жить в тепле и достатке…
Из моих глаз по-прежнему текли слезы.
- Так несправедливо, неправильно!
- На свете много несправедливости. Можно посвятить жизнь борьбе с отдельными пороками, но справиться со всеми не под силу даже титанобогам! В свое время они разделились, и от них произошли все народы мира. Каждая из нас несет в себе как частицу добра, так и частицу зла. Добро никак не может победить зло, а зла не хватает для того, чтобы задушить добродетель.
- Поэтому никто ничего не делает! - На сердце у меня стало тяжело. Перехватило горло. Даже слова были напитаны горечью.
- Надо стараться делать что можешь. - Танцовщица крепче сжала мне плечо. - Войдя во дворец Правителя, ты уничтожила зло, породившее торговлю детьми.
- То зло не было моим. - От стыда и злости я казалась себе очень маленькой. - Оно относилось к твоим сородичам и Медным Холмам.
- Да, то зло не было твоим, и все же ты сделала что смогла. - В свете восходящей луны я разглядела ее нежную улыбку.
- Тогда зачем ты явилась за мной?
- Я уже тебе сказала. Поднимается новое зло. Многие из нас верят, что ты обладаешь большой властью, потому что свергла прежний строй…
- Власти я не ищу!
Она опустилась на колени:
- Ты ведь и сейчас можешь покинуть корабль и пешком вернуться в свой храм! Когда их гнев немного остынет, они, возможно, снова примут тебя к себе. Выбор за тобой. Но я умоляю тебя, иди со мной и помоги - ради меня. Ради города.
- Встань, встань! - Я покраснела от смущения. Одна богиня знает, что подумал о нас матрос у румпеля. - Меня послала богиня. Я пойду с тобой.
- Что ты видела и что чувствовала, когда произнесла заклинание во дворце Правителя? - спросила Танцовщица на следующий день. Между нами булькал котелок с рыбным супом. - Где все происходило?
- Меня отвели в зал, похожий на… счетную палату. - Мне трудно было вспоминать и трудно выражать свои воспоминания словами; тогда я еще не завела привычки записывать все, что со мной происходит. - Я не видела трона, значит, там не принимали чужеземных послов или просителей. Скорее всего, Правитель проверял там свои счета вместе с подручными: они корпели над цифрами и решали денежные споры. Правитель начал издеваться надо мной; я подбежала к нему и произнесла слова, которым научила меня ты… - Я замолчала, чтобы набрать в грудь воздуха. Несмотря на палящее солнце, мне снова стало очень холодно. - А потом он исчез.
- Знаю. Он исчез. Но его сила никуда не делась!
- Да, наверное. Вокруг меня поднялась настоящая пыльная буря; меня как будто хватали сотни маленьких пальцев. Потом его сила растаяла и позвала его за собой.
- Мы не подготовились к войне, - медленно и печально проговорила Танцовщица. - После исчезновения Правителя появилось множество претендентов на престол. Всем им нужна была не корона, а власть, которая нависла, как пелена, над Медными Холмами. С одним из таких претендентов пришлось иметь дело мне… - Глаза ее на миг подернулись пленкой. - Я дорого заплатила за это!
- Прости, - сказала я.
- Нет, нет, я не могла поступить иначе. Правда, после ухода Правителя боги очнулись от долгого молчания. По крайней мере одного зарезали сразу…
- Зарезали?! - Я едва не задохнулась. - Еще раз прости, что перебиваю, но ведь богов не полагается убивать.
- Сами боги, конечно, о таком и не помышляли. - Танцовщица криво улыбнулась. - И все же убить бога можно, если знать нужные заклинания и провести необходимые приготовления.
- Теперь я понимаю, чего боится богиня Лилия, - заметила я. - Если убийца богов переплывет Штормовое море, ей грозит опасность! Даже представить не могу, что будет с Калимпурой, если там появится человек, обладающий такой силой.
- Ах, дело не только в обладании силой или оружием. - Танцовщица нахмурилась. - Я не знаю, в чем заключается такая сила, и знать не хочу, но Временный совет этот вопрос очень заботит.
- Временный совет? - Название обеспокоило меня, потому что я хорошо помнила историю.
- Когда Правитель пал, - с трудом продолжала она, - Федеро заключил соглашение с несколькими крупными торговыми домами. О нашем маленьком заговоре против Правителя почти никому не было известно, но многие при Правителе выражали свое недовольство. Найти единомышленников оказалось нетрудно.
- Сомневаюсь, чтобы у Правителя нашлись законные наследники… Ведь он сидел на престоле четыре столетия!
- Законных наследников нет, как и потомков прежнего правящего дома. Правитель был родственником древних владык по побочной линии, но он убил всех знатных родственников, не дав им дожить до старости. Он боялся законных претендентов на престол и держался за власть всеми силами.
- Кто же сейчас управляет Медными Холмами? Временный совет? - Странно было думать о том, что невозмутимая Танцовщица, которая предпочитает держаться в тени, занимается государственными делами.
- До некоторой степени. Боги пробудились после долгого молчания, священники никак не могут прийти к согласию, а наши союзные города-государства на Каменном Берегу предъявляют нам самые нелепые требования.
- Тебе поручили разыскать меня, потому что хотели удалить тебя из города? - тихо спросила я.
- Я сама вызвалась выполнить поручение. - Танцовщица снова улыбнулась, на сей раз не скрывая нежности. - Совет послал бы целое посольство, снабдив послов бумагами, подтверждающими наши права на тебя, если ты еще жива. От капитана "Южной беглянки" мы узнали, куда ты направлялась, и составили документ, в котором объявляли тебя свободной гражданкой Медных Холмов и требовали от калимпурского князя разыскать тебя.
Ее слова насмешили меня.
- Калимпурский князь - просто шут; власти у него меньше, чем у состоятельного бакалейщика! Он сидит на лазуритово-серебряном троне и принимает иностранных послов, а свободное время проводит со своими многочисленными женами.
- Из Медных Холмов всего не увидеть, - довольно резко парировала Танцовщица.
- Да. Петрейцы клюют на громкие титулы и пышные звания. Как будто титул делает человека!
Она тоже рассмеялась:
- Как ты защищаешь свою страну!
- Не больше, чем ты.
- Да, наверное. - Судорожно вздохнув, Танцовщица продолжала: - И вот объявился претендент на престол Правителя. О своих притязаниях заявил главарь бандитов с Синих гор. Он очень опасен; он наводит ужас на селения, лежащие неподалеку от Калимпуры. Зовут его Чойбалсан. Он украл древнюю магию моего народа, а когда пардайны попробовали дать ему отпор, стер с лица земли несколько наших прайдов.
- Ах… - Обойдя стол, я взяла ее за руку. - Прими мои соболезнования! Тропы их душ окончились тупиками!
- Да… - Отстранившись от меня, она помешала суп в горшке и продолжала: - Нас осталось немного. Пардайны и раньше не были многочисленным племенем… Не нужно много усилий, чтобы от моих сородичей остались лишь воспоминания.
Мы долго сидели молча. Танцовщице не сразу удалось успокоиться. Наконец она возобновила свой рассказ:
- Чойбалсан уничтожает пардайнов, как лесной пожар уничтожает деревья… Он разрушает храмы. Похоже, он набрал большую силу и, вооружившись украденной магией, способен сразиться с богами.
- Это он зарезал первого бога?
- Не бога, а богиню - Марайю, которая исполняла женские желания. Нет, ее зарезал не он. Мы пока и сами не знаем, кто совершил то злодеяние - посланцы Шафранной Башни, которые любят действовать втихомолку, или еще более темные силы. Вот что больше всего тревожит священников в Медных Холмах.
Да уж, в этом я не сомневалась.
- Поэтому, - продолжала Танцовщица, - мы решили обратиться к тебе. Ты единственная из смертных, кроме Чойбалсана, владеешь древней магией. Возможно, тебе удастся его сокрушить!
Сжавшись от ужаса, я воскликнула:
- Я не владею магией!
Рулевой Чоудри обернулся посмотреть, о чем мы спорим.
Танцовщица покачала головой:
- Ну конечно владеешь - ведь именно магия помогла тебе развеять чары Правителя!
Ее слова так огорчили меня, что я ушла и очень долго тренировалась наносить удары багром. Я упражнялась до тех пор, пока не пришел капитан и слезно не попросил меня не ломать его корабль.
Почти весь день мы с Танцовщицей избегали друг друга, но смысл ее рассказа был мне вполне ясен. Только мы с Чойбалсаном соприкоснулись с древней магией. Из всех живущих сокрушить Чойбалсана способна только я.
Наверное, теперешние правители Медных Холмов впали в отчаяние, иначе они не вспомнили бы обо мне. Правитель потратил четыре века на то, чтобы сломить любое сопротивление. Он и богов запугал, да так, что те уснули, замолчали. Кто же защитит Медные Холмы?
Только не я. Одного тирана я свергла с помощью магии; такого поступка хватит не на один оборот Колеса!
Довольно скоро мы очутились на пересечении морских путей. Я успела привыкнуть к Утави и его команде - испуганно улыбающемуся Чоудри, гиганту Туллаху - сожителю Утави - и к остальным матросам, но мне не терпелось добраться до Каменного Берега. В начале плавания мы задержались на мелководье у бхопурских берегов, а почему - непонятно. По пути я несколько раз слышала, что капитан и его сожитель о чем-то спорят, но предмет своего спора они тщательно скрывали.
Впрочем, догадаться было нетрудно, потому что иногда Утави что-то ворчал себе под нос. Время от времени он начинал ворчать. Думаю, Утави охотно продал бы нас в рабство, если бы подвернулся подходящий покупатель, хотя матушка Ваджпаи щедро заплатила за наш проезд, а мы вряд ли сдались бы без боя.
Так что мы очутились в открытом море, вдали от тех мест, где привык охотиться капитан "Читтачаи". Мы с Танцовщицей собирались пересесть на какой-нибудь океанский корабль. Вдали от берега матросы "Читтачаи" занервничали, но деньги есть деньги, а за наш провоз им заплатили больше, чем они получили бы за целый год. Только третье проходящее мимо судно направлялось на Каменный Берег. "Яркий" был большим кораблем с металлическим корпусом; он шел под флагом Дан-Крэнмура.
Когда мы, наконец, обо всем договорились, я увидела, что следом за нами перебраться на "Яркий" собирается Чоудри.
- Ты-то куда? - грубо спросила я его на селю.
- Утави грозится убить меня, - ответил Чоудри дрожащим голосом. - Раньше он хотел вернуться в Калимпуру и продать вас, а я не согласился!
"Вот ублюдки!" - подумала я. Значит, наши догадки оказались верными. Если мы не возьмем Чоудри с собой, ему придется туго.
- Тебе нет места там, куда направляюсь я, - прошипела я. На палубе внизу бесновался Утави, а бледнокожие матросы с "Яркого" протягивали мне руки. После того как Утави стал размахивать длинным кривым мечом, они втащили на "Яркий" и Чоудри.
Так все решилось помимо нашей воли.
Чоудри долго еще осыпал проклятиями Утави и бывших товарищей. Я почти ничего не понимала, потому что он говорил на каком-то селистанском диалекте, который я понимала с трудом. Наконец нас всех повели к помощнику капитана.
Помощник капитана оказался таким же бледнокожим, как и матросы; после долгого плавания в наших широтах его лицо сделалось красным, как яблоко. Одет он был в белую форму, пропотевшую насквозь.
- Надеюсь, вы не вооружены?
Я мысленно выругала себя, поняв, что очень соскучилась по петрейскому языку.
- У меня только рабочий нож, - ответила я.
Танцовщица с поклоном втянула когти.
- К вам, госпожа, это не относится, - сказал ей помощник капитана, натянуто улыбнувшись. - Ну, пойдемте!
Мы последовали за ним. Оробевший Чоудри плелся сзади. Нас привели в малую кают-компанию. За столом сидели четверо. Я поняла, что нас будут оценивать.
Вдруг я заметила, что один из четверых - мой старый знакомый Срини, эконом с "Южной беглянки".
Мне показалось, что он ошеломлен еще больше, чем я.
- Зелен… - воскликнул он на селю, привстав с места. Сидевший во главе стола толстяк метнул на него многозначительный взгляд, и Срини снова сел.
- Срини! - сказала я по-петрейски. - Рада снова видеть тебя!
- Ты знаешь их? - спросил капитан у Срини.
- Только де… - Он хотел сказать "только девушку", но посмотрел на мои коротко стриженные волосы и матросский костюм и поправился: - Только Зелёного.
Оговорки эконома никто как будто не заметил.