Между тем мэр продолжал:
– Им и аэропорт нужен как раз для того-того, чтобы завозить стройматериалы и оборудование для этого центра.
– Ну и что?
Глава администрации укоризненно посмотрел на гостя, словно сам он был учителем, а тот – нерадивым учеником, и пояснил:
– Они ищут место под строительство, причем очень-очень конкретное. Им нужен котлован.
– Чего? – не понял Макарыч. Хозяин кабинета снова всплеснул руками, едва сдержавшись, чтобы не выругаться, но вместо этого сплел пальцы и голосом, явственно показывающим, что его терпение на исходе, пояснил:
– Котлован, Макарыч, котлован, дырка, яма такая в земле-земле. Причем большая яма. Как я понял-понял, глубиной метров пятьдесят и метров пятьсот в диаметре. – Мэр раскинул руки, как будто его пухленькие грабельки были способны отмерить эти самые пятьсот метров.
– Ну а я-то здесь при чем?
Хозяин Оймяконского улуса упер в гостя умоляюще-многозначительный взгляд:
– Найди им этот котлован.
Гость удивленно воззрился на хозяина кабинета:
– То есть как это? Где ж я его найду?
Хозяин снова плеснул водки в стакан и, хитро прищурившись, вкрадчиво произнес:
– А если Проклятые озера?
– Чего-о-о? – Макарыч округлил глаза. – Ты совсем того? Там же эта, как ее, радиация!
Проклятыми озерами называли три вытянувшихся в цепочку котлована, расположенных в ста двадцати километрах от Оймякона. Когда-то давно, лет тридцать назад, военные произвели там подрыв трех ядерных зарядов. Почему не на полигоне, а здесь, в лесной глуши, неизвестно. Да что там, говорить, даже просто знать об этих взрывах в то время было довольно опасно. Во времена перестройки об этих взрывах вспомнили и местные демократы подняли большой шум, требуя от военных объяснений по этому поводу. Но, как и следовало ожидать, ни к каким результатам это не привело. Но слухов ходило много. Кто-то говорил, что в тайге потерпел катастрофу стратегический бомбардировщик с атомными бомбами на борту, и заряды, жахнувшись о землю, перешли в боевое положение. Так что трогать их с места было уже нельзя, и потому их решили подорвать. Другие возражали, говоря, что для бомб, выпавших в результате катастрофы, эти котлованы располагаются уж больно ровно, прямо-таки по ниточке. Так что это наверняка были полевые испытания новой методики прокладывания речных русл (тогда как раз широко обсуждался проект поворота северных рек для восполнения дефицита воды в Каспийском море). Третьи считали, что это были засекреченные полевые испытания сейсмического оружия. Но мало-помалу интерес общественности к этим взрывам поутих. Тем более что-между Оймяконом и Проклятыми озерами было больше ста километров, и располагались они по ту сторону линии водораздела.
– Да какая там радиация, Макарыч, нет там уже ничего. Столько лет прошло. А они обещали хорошо заплатить.
Макарыч задумался:
– А для чего ж он им так нужен? Что, сами выкопать не могут?
– Дак у нас ведь тут вечная мерзлота. Пока выкопаешь – столько техники-техники угробишь. А ты ее попробуй сюда еще доставь. Да и копать придется гораздо глубже, и еще там какие-то заморочки... И вообще, не забивай мне-мне голову. Им нужен котлован, а Проклятые озера как раз и подходят. Они сказали, что вода им не помеха. Так что ты давай-давай. А заплатят они хорошо. Увидишь.
Гость задумчиво пожевал губами:
– Так это, проводить-то мы их, конечно, проводим. Чего ж не проводить. Только...
– Да че там только! – вскинулся хозяин кабинета.
– ТАКИХ инвесторов упускать нельзя-нельзя. Это ж налоги, опять же рабочие места-места. Ты уж порадей. Улус тебе спасибо скажет.
Макарыч чуть заметно поморщился. Как же... улус... знаем мы этот улус... как раз напротив сидит. Но портить отношения с хозяином кабинета не следовало. Хозяин Оймяконского улуса был личностью упрямой и злопамятной и во многом благодаря именно этим качествам занимал свой пост уже четвертый срок подряд.
– Да ладно, чего уж, раз надо – сделаем.
– Вот и ладненько, – обрадовался хозяин кабинета, – сейчас я им позвоню. Договорюсь, когда ты за ними заедешь-заедешь...
В два часа дня Макарыч подрулил к покосившемуся зданию гостиницы. Его наниматели уже ждали его на улице. Их оказалось всего трое – высокий, очень молодой парень в дорогом летнем пальто, такая же высокая дамочка с несколько лошадиным лицом и черными волосами и еще один молодец, судя по массе и габаритам, исполнявший роль телохранителя. Но для его “уазика” это была не нагрузка (до 98-го он разъезжал на “ниссан-патроле”, но сейчас это чудо японской мысли благополучно дремало в гараже, кураж прошел, а любая запчасть для “японца” обходилась на вес золота, да и проходимость по сравнению с “УАЗом” оставляла желать лучшего). В принципе, Захарыч говорил ему, что всем заправляет совершенно молодой парнишка, с которым он, однако, не рискнул вступать в какие-то игры. “Понимаешь, Макарыч, есть в нем что-то такое... неправильное. Ну вроде как у рыси. С виду – тьфу, кошка лесная, облезлая, веником шугануть можно, а попробуй тронь”. Но Макарычу и в голову не приходило, что он УЖ ТАК молод. К тому же одежка гостей явно не соответствовала ни погоде, ни будущему месту действия. Ну кто идет в тайгу, одевшись так, будто собирается прогуляться по Арбату? И это показалось Макарычу добрым знаком.
Когда пассажиры вскарабкались в салон “УАЗа”, он окинул их покровительственным взглядом и, снисходительно улыбнувшись, пожурил:
– Чтой-то вы принарядились. Чай, в тайгу едем.
Молодой парень, устроившийся на переднем сиденье, повернулся к нему и, кротко улыбнувшись, ответил:
– Не в тайгу. Поезжайте в аэропорт. Нас там ждут.
Макарыч хмыкнул, но, разглядев что-то в глубине больших серых глаз, спокойно смотревших на него, послушно крутанул руль и придавил акселератор.
Спустя час эскадрилья из шести вертолетов, среди которых были три огромных “Ми-26” и один “Ми-17” с таким роскошным салоном, какого Макарычу за всю его долгую, переполненную полетами на вертолетах жизнь видеть еще не приходилось, заложила пологий вираж над вытянувшимися в нитку круглыми котловинами, больше чем наполовину заполненными водой. Макарыч, который за время полета имел честь побеседовать со своими нанимателями (отчего у него появилось стойкое ощущение, будто его буквально вывернули наизнанку), робко мотнул подбородком в сторону иллюминатора.
– Вот, они самые.
Молодой человек, который в основном и довел своего тертого и нагловатого собеседника до подобного состояния, наклонился над изогнутым стеклом, а затем, глядя на него все так же спокойно и безмятежно, спросил невинным тоном:
– Значит, это и есть Проклятые озера?
Макарыч, который все это время старался всячески уйти от обсуждения цели их путешествия, приняв решение наплевать на все указания мэра и отстраниться с самого начала от этого дела, ограничившись лишь доставкой заинтересованных лиц к согласованному месту, дернулся и густо покраснел.
– Отчего ж Проклятые, и вовсе даже нормальные.
Его собеседник сочувственно кивнул и пояснил все тем же безмятежным тоном, от которого Макарыч уже готов был выпрыгнуть из вертолета.