Ричард Длинные Руки — конунг - Гай Юлий Орловский 28 стр.


– Это их игры. Что насчет более серьезного выступления? Кто-то намерен возглавить священную войну против поработителей и угнетателей?

Он спросил озадаченно:

– Против кого?

– Против нас, – пояснил я нетерпеливо. – Барон, вы меня удивляете!.. То орел, что даже мух ловит, то просто… барон.

– Это вы, – огрызнулся он, – слишком распрыгались, как блоха какая! Майордом мог бы вести себя и посолиднее. Я за вашей ускакивальной

мыслью не успеваю, я человек с весом, хоть и поменьше вас по габаритам. Думаю, через два-три дня начнут сколачивать союзы, тогда можно и

накрыть…

– Если друг против друга, – сказал я, – пусть сколачивают. Если же кого-то выдвигают возглавить борьбу против коварных Темных Сил Зла… это

мы, барон, не ахайте… меры надо быстрые и без всякой сентиментальности. Дабы из искры не возгорелось пламя.

– Да, – согласился он, – нам только пламени недостает. А дым уже идет.

Я сказал, морщась:

– Дорогой барон, хоть расшибитесь, но найдите компромат. Сволочи они, развратники, детей насиловали, от Кейдана рассчитывали… а то и

получали горы золота?

Он вздохнул, в глазах сочувствие, развел руками.

– Увы…

– Что удалось собрать?

– Ничего, – ответил он. – Чисты, как рыба в горном ручье. Не богаты, но у них все есть, чтобы не ходить с протянутой рукой. Прекрасные

ребята, а по молодости честны и преданы сюзерену больше, чем нужно. Это они вас, ваша светлость, не за блага какие-то, а… порыв души.

Я сказал желчно:

– Борцы за справедливость?

– Именно. Борьба с узурпатором.

Я поморщился.

– Сочувствую, но все равно ликвидировать их просто необходимо. Я не могу оставить таких вот в живых! Милосердие поощрит прочих дураков.

Просто мерзавцев казнить было бы проще, кто спорит, а вот этих…

Он подумал, покачал головой.

– Может, их вывезти в мешках через Тоннель на ту сторону? Оттуда уже точно не вернутся. А здесь можно объявить, что удавили грязной

веревкой в застенке. И что хрипели и брыкались в процессе удавливания. И глаза полопались…

Я вздохнул.

– Да, что-то придумать надо. А пока объявите, что идут приготовления к жестокой и мучительной казни. Чтобы их последователи присмирели.

Он безучастно кивнул, по лицу видно, что думает о другом, поморщился, наконец сказал твердо:

– И вообще… сэр Ричард, мы уже не в походе!

– Да, – ответил я, – и что?

Он сказал, повышая голос, словно это он сюзерен, а я так сиволапый из захолустья:

– Там мы всегда знали, что справа, слева и сзади – друзья, а враги – спереди! Теперь мы в стране завоеванных, а это значит, что враги

всюду…

– Со всех четырех сторон, – согласился я. – Это вроде бы не такая уж новость, чтобы сообщать мне с таким важным видом.

– С сегодняшнего дня, – заявил он, – я сам подаю вам ужин…

Я запротестовал:

– Барон! Я вас слишком уважаю, чтобы…

Он прервал резко, совсем не в своей лисьей манере:

– Это традиция! Так заведено, за обедом и ужином в особо торжественных случаях одно из блюд подает тот, кто ближе всех по званию. Тем самым

подчеркивается его готовность служить сюзерену.

– Ближе всех граф Ришар, – вставил я.

– Он на пути к Брабанту, – возразил он. – Так что его заменю и здесь. Не беспокойтесь, у меня зоркий глаз и верная рука.

– То есть, – уточнил я, – не промахнетесь?

– Нет, – ответил он, посмотрел на меня исподлобья, поморщился.

– Все шутите, ваша светлость?

– Что остается…

Он сказал непреклонно:

– Рядом с вами всегда будет кто-то из армландцев. Кроме того, барон Торрекс уже выставил дополнительную охрану, и никто не проникнет во

дворец так легко, как было раньше. Сейчас подозревать нужно всех.

Я промолчал, колеблясь. Вообще-то подавать сюзерену еду или чашу для омовения рук всегда привилегия наиболее знатных и родовитых. Слуга в

таких случаях вносит в зал блюдо, передает графу или герцогу, а тот уже ставит перед правителем, а сам все это время находится рядом,

слышит все разговоры, наблюдает и таким образом не случайно считается доверенным лицом.

Так что да, унижения никакого нет, если рассматривать с сегодняшних реалий. Барон Альбрехт сочтет только справедливым и правильным, если

будет неподвижно стоять с пустым подносом в руках за моей спиной, а другие тоже не увидят ничего того, что вижу я, еще и будут завидовать.

– Хорошо, – сказал я. – Делайте, как правильно. Я тоже не хочу, чтобы точный удар ножа оборвал наше общее дело!

Барон Альбрехт пустил слух, что сюзерена сумели ранить только благодаря предательству в своих рядах. Сэр Растер, которого не посвятили в

подробности, негодовал и громко заявлял, что такого не может быть, потому что не может быть никогда.

Барон Торрекс объявил, что погоня догнала и взяла под стражу графа Ришара с его свитой. Недалек день, когда все переменится… Больше он

ничего не говорил, но Геннегау забурлил, начались спешные подвижки, к моим военачальникам начали искать ходы.

Я слушал подробности, криво усмехался. Даже самые великолепные интриги пасуют, когда дело касается лордов Армландии, а также их рыцарей.

Услышав от кого-то местного, что некий лорд отозвался о них оскорбительно, они вместо того, чтобы затевать сложную интригу, призванную

стереть в пыль обидчика, тут же простодушно бросаются к нему выяснять отношения. Там сразу выясняется, что тот ни сном ни духом, и тогда

уже вдвоем находят пустившего слушок и вершат над ним расправу короткую и решительную, заставляя морщить нос или ужасаться, это на выбор,

дикарскими нравами людей с той стороны Великого Хребта.

Все попытки склонить на свою сторону или перевербовать быстро засекались бароном Альбрехтом, а Торрекс Эйц моментально принимал нужные

меры.

Чтобы не спугнуть противника раньше времени, я заперся в кабинете и никого из посторонних не принимал, несмотря на самые отчаянные попытки

прорваться ко мне и удостовериться, в самом ли деле я уже на последнем издыхании.

Мои лорды и наиболее отличившиеся рыцари являлись по зову, я запускал ладонь в ящик стола и выгребал амулеты. Элеоноре отдал только

драгоценные камешки, частью талисманов уже наградил верных мне, остальное решил раздать сейчас, у Жакериуса их оказалось на несколько дюжин

человек.

Дверь потихоньку приоткрылась, сэр Жерар спросил тихо:

– Отец Дитрих…

– Через тайную дверь, – велел я негромко.

– Конечно, ваша светлость…

Через пару минут он снова открыл дверь уже шире, отец Дитрих переступил порог, быстро огляделся. Свет чуть приглушен, вдоль стен

подсвечники в рост человека, каждый с тремя чашками, сейчас заняты только по одной, на столе толстые приземистые свечи горят через одну,

пламя вытянуто узкими клинышками, на золотых кубках и чашах играют ярко и празднично.

Середину стола занимает карта, а края придавлены пустыми чашками из-под кофе. Сэр Жерар услужливо проводил Великого Инквизитора до кресла,

поклонился и сказал виновато:

– Простите, ваша святость, у нас здесь пока что нет даже распятия… Но мы, клянусь, самые что ни есть благочестивые христиане!

Отец Дитрих со вздохом опустился в кресло, на сэра Жерара посмотрел усталыми мудрыми глазами.

Назад Дальше