Ветер весьма кстати утих, и ветки кустов и деревьев прекратили свой дикий танец. Мужчина, первым подошедший к телу, ухватился за перевязь и с усилием вытащил тело на берег. Он не сразу перевернул убитого: его гораздо сильнее заинтересовала стрела.
– Ну? – вопросил командир. – Какой из отрядов сумел нас опередить?
– Это не наши, милорд. – Следопыт провел пальцем вдоль стрелы. – Да, не повезло парню. Угодил куда не надо. – Следопыт на секунду задумался. – Или же…
– Ты его знаешь?
Лорд Лакел наклонился ниже, всматриваясь.
– Не могу сказать, милорд.
Общими усилиями следопыту и одному из солдат удалось перевернуть тело, и грязное мертвое лицо уставилось в небо.
– Он мне не знаком, милорд. Похоже, какой‑то новобранец. Но посмотрите‑ка сюда. – Краем промокшего плаща он стер грязь с пряжки на портупее убитого. На пряжке виднелось изображение знакомого листа. – Вот это мы и раньше видели.
– Ясень! – Лакел дернул себя за мокрую бороду. – Но тогда почему он погиб от руки товарища?
Следопыт пожал плечами.
– На нем действительно знак Ясеня. Не понимаю. Может, кто‑то украл стрелы Ясеня и воспользовался ими, чтобы сбить нас с толка?
Они отпустили тело, и тотчас нечто, прятавшееся в потоке, схватило его и дернуло с такой силой, что оба солдата Тиса в страхе отскочили назад.
– Смотрите! – громко крикнул кто‑то из солдат, стоявших выше на берегу.
Сумерки стремительно сгущались, но туман над рекой вдруг расступился, и все увидели в отдалении лодку, запутавшуюся в водорослях. Из лодки в воду вывалилось тело.
Лакел даже не шелохнулся: он был слишком удивлен. Стрела Ясеня убила Ясеня? В сегодняшней охоте участвовала не только личная гвардия той, кому он служил, но и представители семьи сбежавшей женщины. Да, суровый суд – и неотвратимый, пусть и в такой глуши. Отважный Хасард… он оказался храбрее всех, с кем Лакелу приходилось встречаться. Командир прикоснулся к краю шлема, салютуя, как салютуют правителю – или достойному противнику. И теперь Лакелу стало холодно уже не от ветра. Та, которая дала ему это странное поручение, сказала, что у нее есть свои способы проследить за ним. По Ренделу ходили слухи, будто некоторые из ее слуг не похожи на людей. Однако такие мысли вслух лучше не высказывать…
А на реке лодка кренилась и виляла, словно к ее дну прицепился какой‑то груз. А потом вода вокруг нее бешено вскипела – и стоявшие на берегу невольно попятились. Рассказы о том, что можно встретить в глубине Зловещей Трясины, обычно бывали пугающе живописными. Преследователи увидели, как по борту скользнула человеческая рука: еще одно тело было извлечено из лодки и исчезло в воде. Не все погибли от стрел, кто бы их ни выпустил.
– Господи! У носа!
Они не зажигали факелов, но над лодкой стоял ореол мертвенно‑бледного света, в котором все происходившее было отчетливо видно. Лакел не заметил тела женщины, но решил, что она, будучи не такой сильной, как мужчины, и к тому же обремененная младенцем, уже погибла и была схвачена той тварью, которая теперь пожирала двух сопровождавших ее солдат.
Он засмеялся и поднял руку в насмешливом приветствии, адресуя его противоположному берегу.
– Что ж, трясинный народ, вы сыграли свою роль, – тихо произнес он. – Можете не готовиться к защите, потому что мы не воюем с вами и сегодня мы не на охоте. Просто у нас было дело, которое вы, похоже, за нас сделали. И мы благодарим вас за это.
Его люди отступали. Они пятились, не сводя глаз с воды, держа сталь наготове в надежде, что их мечи и луки увидят то, что прячется в реке и может в любой момент выскочить на берег и утащить их в черную глубину.
Глаза у них косили, как у лошадей, которых заставляют идти в огонь.
Командир повысил голос.
– Хватит! Очевидно, что след закончился, и кто бы его ни оборвал, он сослужил нам службу.
И все же он не мог избавиться от мыслей о стреле Ясеня, вонзившейся в плоть Ясеня. Трясинный народ – это одно, а стрела – совсем другое. В отличие от своих подчиненных, Лакел знал, что ни один командир Дома не допустит использования знака или меченых стрел другого Дома – даже для того, чтобы сбить со следа погоню.
При дворе вели сложную игру, и в последнее время ходило слишком много слухов о так называемых охотниках, чьи отряды были вооружены скорее для военных вылазок. У яснеродных вполне могли быть причины для такого раздора. Королевский ребенок, растущий в тайном убежище, будь он рожден королевой или меньшей матерью, – слишком дорогое сокровище, особенно для слабеющего Дома.
Если так, то планы яснеродных рухнули вот тут, на краю Трясины. И тут же закончился путь его собственного отряда. Теперь он сможет доложить обо всем совершенно честно, и его повелительнице доклад понравится.
Джол, староста трясинного народа, недовольно хмурился, стоя у входа в хижину Зазар. Он с отвращением смотрел на тело, все еще лежавшее на полу.
– Иноземка! Бросить ее в омуты. Накормим молчаливых.
Джол был уродливым коротышкой, но его жесткую курчавую шевелюру украшали отрезанные пальцы пяти врагов, не меньше. За спиной старосты толпились другие жители трясины – но никому не хотелось перешагивать через этот порог.
– Хорошо, Джол, – равнодушно ответила Зазар. – Следуй обычаю.
Но Джол, прежде чем уйти, задержался на пороге.
– Тут пахнет кровью. Кровью родов. Иноземка родила живого ребенка? Отдай его нам!
Спокойный взгляд Зазар устремился прямо на старосту.
– Я занимаюсь своим делом, как и ты своим, Джол. – Она показала ему сверток из тростникового полотна. – Это – моя названая дочь, Ясенка. Мое ремесло разрешает мне взять ее.
– У тебя уже есть ученица, знахарка. – Джол ткнул пальцем в сторону Кази. – Это тоже обычай. Кто сказал, что тебе нужна еще одна?
– Да, у меня есть женщина из твоих, – спокойно отозвалась Зазар. – Та, которую вы отвергли из‑за сломанной и плохо сросшейся ноги и отдали мне потому, что она никому не была нужна. К тому же вы думали, что она скоро умрет. Но это дитя – моя избранная дочь, рожденная благодаря моему умению. Для меня она Ясенка, и неважно, какая кровь в ней течет. К тому же сама Хозяйка Смерти была свидетельницей рождения! – Зазар мрачно улыбнулась. – Ты можешь требовать только то, что дозволено, и прекрасно это знаешь.
Джол отступил на шаг, потеснив тех, кто толпился у него за спиной. Зазар знала, что победила. Староста имел право решать судьбу обычного мужчины и большинства женщин, но Зазар была особой, единственной – и никто не знал ни ее полного имени, ни ее родителей. А любому известно, что с непонятным лучше не связываться, и в разговорах с трясинными жителями Зазар полагалась на их осмотрительность.
– Возьмите мертвяка, оставьте визгуна, – приказал Джол.
Двое его помощников шагнули вперед, завернули мертвую женщину в окровавленные половики и ушли.
Зазар видела, что Джол недовольно хмурится. Она презрительно фыркнула. Джол и его народ… ну, ей не надо было напоминать о том, что их следует опасаться. А вот уловки иноземцев… Да. Следует разослать своих гонцов и выяснить, что может означать этот неожиданный поворот событий.
2
Первое, что помнила о себе Ясенка – ей тогда было четыре года, – это то, что она занималась тем же, чем и сейчас. Конечно, теперь ей было восемь лет, она стала уже взрослой девочкой, но все так же помешивала в котелке клей из моллюсков.