Злые языки треплют, будто штархи пользуют кассатов вместо женщин. Чушь собачья! Но обыватель почему-то охотнее всего верит именно в подобную чушь.
Суз Гартвиг обитал в большом двухэтажном доме; первый этаж занимала принадлежащая ему мореходная контора, а второй предназначался исключительно под жилье. На крыльце дремал в плетеном кресле старый боцман, под чьим началом Суз Гартвиг когда-то бороздил воды еще будучи простым матросом. В ухе у боцмана серебрилась массивная серьга, в руке курилась видавшая виды трубочка. Боцман глядел на мир сквозь щелочки глаз, окруженных густой сетью морщин. Он все замечал через свои щелочки, хотя многим казалось, будто боцман и в самом деле дремлет.
Ральф поздоровался; боцман как всегда не ответил. На стук в дверь отозвался один из подручных Гартвига – дюжий молодец с палицей при бедре. Ральфа действительно ждали, поскольку молодец безмолвно кивнул и отступил, освобождая проход. В полутьме сеней Ральф различил стол и еще троих молодцов. На столе валялись игральные кости, горсть монет и расшитые кисеты.
Тем временем открылась дверь горенки – там было гораздо светлее; у стены на лавке маялись несколько матросов. Видно, ждали очереди к найму. Дородная девка мыла угловое окно, тщательно обтирая стекла от влаги.
– Торум! – прогудел молодец-привратник и на зов из проема, ведущего к кабинету Гартвига, мигом высунулся подручный хозяина, шустрый молодой человек.
– А?
– Проводи к хозяину.
Подручный был из новых, недавно из школы. Пергаментная крыса.
– Матрос, что ли? Так пусть в очередь…
– Это штарх, дурья башка, – снисходительно пробасил привратник.
Матросы на лавке оживились – потешиться над недотепой-стряпчим не упускал возможности никто.
– А… Сейчас. Пойдемте.
Перед кабинетом Гартвига стояли уже не лавки, а самые настоящие мягкие стулья. Три. Стол стряпчего был завален бумагами и свитками пергамента.
– Присаживайтесь, я сейчас доложу хозяину.
Вот так. Не «садись, чертов штарх», а «присаживайтесь». То ли из-за пределов Тавриды парень, то ли косит под чужестранца. Скорее второе:
Таврида – край света, кто из чужестранцев пошел бы после школы стряпчим в таврийский порт? Есть немало иных способов заработать имя и деньги. Причем имя заработать быстрее, а денег – больше. Скорее сын какого-нибудь бедного рыбака из деревень, лежащих трамонтане по побережью.
От Гартвига стряпчий вылетел, будто пробка из растрясенного в дороге бочонка пива. На Ральфа даже не взглянул, сразу кинулся к матросам, дожидающимся на лавке в горенке.
– На сегодня прием окончен! – услышал Ральф. – Хозяин просит вас придти завтра.
Вслед за тем послышался звон монет – Гартвиг ценил свое время, но ценил и чужое, пусть даже это время безработных матросов. Сегодня никто из не дождавшихся приема не останется внакладе: хватит и на пиво в недорогой пивнушке, и на ночлег в дешевом постоялом дворе.
– Здорово, Ральф! – из кабинета показался и сам хозяин. Был он высок и тощ, как и полагается бывшему паринькетному матросу.
– Доброго здоровья, почтенный Суз. Звали?
– Звал. Проходи. Торум! Никого не пускать! И сам не суйся, не то взгрею!
– Да, хозяин!
Суз пропустил Зимородка вперед, вошел следом и запер дверь кабинета на ключ.
Отсюда можно было подняться прямо на второй этаж, по отдельной винтовой лестнице. Гартвиг сразу и направился к этой лестнице, хотя Ральф еще секунду назад был совершенно уверен, что беседа состоится в кабинете.
«Ну, дела!» – подумал Ральф.
До сих пор он никогда не бывал дальше кабинета Гартвига. Приглашения подняться удостаивались только самые знатные гости, к которым штархи обыкновенно не относятся. Штарх, разумеется, специалист, ценный специалист, знаток вод и все такое. Его нанимают, и он делает свое дело. Не более. Пить же вино с Сузом Гартвигом пристало каморным, купцам, судовладельцам и прочему деловому люду.
Тем не менее, в верхней горенке Ральфа усадили за стол и налили гетмендийского – оказывается, Суз Гартвиг помнил вкусы и предпочтения Зимородка. Ральфу стало приятно – чего уж там лукавить.
А вскоре и собутыльник ему сыскался.
В горенку вошел высокий молодой мужчина, примерно тех же лет, что и Ральф, но явно иноземец. Породистое лицо, дорогая рубаха с кружевами, узкие брюки, заправленные в отменно выделанные сапоги. Это по жаре-то – сапоги!
Он быстро и как-то удивительно привычно обосновался в кресле, причем раньше, чем слуга успел наполнить второй бокал и затворить дверь в горенку.
– Добрый день! – поздоровался незнакомец. – Жарковато, а?
– Доброго здоровья, – сдержанно отозвался Ральф. – Да, вроде, не жарче обычного…
– Меня зовут Алекс, – нежданный собутыльник взял бокал с вином.
Протянул ладонь с растопыренными пальцами и подхватил бокал за донышко; ножка при этом оказалась между средним и безымянным пальцем.
«Аристократ, – понял Ральф. – Причем из метрополии. Неужели он не видит, что я не его сословия?»
Однако Алексу было в высшей степени наплевать на сословия и титулы, по крайней мере, с виду.
– За знакомство! Кстати, вас-то как зовут?
– Ральф, – выдавил Зимородок. – Я штарх, если вы не знаете. Простите, я не называю вас господином только потому, что у штархов нет господ.
Но я вижу, что вы высокого рода…
– Дружище Ральф, – миролюбиво и вместе с тем непререкаемо перебил Алекс. – Как вы уже изволили заметить, я чужестранец и могу чего-то не понимать. Но жаре и жажде все равно кто я – король или матрос с набережной. Я точно так же потею и точно так же хочу холодненького вина. Выпьем же!
Зимородок мгновение колебался – протянуть бокал собеседнику дабы по морскому обычаю чокнуться или же это будет излишней фамильярностью.
Однако Алекс разрешил его сомнения довольно оригинальным образом: залпом осушил свой.
– Хм… – удивился он. – Вы пьете по жаре неразбавленное вино? Да еще не сухое, а крепленое? Вот это да!
Ральф, сделавший всего пару глотков (гетмендийское же!), пожал плечами:
– В доме не особо и жарко. Холодок.
– Я думал, это обычная охлажденная кислятина пополам с водой, – сообщил Алекс.
Тут дверь снова отворилась и вошел Суз Гартвиг в сопровождении потного высокого толстяка, облаченного в синий мундир и треуголку.
Снаружи явно остался кто-то еще из свиты. При виде Алекса толстяк не замедлил набычиться.
– Александр! Вы опять…
– Оставьте, дядя! – перебил его Алекс.