К счастью, они успели миновать окна недобро настроенных горожан.
Без четвероногого приятеля не всякий узнавал в Ральфе штарха. Ну а если идешь с кассатом – хлебни своей доли сполна, штарх…
Александр сделался непривычно бледен, сжал губы и играл желваками на скулах. Когда улочки закончились и впереди разлеглась припортовая площадь, он тихо спросил:
– Почему вы это терпите, Ральф Маори де Криам?
Зимородок криво усмехнулся:
– Почему… не пойду же я чистить им рыла? К тому же… Ну, в общем, в людской неприязни есть и положительные стороны.
– Какие же?
– Людская неприязнь нужна кассату.
Александр даже остановился.
– Святой Аврелий, зачем???
– Я объясню это как-нибудь попозже, в более подходящей обстановке. Не споткнитесь, тут бармик…
– Что-что?
– Э-э-э… Швартов. Мы зовем швартовы бармиками.
– А, вот этот канат?
– Он самый.
Кассат перемахнул через парапет сантоны «Гаджибей» с некошачьей грацией. Как всегда ему не нужно было объяснять на каком судне он и штарх пойдут в море. Кассат знал это заранее.
– Здорово, Зимородок, – поприветствовал их матрос у асигута. – Пойдем, покажу твой гамак…
– Погоди. Этот господин – один из нанимателей. Отведи его в камору.
Алекс, не оступитесь…
– Камора – это, должно быть, каюта? – спросил принц, останавливаясь на краю причала.
– Точно! – подтвердил Ральф.
– Собственно, зачем мне туда? – Александр раскинул руки в стороны и ловко прошел по прогнувшемуся асигуту. – Вещи все равно доставят позже. Может быть, лучше осмотреть корабль? Мне любопытно.
– Тогда подождите тут, на фаш… на палубе, я устрою кассата, оставлю вещи в гамаке и сразу же вернусь.
– Отлично. Жду с нетерпением.
Александр вернулся к борту, оперся локтями о накрытину и принялся рассматривать сантону «Дельфин», зачалившуюся с противоположной стороны причала, а Зимородок и матрос прошли на прову и проворно нырнули в тамбучу, туда же, где несколькими секундами ранее растворился приятель-кассат. Отсутствовал штарх не более двух минут.
– Ральф! – тотчас по возвращении обратился к нему Александр, заговорщицки снизив голос. – У меня к вам большая просьба.
– Я весь внимание!
– Не говорите никому кто я такой, пожалуйста. Я – просто аристократ из метрополии. Отправившийся в море по делам. И все. Ладно?
– Как угодно… Кстати, тут не говорят «в море». Тут говорят «в воды».
– Так мы договорились?
– Разумеется!
– Отлично! Жду не дождусь когда выйдем в воды!
Ральф рассмеялся:
– Вы быстро учитесь, Алекс!
– Приходится… Я невеликий знаток морского жаргона, но даже мне заметно, что у вас тут каждая вещь иначе называется. Вот, мачта, к примеру, как по-вашему?
– Шегла.
Вот, мачта, к примеру, как по-вашему?
– Шегла.
– Но они же различаются? По ранжиру. На «Святом Аврелии» они зовутся, если не путаю, фок, грот и бизань.
– Конечно, различаются. Передняя – тринькет, средняя – майстро, ну а задняя, будете смеяться, бизань.
– Вот те на! Значит есть все-таки что-то общее?
– Знаете, Алекс, – Ральф даже задумался на какое-то время. – Я вот так вот с ходу и не скажу, единственное это пересечение в терминах или нет. Во всяком случае, другого я сейчас не припомню. Хотя, вот: реи тоже называются реями. Пожалуй, что и все. Остальное различается. Ванты – сарты. Фордун – потарация. Штаг – страль.
Шпангоут – тагун. Кильсон – пармизан. Бушприт – банберс…
– Стоп-стоп-стоп! – запротестовал Алекс. – Не все сразу. Буду привыкать к вашему жаргону постепенно… Начнем с азов. Нос и корма?
– Если уж быть совсем дотошным, то в метрополии это называется бак и ют. У нас – пупа и прова. Пупа – корма, прова – нос.
– Ну и хватит пока корабельных премудростей, – Алекс помахал перед лицом ладонью. – Шегла, пупа и прова. Отлично. Давайте-ка перейдем к географии. Помнится, части света у вас тоже зовутся необычно.
– Есть такое… Пойдемте, присядем, я вижу, прибыл груз, тут мы будем мешать.
Ральф увлек Алекса на прову, к самому банберсу и усадил на уложенный в бухту бармик. Принц сначала норовил умоститься на шнихель, пришлось намекнуть, что не принято.
– Основное отличие в том, – пустился в объяснения Ральф, – что здешние моряки насчитывают не четыре стороны света, а восемь. То есть, серединные направления, такие как северо-восток или юго-запад, тут издавна считаются равноправными с основными. Дабы было нагляднее давайте я вот что сделаю…
Ральф выудил из кошеля восемь мелких монеток и выложил их квадратиком на гладко выскобленных досках фашты.
– Итак, если предположить, что верхняя средняя монетка это север, то нижняя средняя это у нас…
– Юг, конечно, – фыркнул Алекс. – Я понял, понял, и остальные направления найду.
– Замечательно. Проще всего запомнить стороны света, если держать в голове этот квадратик, а вместо монеток подставить слова. Верхняя троица, слева направо – мистрале, трамонтане, грекале.
– Мистрале, трамонтане, грекале, – прилежно повторил Алекс, будто школяр на уроке.
– Средние – поненте, леванте.
– Поненте, леванте.
– И, наконец, сирокко, остро, либеккио.
– Сирокко, остро, либеккио… Нет, не запомню сразу, хотя принцип я понял. Кстати, слова напоминают романские.
– А они, скорее всего, и есть романские, во всяком случае в библиотеке саутхэмптонской академии я лично видел древнюю романскую книгу, где стороны света назывались именно так. Как я удивлялся тогда!
Алекс покачал головой и прищурился:
– Слушайте, Ральф! Вам определенно нужно поинтересоваться своим происхождением. Вы совсем не помните своих родителей?
Зимородок опустил голову.
– Увы, совсем. Ни единого воспоминания.
– Но где-то же вы набрались манер и знаний! Не только ведь в академии!
Может быть, в раннем детстве вас начали обучать, а вы просто все начисто забыли?
– Меня вырастили хорошие люди, – Ральф, не глядя на собеседника, собрал монетки и уселся на бармик.