"Я ценю, что ты заботишься о моем благополучии, – ответила она, – но это не место для разговоров. Раз и навсегда, давай уходить отсюда!"
"Да. Пришло время оправляться".
Отступив, Эрагон пошел подальше от Сапфиры, направляясь в туннель позади него.
– Идем! крикнул Роран. – Нужно спешить!
"Эрагон!" – воскликнула Сапфира.
Эрагон покачал головой.
– Нет. Я остаюсь здесь.
– Ты... – начал было Роран, но дикое рычание Сапфиры прервало его. Она хлестнула хвостом по стене пещеры и скребанула пол когтями так, что кость и камень взвыли как в предсмертной агонии.
– Послушайте! – крикнул Эрагон. – Один из раззаков все еще на свободе. Я думаю, что возможно, в Хелгринде много чего осталось: свитки, микстуры, информация об Империи, вещи, который могут помочь нам! Раззаки, возможно, даже отложили свои яйца здесь. Если они это сделали, мне придется уничтожить их до того, как Гальбаторикс их найдет. – Обращаясь к Сапфире, Эрагон сказал:
"Я не могу убить Слоана, не могу позволить Рорану или Катрине увидеть его, и я не могу позволить ему умереть от голода в его камере или позволить солдатам Гальбаторикса схватить его. Извини, но мне придется самому разрешить ситуацию со Слоаном."
– Как ты выберешься из Империи? – спросил Роран.
– Я буду бежать. Знаешь, я теперь настолько же быстрый как эльфы.
Кончик хвоста Сапфиры дернулся. Это было единственным предупреждением для Эрагона прежде, чем она прыгнула в его сторону, вытягивая одну из своих сверкающих лап. Он успел сбежать, в туннель на секунду раньше, прежде чем лапа Сапфиры пролетела через то место, где он стоял.
Сапфира проскользила остановившись перед входом в туннель, с расстроенным ревом обнаружив, что не может дальше следовать за ним, из-за узкого пространства в коридоре. Ее тело почти полностью заслонило свет. Туннель дрожал вокруг Эрагона, когда она силой расширяла проход, когтями и зубами, отламывая толстые куски. Ее свирепое рычание, внушительные размеры морды, выпад которой она сделала, вхолостую щелкнув зубами возле его предплечья, заставили Эрагона испугаться. Он понял, как должен чувствовать себя кролик, сжимающийся в своей норке, когда волк разрывает её.
"Ганга!" – крикнул он.
"Нет!" – Сапфира положила голову на землю и жалобно заплакала, глаза у нее были большие и жалкие.
"Ганга! Я люблю тебя, Сапфира, но тебе придется пойти". – Она отступила на несколько ярдов от входа в туннель, плача, подобно коту. Малютка...
Эрагон ненавидел себя за то, что делает ее несчастной. Ему не хотелось прогонять ее. Он чувствовал, как будто разрывается на части. Горе Сапфиры, которое он ощущал через их мысленную связь и его собственная боль почти парализовали его, но так или иначе он собрался с душевными силами для продолжения разговора.
"Ганга!И не возвращайся за мной, а так же не посылай кого-нибудь забрать меня. Я буду в безопасности. Ганга! Ганга!"
Сапфира расстроено взвыла, а затем неохотно пошла к выходу из пещеры. Сидя в ее седле, Роран сказал:
– Эрагон, идем! Не будь дураком. Ты слишком важен, для того, что бы рисковать, — остальная часть его предложения потонула в шуме, производимом Сапфирой, когда она вылетала из пещеры.
В ясном небе, ее чешуя искрилась подобно множеству блестящих голубых диамантов. Она была, подумал Эрагон, великолепна: гордая, благородная, и гораздо красивее, чем любое другое живое существо. Никакой олень или лев не сравнится с величественностью дракона в полете.
"Неделю, – сказала она, – это тот срок, который я согласна ждать. Затем я верну тебя, Эрагон, даже если мне придется столкнуться на своем пути с Торном, Шрюкном и тысячью магов..."
Эрагон стоял там, пока она не растворилась вдали, и он не смог больше чувствовать ее мысленно. Затем, с тяжестью на сердце, он расправил свои плечи и, отвернувшись от солнца и других ярких и живых вещей, еще раз спустился в темные туннели.
5. Всадник и раззак
Эрагон сидел, залитый не согревающим сиянием своего темно-красного светящегося шара, в коридоре, с тянущимися вдоль него камерами, около центра Хелгринда. Посох лежал у него на коленях.
Скала отражала его голос, когда он повторял фразу на древнем языке снова и снова. Это была не магия, а скорее послание к оставшемуся раззаку. То, что он говорил, значило это: "Приди, о Ты, пожиратель человеческой плоти, давай закончим этот наш бой. Ты ранен и я утомлен. Твои товарищи мертвы и я один. Мы оба сильны. Я обещаю, что не стану ни использовать грамари против тебя, ни вредить или заманивать тебя в ловушку с помощью заклинаний, которые я уже применял. Приди, о Ты, пожиратель человеческой плоти, давай закончим этот наш бой…"
Время, в течение которого он говорил, казалось нескончаемым: ни разу, когда в мертвенно-бледной освещенной комнате, остававшейся прежней во время повторения слов, чьи последовательность и смысл перестали иметь значение для него. Через какое-то время его требование прекратилось и странное спокойствие опустилось на него.
Он остановился с открытым ртом, затем осторожно закрыл его.
Перед ним футах в тридцати стоял раззак. Кровь капала с края поношенной одежды существа.
- Мой хоз-з-зяин не хочет, чтобы я убил тебя, - прошипел он.
- Но это не имеет значения для тебя сейчас.
- Нет. Если я погибну от твоего посоха, позволь Гальбаториксу заключить с собой сделку, как он хочет. У него гораздо больше душ-ш-ши, чем у тебя.
Эрагон рассмеялся:
- Души? Я – защитник людей, а не он.
- Глупый мальчишка, - раззак приподнял немного свою голову, смотря мимо него на труп другого раззака дальше по туннелю. – Она была моей самкой (hatchmate). Ты стал с-с-сильнее с нашей первой вс-с-стречи, Губитель Шейдов.
- Случилось, так или умри.
- Ты заключишь со мной договор, Губитель Шейдов?
- Какой договор?
- Я последний из своего рода, Губитель Шейдов. Мы – древние, и я не хотел бы, чтобы нас забыли. Напомнишь в своих пес-с-снях и в ис-с-сториях смертным о ужасе, который мы внушали твоей расе?.. Помни как нас боялись!
- Почему я должен делать это для тебя?
Спрятав свой клюв у себя на узкой груди, раззак кудахтал и чирикал (chittered) несколько минут.
- Потому что, - произнес он, - я расскажу тебе кое-какой секрет, да-а-а, расскажу.
- Тогда рассказывай.
- Дай мне свое слово с-с-сначала, чтобы ты не обманул меня.
- Нет, расскажи мне. А потом я решу, стоит ли соглашаться.
Прошла минута и никто из них не двигался, хотя Эрагон держал свои мышцы напряженными в ожидании неожиданной атаки. После другого шквала резких щелчков, раззак сказал:
- У него есть почти найденное имя.
- У кого?
- У Гальбаторикса.
- Имя чего?
Раззак зашипел от разочарования:
- Я не могу сказать тебе. Имя! Настоящее имя!
- Ты должен дать мне больше информации об этом.
- Я не могу.
- Тогда никакого договора мы не заключим.
- Проклинаю тебя, Всадник! Я проклинаю тебя! Пусть ты не найдешь ни пос-с-стели, ни прибежища, ни спокойствия на этой своей з-з-земле. Пусть ты покинешь Алагейзию и никогда не вернешься.
Заднюю часть шеи Эрагона закололо от холодного прикосновения страха. В своих мыслях он снова услышал голос травницы Анжелы, когда она бросила свои кости дракона для него и предсказала его будущее и такую же судьбу.
Пола (mare's tail) крови отделила Эрагона и его врага, когда раззак откинул назад свой промокший плащ, открывая самострел, в котором была уже наложенная на тетиву стрела. Поднимая и натягивая оружие, раззак выпустил болт в грудь Эрагону.
Эрагон отбил стрелу в сторону своим посохом.
Словно эта попытка была не чем иным, как предварительным жестом, который был предписан обычаем и который они выполнили прежде, чем продолжить свое настоящее противоборство. Раззак нагнулся, положил самострел на пол, затем привел в порядок свой капюшон и медленно и осторожно вытащил свой leaf-bladed меч из-под своей одежды. Пока он делал это, Эрагон встал на ноги и занял позицию shoulder-wide, его руки сжимали посох.
Они устремились к друг другу. Раззак попытался разрезать Эрагона от ключицы до бедра, но Эрагон, увернувшись, ушел от удара. Сжимая конец посоха, поднятого вверх, он всадил его металлическое острие под клюв раззака и сквозь защищавшие горло твари пластины.
Раззак содрогнулся, а затем упал.
Эрагон пристально посмотрел на своего самого ненавистного врага, посмотрел в его черные, лишенные век глаза и внезапно почувствовал слабость в коленях, и его стошнило у стены коридора. Вытерев свой рот, он выдернул посох и прошептал:
- За нашего отца. За наш дом. За Карвахолл. За Брома… У меня был повод для мести. Пусть ты здесь сгниешь навсегда, раззак.
Подойдя к нужной камере, где Эрагон нашел Слоана – который был все еще погружен в свой магический сон – положил мясника на плечо. А затем стал возвращаться в главную пещеру Хелгринда. По пути он часто опускал Слоана на пол и оставлял его, чтобы обследовать камеру или боковое ответвление, которые не посещал ранее. В них он обнаружил много зловещих орудий, включая четыре металлические фляги с маслом сейтр, которые быстро уничтожил, чтобы никто больше не смог использовать разъедающую плоть кислоту в своих дальнейших злобных замыслах.