— Ваше
высочество, — возразил я, — мне стыдно в этом признаваться, но я все-таки романтик и верю в чистые отношения… где-то там, в глубине моей
мохнатой, заскорузлой, темной и чешуйчатой души. Потому я никогда не посмею изменить вам с вашими же фрейлинами, разве что удастся совсем
уж тайно, и чтоб никакая зараза не подсмотрела.Она тихо засмеялась.— Ну да, так даже интереснее. Сладость нарушения запретов…В комнате
неслышно появились фрейлины, их видно сквозь полупрозрачную ткань кроватного комплекса, я все-таки спустил на всякий случай эти шторы,
рассаживаются тихо и чинно, губки поджаты, а глазки опущены.Мне почему-то показалось, что эти хитрые морденки все ночь не спали,
прислушивались, а то и подсматривали втихую.Вирландина поднялась, с каждым движением и жестом обретая царственность и величавость, даже
величие, откинула небрежно штору и вышла.Фрейлины тут же поднялись, поспешили к ней, я думал, начнут одевать, но она стоит обнаженная, а ее
все так же обтирают смоченными в уксусном растворе тряпочками, старательно обмакивают сухими все места, лишь потом принялись за одежду.Я
наблюдал со стеснением, не решаясь выползти, только дивился, сколько этих одежд, оказывается, на женщинах, в прошлый раз и не рассмотрел,
или же тогда она уже знала, что встреча с сэром Ричардом закончится постелью, умная женщина, и не надевала ничего лишнего.Фрейлины все же
пару раз бросили хитренькие взгляды в сторону ложа, но ни одна не показала виду, что заметила мужчину в постели хозяйки.Вирландина оглядела
себя в зеркало, его заносили со всех сторон, даже сзади, наконец произнесла с удовлетворением:— Хорошо, можете идти.Они присели и тихонечко
удалились, а я торопливо выбрался из-под одеяла и натянул штаны.— Что будете на завтрак, мой лорд? — произнесла Вирландина.— Да че-нить
съедобное, — сказал я. — Можно просто еду.Она проговорила без тени усмешки:— Хорошо, тогда я на свой вкус.— Это будет прекрасно, — сказал
я.— Завтракать предпочитаете здесь, — спросила она, — или в завтракальной?— Лучше в завтракальной, — ответил я. — А то если здесь, то надо
прямо в кровати!Она усмехнулась, подала мне руку, и я величаво вывел ее в соседнюю комнату. Слуги, не делая ни малейшего лишнего жеста,
распахивали перед нами двери.Глава 10Завтракальная представляет собой небольшую и скромно убранную комнату. В середине стол и всего два
кресла на противоположных концах, на стенах ковры и гобелены, на середине стола золотой двурогий подсвечник, у двери с обеих сторон еще
два, помассивнее.Я усадил Вирландину, вернулся на противоположный край стола.В комнату неслышно начали входить слуги и, не поднимая глаз,
ставили на стол тарелки с завтраком. Я жадно потянул носом, люблю яичницу с беконом, но почему-то здесь ее редко готовят.— Прекрасный
выбор, — сказал я с чувством. — Именно то, что мне нравится!Она произнесла безмятежно:— Вина, мой господин?Я невольно покосился в сторону
слуг, явно же услышали, морды, покачал головой:— Благодарю, но… правителю нужна ясная голова.Она чуть наклонила голову:— Мудрый выбор. Кто
начинает пить с утра, тот весь день уже ни на что не годен. Ни на что, как вы понимаете.Я наклонил голову к столу, чувствуя, как начинаю
краснеть, слуги совсем рядом, перекладывают мне на тарелку вкусно пахнущую яичницу с луком.— Да… предполагаю…— Как вам ветчина?— Прекрасно,
— сказал я с чувством. — Я вижу, и это у вас получается прекрасно!Она улыбнулась и показала взглядом на слуг, мимо них ничего не проскочит
незамеченным и неуслышанным.
— У нас хорошо получается все, — произнесла она со вкусом.Слуги удалились по движению ее брови, она сказала
тихонько:— Хочу повторить, что сегодня ночью, мой лорд, вы сделали очень мудрый шаг…Я пробормотал:— Меньше всего я думал о мудрости.Она
мягко улыбнулась.— Я расцениваю это как комплимент, чтобы не разочаровываться в вашей политической прозорливости. Это нужно было сделать,
чтобы укрепить свои позиции. Теперь к вам будут относиться с большим доверием.— Что-то я себя гадко чувствую, — пробормотал я. — У нас для
таких мужчин есть определенный термин. Не совсем лестный. А если откровенно, то совсем не лестный.Она сказала участливо:— Правда? Тогда
расценивайте иначе: это я постаралась вас затащить в постель, чтобы с вашей помощью удержать свои пошатнувшиеся позиции. Когда был жив
Фальстронг, я была его любимой невесткой, все со мной считались еще и потому, что за моей спиной стояли король и его сын. Теперь же те, кто
старался вертеться при моем дворе ради выгоды, куда-то исчезли…Аппетит у меня начал улучшаться, я повеселел, как Вирландина и рассчитывала,
с удовольствием пожрал всю яичницу и ветчину, чуть было не затребовал добавки, но ощутил, что в животе потяжелело, надо остановиться.— Я
слышала, — произнесла она негромко, — вы начали собирать налоги в королевскую казну. Многие, конечно, недовольны уже сейчас, но пока
терпят, так как вы очень умело увязали это с прекращением гражданской войны, а вдобавок пообещали этот строгий режим через год отменить…Я
придвинул к себе широкое блюдо с мелкими поджаренными пирожками, ухватил сразу два. Она наблюдала за мной с доброй материнской улыбкой.—
Нет-нет, — уточнил я. — Отменять ничего не буду. Просто через год я отстранюсь от управления Варт Генцем, а вы тут отменяйте что хотите и
как хотите. Только больше решать свои проблемы не зовите!Она кивнула:— Да-а, это многих успокаивает, а другие просто решили потерпеть
годик. Скажите откровенно…— Не скажу, — перебил я и улыбнулся, мол, шутка, но мое лицо оставалось серьезным. — Вот такая перед вами
свинья.— Я не выпытываю тайны, — ответила она мирно, — знаю, вы из тех, кто даже в постели ничего не выболтает. Я просто спрашиваю, чем я
могу помочь.Я быстро перебрал варианты, самый большой голод у меня, как вообще-то у любого реформатора, на людей. Либо не понимают, либо не
умеют, либо не хотят, все приходится делать с хитрыми вывертами, прикрываясь совсем другими мотивами.— Собственно, — ответил я легко, — вы
уже помогаете. Хотя бы тем, что теперь весь Варт Генц будет знать, что мы делим ложе. А это значит, я все больше становлюсь вартгенцем. И
ко мне будет больше симпатий.Она подумала, наклонила голову.— Хорошо. Раз этот союз нас обоих устраивает, то постараемся извлечь из него
максимум выгоды. Все земли, которые контролирует моя родня, будут передавать все собранные налоги вам.— А я им верну, — поспешно заверил я,
— все те деньги, которые необходимы на содержание замков и прислуги, ремонт строений, дорог и прочее-прочее, а себе оставлю только ту
часть, которая шла на войско.— А на войско истратите сами?— Точно, — сказал я. — Не на любовниц, клянусь!Она усмехнулась:— Многие бы
предпочли, чтобы на любовниц. Но я вас понимаю.Я перекрестился и поплевал через плечо:— Похоже, наступает конец света, если нас начинают
понимать женщины!— Я больше, чем женщина, — произнесла она со значением. — Я могу быть другом.