Немцы очень любят “охоту”. Выскакивают из облачности, со стороны солнца, клюнут и назад. Так что внимание,
внимание и еще раз внимание. Хорошая боевая слава — это палка о двух концах.
— Тогда вопрос встает, что лучше: иметь ее или не иметь? — говорит Баранов.
— А ты сам-то как думаешь?
— Да плевать я хотел на этих “Нибелунгов”! Буду я их бояться! Пусть они меня боятся.
— Вот это — правильный взгляд! — хвалит его Федоров.
— Товарищ комиссар, а что на границе? — спрашивает кто-то.
— Не знаю, ребята, поэтому и врать не буду, — неохотно отвечает Федоров, — Сведения неточные и противоречивые. По одним, немцы продвинулись
на пятьдесят километров. По другим, их остановили на границе. По третьим, они прорвали нашу оборону и движутся к Минску и Барановичам. А по
четвертым, наши войска нанесли контрудар и развивают наступление на Варшаву.
— Да уж, букет полный, — констатирую я.
— Одно ясно — идут бои, — говорит комиссар, — и другое ясно: закончатся они не скоро. Ясно и третье: закончатся они в Берлине.
За ужином нам выдают по сто граммов водки, для снятия нервного напряжения. Выпиваю ее, как воду. Еще не слишком поздно, но ноги уже
свинцовые, а глаза сами слипаются. Все-таки три боевых вылета в первый же день — не шутка. А дальше еще тяжелей будет.
Засыпаю с мыслями об Ольге. Где она? Что с ней? Хоть бы во сне приснилась!
Но мне снятся черные туши “Дорнье” и горящие хлебные поля.
Глава 8
Мы взлетали, как утки с раскисших полей.
Двадцать вылетов в сутки, куда веселей!
В.Высоцкий
Война вступает в свои права. Устанавливает свой распорядок, свои законы. И мы живем по этим законам.
До пяти раз в день вылетаем на боевые задания. Немцы чаще всего боя не принимают. Завидев нас, сбрасывают бомбы и рвут когти. Вот что
значит репутация, которую мы заработали в первый же день войны!
Но и наши потери растут. К вечеру 24 июня мы потеряли уже одиннадцать человек! Лосев ходит мрачный. Его не утешает, что в других частях
потери значительно больше. Задачу свою мы выполняем, свои объекты дивизия прикрывает надежно. Но какой ценой!
Как я и предвидел, немцы изменили тактику и больше не пытаются действовать на нашем направлении массированными группировками. По две-три
девятки с разных направлений, на разных высотах почти непрерывно пытаются прорваться к целям, пока для них недосягаемым.
Лосев вынужден посылать в бой по одной эскадрилье и даже по два звена. Для бомбардировщиков-то этого хватает. Но когда мы их разгоняем, за
нас берутся истребители прикрытия. Когда на двенадцать-четырнадцать, а то и на шесть-восемь “Яков” наваливается по двадцать-тридцать
“Мессершмитов”, становится жарко. Тут спасает только недюжинный опыт и отличная слетанность пар. В этих боях я сбиваю “Юнкерс” и
“Мессершмита”, увеличив свой счет в этой войне до четырех, а общий — до шести. Но и мы теряем. В бою с “Мессершмитами” гибнет Петр Иванов —
ведомый Волкова.
Каждый вечер комиссар Федоров знакомит нас с обстановкой на фронте. Наши части держатся, но сила силу ломит, и преимущество у немцев
бесспорное. Они медленно, но неуклонно отжимают наши войска на восток. Возникла угроза окружения 3-й и 10-й армий.
Возникла угроза окружения 3-й и 10-й армий. В районе Бреста, уже в
тылу у немцев, идут ожесточенные бои. Ребята гадают, кто там еще может держаться? Я-то знаю, что там происходит, но, в силу известных
обстоятельств, осведомленность не демонстрирую.
После обеда 25 июня получаем приказ: перелететь в местечко Новогрудок. Задача: прикрыть с воздуха выходящие из окружения части 3-й и 10-й
армий. Туда же перелетают и “тигры” на “МиГах”. “Медведи” остаются под Елизовым. Не завидую им. То, что делала вся дивизия, теперь будут
делать они одни. Но и у нас задача не из легких. Нам в помощь дают полк “Чаек”, точнее, то, что от него осталось. А осталось всего ничего,
семнадцать машин.
В первый же день мы разгоняем “лаптежников” (“Ю-87”), которые до нашего появления непрерывно клевали колонны отходящих войск. Но с утра
двадцать шестого числа за нас крепко берутся истребители. Естественно, немцы не желают мириться с нашим господством в воздухе, пусть даже
на небольшом участке фронта. Если в боях с “Ю-87” “Чайки” действовали наравне с нами, то на другой день мы их уже не видим. Правильно,
нечего здесь им делать. В небе только “Яки”, “МиГи” и “Мессершмиты”.
Бои идут непрерывно. Садимся, заправляемся, заряжаем оружие, перекусываем на скорую руку и снова на взлет. Спим когда придется и где
придется. За два дня боев я сбиваю трех “Мессершмитов”, Сергей — двух. Но и наша эскадрилья теряет трех товарищей.
В таком ритме работаем более двух суток. Кажется, это предел. Мы обросли щетиной, глаза ввалились. Засыпаем в кабинах, техники будят нас по
сигналу “на взлет”. Сергей ворчит, просыпаясь:
— Опять отлить не успел…
Просыпается окончательно он уже в воздухе, и мы с ним и с Барановым снова идем гоняться за “мессерами” и убегать от них.
Очередной раз взлетев, 28 июня, в 12.30, мы обнаруживаем, что немцев в воздухе нет. Еще раз в этот день поднимаемся в воздух, но с тем же
результатом. Вечером комиссар подсчитал, что за двое суток немцы потеряли здесь почти эскадру. Понятно, что такие потери протрезвили их.
Так же спокойно патрулируем и 29 июня. Нас не донимают ни “лаптежники”, ни “мессеры”. Последние части выходят из окружения по охраняемому
нами коридору. Изредка встречаем по две-три пары “мессеров”, но, поскольку горячка уже кончилась и мы снова летаем в составе не меньше
эскадрильи, они атаковать нас не рискуют. Крепко обожглись!
На рассвете 30 июня перелетаем назад, в Елизово. Там нас ждет пополнение — молоденькие лейтенанты, свежие выпускники авиашкол, на новеньких
“Яках”. Жучков объясняет нам, что есть приказ Главкома ВВС: доукомплектовывать нашу дивизию в первую очередь. У меня теперь снова
полноценное звено. Баранов становится ведущим второй пары. Я хотел назначить ведущим Сергея, но он отказался:
— Нет уж. Будем летать вместе. Война не скоро кончится, вырасти еще успеем. А вдвоем мы — сила. Как ты пел? “Сегодня мой друг защищает мне
спину, а значит, и шансы равны”. Кто еще о тебе, кроме меня, позаботится? Если с тобой что случится, мне Ольга по гроб этого не простит.
Он достает из кармана конверт и невинно добавляет:
— Наверное, об этом она тебе и пишет.
Я выхватываю у него конверт и первым делом читаю обратный адрес. Мне кажется, что вставшие дыбом волосы приподняли мой шлемофон.