– Вот и хату нам соорудили…
Перед ними была типовая одноэтажная казарма. Правда, в таких жили солдаты-срочники в каком-нибудь небольшом гарнизоне, но разве это имело
значение? Первым через порог шагнул майор Казаков. Огляделся. Типовой санузел, типовая комната «для принятия пищи» – большая, со столами и
скамейками. Но вместо спального помещения – длинный коридор и двери по обе стороны от него.
Командир спецназовцев толкнул первую из них, и его рука дрогнула. Он медленно, не дыша, переступил порог. Майор Казаков находился дома, в
собственной комнате. В спальне. Его и жены. Казалось, Людмила только недавно ушла на работу, воздух еще хранил запах ее духов. Цветы на
окне были политы, в блюдцах, располагавшихся под горшочками, стояла вода. На полу, прямо посреди комнаты, лежал плюшевый котенок Вероники.
Дочка, как обычно, играла по всему дому. Позабыла зверька в комнате родителей. Казаков присел, бережно, будто нечто хрупкое, стеклянное,
поднял игрушку. Выпрямился.
Офицер медленно шагнул к шкафу. За стеклом, совсем как дома, стояла фотография пятнадцатилетней давности: он и Мила. День свадьбы. Море
цветов, Первый дворец бракосочетания Санкт-Петербурга. Английская набережная, возле моста лейтенанта Шмидта…
Сердцу стало невыносимо больно. Майор не смог открыть шкаф, чтобы прикоснуться к фотографии. Он закрыл глаза и стоял так долго, ничего не
видя и не слыша. Трудно не вернуться домой с задания. Еще труднее – остаться в живых и не вернуться. И даже не иметь возможности передать
своим: не мучайтесь. Живите. Я в порядке. Здоров. Даст бог, свидимся…
– Командир! – легонько тронул его за плечо Александр Тополев. Майор узнал его по голосу. – Командир… Ты в порядке?
Казаков, не открывая глаз, кивнул.
– Так у всех, – тихо доложил заместитель. – Всем – по комнате. У каждого – родной дом. Гады они, инопланетяне. Издеваются над нами.
«Нет», – покачал головой в знак протеста майор.
– Нет? – удивился Тополь. – Не гады?
– Они сделали то, что просил Мясников, – тихо объяснил Владимир Казаков. – Вспомни его слова: «А жить нам где? Казарму-дом слабо
нарисовать?» Он сказал «казарму-дом». А потом была длинная пауза. Эти… «зеленые человечки»… не поняли, что именно попросил человек. Отсюда
и замешательство. А потом они нашли выход: прочли в мозгу каждого из нас про любимое место, про дом. Соорудили типовую армейскую казарму, а
внутрь «замонтировали» то, что было наиболее важным для каждого из пленников.
– А родных, любимых они тоже могут «смонтировать»? – еле слышно поинтересовался капитан Тополев.
Майор обернулся, посмотрел другу в глаза:
– Надо ли пробовать, Саша?
Он тяжелой походкой вышел из комнаты. Медленно двинулся по коридору, мимо столовой и санузла, за порог. Долго стоял на крыльце, глядя в
небо.
А потом за его спиной появился Людоед.
– Володя! – как-то по-граждански, совсем непривычно, обратился он к командиру. – Представляешь, я все проверил. Вот санузел, например.
Туалеты работают, а бачки текут, совсем как там, у нас… дома. Трубы посмотрел – они сквозь пол прямо в песок уходят. Вода оттуда, из-под
пустыни идет. Откуда берется?
Казаков молчал.
Откуда берется?
Казаков молчал.
– Кстати, вода только холодная, – засмеялся Олег Мясников. – Представляешь? Краны есть, и холодный и горячий. Но горячей нет ни фига.
Любопытно, правда? Кран есть, а воды нет.
– Все просто, – хрипло ответил Владимир Казаков. – Они «срисовали» типовую казарму из чьей-то памяти. Твоей, моей, Тополева. Сам знаешь, в
обычной казарме у бойцов горячей воды почти не бывает. Кочегарки на ремонте, трубы текут. А мы не жалуемся. Привыкли. Почти всегда так. У
всех. Гарнизонная жизнь. «Зеленые человечки» это прочитали. Сделали, как нам… как было у нас.
– Точно! – восхитился Людоед. – Так это что, они по нашей памяти материализуют объекты?!
– Вроде того, – прищурившись, согласился майор и двинулся вперед, в золотистую пустыню. – Вроде того…
Ему хотелось немного побыть одному. Совсем немного.
– Разрешите, товарищ генерал? – чуть приоткрыв дверь, спросил полковник Громов.
– Входи! – приказал Абрамов, сам шагнул из-за стола навстречу офицеру ГРУ.
– Полковник Громов по вашему…
– А-а, брось, – отмахнулся генерал. – Здравствуй. Садись.
Офицеры пожали друг другу руки. Уселись за большой дубовый стол.
– Читал рапорта Омельченко и Князева? – поинтересовался Абрамов. – Хотя чего я глупости спрашиваю, сам знаю. Читал!
– Все три версии. Каждую раз по десять, – не улыбнувшись, ответил полковник.
Группа майора Казакова, пропавшая в горах, на территории Грузии, страшной «занозой» сидела в сердце.
– Выводы? – кратко спросил Абрамов.
– Они говорят правду, товарищ генерал! Смотрите. Мы приказали офицерам все припомнить. Как можно более точно. Омельченко и Князев
были изолированы друг от друга. Задавали им перекрестные вопросы, на случай если история с НЛО придумана. Потом аналитики досконально
изучили рапорта Хохла и Князя… простите, старшего лейтенанта Омельченко и лейтенанта Князева. Так вот, когда люди сговорятся и врут на
пару, такого не бывает. Тогда описывают события одинаковыми словами. А в рапортах офицеров есть отличия. Один пишет: по поверхности
оранжевого шара пробежали огоньки, а другой – на поверхности вспыхнули, мелькнули огни. Один – шар скрылся в золотистом тумане, другой –
окутался золотистой пылью. Один – вынырнула тарелка серебристого цвета, другой – появилась тарелка цвета металлик. Потом, один – скользнул
луч зеленоватого оттенка, другой – скользнул изумрудный луч. Я проверил, это – три раза подряд. Омельченко трижды называет луч
«изумрудным», а Князев «зеленоватым». Если в первом рапорте Омельченко говорит, что тарелка была серебристого цвета, то во всех последующих
употребляет то же слово. А Князев – металлик.
В общем, товарищ генерал, если б они сговорились, детали прорабатывали бы вместе. И давно бы уже перепутали: где золотистый туман, где
дымка; где серебристое, где металлик; где изумрудное, где зеленое. По-моему, они описывают то, что действительно видели своими глазами.
Только видели чуть по-разному!
– Или описывают то, что им показалось, – вставил Абрамов.
– Как это понимать, товарищ генерал?
Старший офицер встал, шагнул к столу, вытащил из верхнего ящика папку.