И заказ был, мягко говоря, неординарный.
На залитой кровью столешнице распластался труп, освежеванный и уже наполовину обглоданный, как после волчьего пиршества,– все, что осталось от девушки‑глухоманки, прихваченной прошлой ночью в одном из ближних селений. Вокруг восседало семь неподвижных гигантов в Шершневых доспехах, но со снятыми шлемами. Лица у них были смуглые и похожие, точно у двойников: узкие, резкие, горбоносые. (А еще они смахивали на Шершня‑вожака, обезглавленного Адамом.) Все были живы, но их сознания блуждали далеко и с каждой минутой удалялись всё больше.
– Это и есть искомые Магистры,– объявил Вадим, сглотнув проклятый комок.– Их будто отравили. Или продукт некачественный?
Всего кресел вокруг стола было десять – три пустовало. И для кого тут держали место?
– Отец! – звонко выкрикнула Оксана.– Где отец?
– Может, их следует добить? – в замешательстве спросил витязь, вновь оказавшийся на распутье.– Это ж не люди!
– Это – людоеды,– подтвердил Вадим.– Новая ступень в эволюции. Мы для них – корм. Желаете присоединиться?
– Отец! – снова позвала ведьма.– Папенька!..
“А в ответ – тишина”. Действительно, безмолвие было жутким, даже в ушах звенело. При всем старании Вадим не мог уловить дыхания Шершней – или им уже не требовалось?
– Туда,– указал он на внутреннюю дверь.– Кто‑то там шебаршит.
По скользким ступеням они спустились в промозглый каменный лабиринт и в конце тесного коридора обнаружили камеру, забранную мощной решеткой и предназначенную, судя по всему, для особо опасного зверья. А возле прутьев громоздилась косматая туша, напоминавшая матерого орангутанга, только намного крупнее.
Ударом клюки Вадим сбил тяжелый замок, распахнул дверцу. Первой внутрь заскочила Оксана, склонилась над безжизненной грудой. Войдя следом, Вадим осторожно перевернул зверя на спину. Кожа на его морде ороговела, выступая по краям устрашающими наростами. Глаза потускнели, дыхание едва прослушивалось.
– И что делать? – спросил Руслан.
– Я знаю! – ответила Оксана. Торопливо она надрезала себе вену и пролила темную струйку на иссохшие губы чудища.
– Это называется кровосмесительство,– пробормотал Вадим и тоже стал закатывать рукав: – Скинемся, братья,– на бедность… А ты не лезь! – осадил он Руслана, как всегда готового делиться последним.– У тебя “гранаты не той системы”. Тебе и самому не помешало б хлебнуть – после того, чем накачали тебя вчера.
Отстранив Оксану, Вадим придавил ее ранку пальцем, останавливая кровь, затем вскрыл вену на своей руке. И полилась “жива водица”!..
– И ничего страшного,– сказал он, успокаивая себя.– Обычное переливание крови. Михалыч свою где‑то растерял.
– Не “где‑то”,– пророкотало чудище, наконец зашевелившись.– На дело пустил!
В ужасной его морде проступали знакомые черты, в уродливом теле – человечьи формы. Лишние волосы втягивались в кожу, и сама кожа делалась тоньше, возвращаясь к прежнему виду. Помедлив, Вадим убрал руку и согнул в локте, массируя порез. Не стоит слишком прикармливать зверей – потом не отобьешься.
Облизнув заляпанные губы, Михалыч добавил:
– Он подвесил ее на решетку, прямо передо мной,– думал, не стерплю.
– И разделишь кровавую тризну, так? – продолжил Вадим.– Окончательно продавшись Зверю. А ты перекачал ей свою кровь?
– Уж пришлось. Они хотели подзарядки – и получили. Только полярность оказалась иной!
Оборотень сипло засмеялся, скаля острые зубы. Даже в человечьей фазе вид у него оставался вполне зверским: клокастая борода, взъерошенная грива, массивы бугристых мышц, поросшие седым волосом.
Даже в человечьей фазе вид у него оставался вполне зверским: клокастая борода, взъерошенная грива, массивы бугристых мышц, поросшие седым волосом. Плечища точно валуны, тулово будто кряжистый пень, ручищи как вековые корни – эдакий лесовик, персонаж росских сказок! Щеголеватый, подтянутый Руслан гляделся рядом с ним добрым молодцом. Ну, Оксана, понятно, царевна. А кто тогда Вадим – Серый Волк? Тоже занятный фрукт!..
Пожалуй, Вадим не хотел знать, была ли девушка жива, когда Михалыч затеял перекачку. К чему травить душу лишними деталями?
– Пойди расчешись,– предложил он.– Ведь смотреть жутко!..
Впрочем, ходить Михалыч еще не мог – разве ползти.
Подхватив хозяина под руки, Вадим с Русланом повели его наверх, в светелку. Но по пути тот пожелал оглядеть ночных гостей и с минуту злорадно на них любовался, ухмыляясь во всю физиономию.
– А ведь уготован стул и тебе! – заметил Вадим.– Место‑то освободилось вчера. Трудно было устоять?
– Как два пальца!.. У меня ж осиновый кол – тут,– знакомым жестом колдун коснулся косматой груди и хмыкнул: – Королям не понять нормальных чувств – они свихнулись на власти и всех меряют на свой аршин. И невдомек вампиру, что это я помог дочке сбежать, завлекая гончих в капканы. Потому он и подставился так – со своими “птенцами”!
– Ну, ты не мелочишься,– хмыкнул Вадим.– За прошлую ночь мы одного Магистра едва заломали, а ты – семерых, единым махом!..
Он не стал уточнять что тот Магистр стоил любых трех из этих.
– Где‑то рыскают еще двое,– возразил Михалыч,– не считая “короля”.
– Все‑таки странно, что вы не поддались,– заметил Руслан, к которому вернулись прежние подозрения.– Разве вы не такой, как они? Тогда почему не сработало заклятие вампира?
Проницательно глянув на юношу, космач усмехнулся:
– Я сам наложил на себя заклятие – когда ушел от людей. Это не вполне то, что требовалось Шершню.
– Он хотел накормить человечиной?
– Увлечь за порог, откуда не вернуться. Раз я не шел под Зверя добром… Это как раскаяние.
– То есть?
– Раскаяние должно идти от сердца, и в рабство влезаешь по своей воле! Я ведь и сам жрал сырое мясо, только звериное. Это – допустимое зло. Но стоит шагнуть дальше… Если б не Оксанка!..
– Ты спас ее, она – тебя,– сказал Вадим.– Так и живем!
– Теперь я поколдую,– объявил Михалыч.– У меня к этой девоньке долг.
Высвободясь из чужих рук, он проковылял к центру комнаты, больше не обращая внимания на оцепенелых Шершней. Внимательно оглядел останки, затем выдвинул из‑под стола корыто, служившее для сбора крови, и принялся складывать в него искромсанные части, аккуратно снимая со стола.
– Перестань! – содрогаясь, попросил Вадим.– Все равно ее не оживить.
– Душа отлетела – это да,– признал колдун.– А тело собрать возможно, если нелюди еще не переварили мясо. А там вдруг и душа возвратится? Полетает, полетает – да раздумает.
Он выдернул меч из ножен ближнего Магистра и с одного маха снес ему голову, придержав за короткие кудри. Тут же свалил тело на пол, плечами воткнув в корыто. И опять хлынула кровь, сразу покрыв дно и быстро заливая останки. Тотчас те пришли в движение, будто облепленные невидимыми муравьями, и устремились каждый к своей цели, словно солдаты, смыкающиеся в строй.
– Еще и животы вскрывать,– угрюмо сообщил Михалыч.– Нет бы самим постараться, как самураям!
– Все, я умываю руки! – поспешно объявил Вадим.– Где у вас умывальник?
Он сознавал, что Шершни уже мертвы,– но распотрошить девять тел, чтобы восстановить одно, ими съеденное!.