– Очень уж сложны эти сны, чтоб быть только снами, – с сомнением проговорил Ромеро.
Как и все люди его эпохи, Камагин был последовательным рационалистом. Ромеро искал в суевериях зерно истины, Камагин начисто ее отвергал. Нас с Камагиным разделяло пятьсот лет человеческого развития, но во многом он был мне ближе Ромеро.
– Уж не хотите ли вы сказать, что какой‑то неведомый друг снабжает адмирала секретной информацией, зашифровав ее в образы сна?
Ромеро раздраженно возразил:
– Я хочу сказать, что нисколько не был бы удивлен, если бы это было так. Во всяком случае, я запомнил и галактическую рубку, которую дважды посетил адмирал, и то, что Аллан штурмует Персей, вбивая между его светилами таран аннигилируемых планет, и то, что на Третьей планете, мощнейшей крепости разрушителей, неполадки, и, наконец, то, что наши друзья галакты обладают какими‑то биологическими орудиями, приводящими в ужас разрушителей. Согласитесь, что ни о чем подобном мы не слыхали до того, как Эли стали посещать его сны. Сновидения, стало быть, несут в себе принципиально новую информацию. Иной вопрос – правдива ли информация.
Маленький космонавт вспылил:
– Бредовые видения голодающего – вот что это такое! – Он с раскаянием повернулся ко мне. – Адмирал, я не хотел вас оскорбить.
Я через силу улыбнулся.
– Разве я не голодающий? И что все это бред – не отрицаю.
Ромеро холодно проговорил:
– Я выдвигаю такое утверждение: если хоть один из фактов, открытых нам в сновидениях адмирала, окажется реальным, то и все остальные также будут правдивы. Согласны?
– Согласен! – Камагин насмешливо добавил: – Вы забыли, Ромеро, одно известие, также ставшее нам известным из сновидений адмирала. Оно допускает непосредственную проверку: нас сегодня собираются эвакуировать на какую‑то Марганцевую планету! Сегодня, Павел! И если день пройдет и эвакуации не будет...
Камагин еще не закончил, как Ромеро поднял трость.
– Принимается. Итак – сегодня!
– Стены посветлели, – сказал я со вздохом. – Сейчас появится наш мерзкий тюремщик и поинтересуется, не возжаждал ли я смерти.
Орлан появился, словно вызванный.
– Адмирал Эли, первое испытание закончено, – сказал он бесстрастно. – Тебе дадут поесть. После еды вы все должны собраться. Пленных эвакуируют с Никелевой планеты на Марганцевую.
Ромеро выронил трость, Осима, всегда сдержанный, вскрикнул. Камагин распахнутыми, полубезумными глазами смотрел на меня.
Орлан исчез так же внезапно, как и появился.
Часть третья
МЕЧТАТЕЛЬНЫЙ АВТОМАТ
НА ТРЕТЬЕЙ ПЛАНЕТЕ
И на что мне язык, умевший слова
Ощущать, как плодовый сок?
И на что мне глаза, которым дано
Удивляться каждой звезде?
И на что мне божественный слух совы,
Различающий крови звон?
И на что мне сердце, стучащее в такт
Шагам и стихам моим?!
Лишь поет нищета у моих дверей,
Лишь в печурке юлит огонь,
Лишь иссякла свеча – и луна плывет
В замерзающем стекле...
Э.Багрицкий
1
Эвакуация походила на бегство.
В зал хлынули головоглазы. Нам не дали ни обсудить приказа, ни просто перекинуться соображениями. Человеческим языком головоглазы не владели, но зрение у них было зорче нашего, а гравитационные оплеухи впечатляли красноречивей слов. Вновь появился Орлан, и мы впервые услышали его истошный крик, раздававшийся потом так часто, что он и поныне звучит в моих ушах:
– Скорей! Скорей! Скорей!
Я многого не помню в начальных минутах эвакуации, я потерял сознание до того, как исчезла силовая клетка.
Пришел я в себя на нарах, рядом сидела Мери, сжимая мои руки в своих руках, рядом стояли молчаливые друзья. Я услышал ее счастливый голос:
– Очнулся! Он живой!
Я хотел сказать, что неживым я быть не могу, раз мне гарантирована жизнь, но не хватало сил на шепот. Зато я постарался глазами передать, что чувствую себя превосходно. Мери расплакалась, уткнувшись головой мне в грудь.
– Великолепно, адмирал, – бодро объявил Осима. – Пока вы лежали без сознания, вас покормили.
– И ели вы с аппетитом, – добавил Ромеро, улыбаясь. – Но потом вдруг окаменели, и мы порядком перепугались.
– На какой корабль нас грузят? – спросил я, понемногу овладевая голосом.
– На «Волопас», – Осима иронически усмехнулся. – Побаиваются вселенские завоеватели показывать нам свои корабли.
С помощью Ромеро и Мери я приподнялся. В зал на Громовержце вполз Лусин. Мы с Мери и Петри примостились за спиной Лусина. На других драконах разместились друзья. Крылатый ящер быстро пополз по коридору, но в распределительном зале его затерли в угол пегасы. Летающие лошади с визгом и ржанием топотали в туннеле, стремясь поскорее вырваться на воздух. На одном из пегасов промчался Астр, он радостно помахал рукой.
– Не забудь: номер восьмой! – крикнула ему Мери.
– Неплохо ездит, – заметил Петри. Словечко «неплохо» у этого флегматичного человека было высшей формулой одобрения.
Мне тоже показалось, что Астр как влитой сидит на пегасе, он лихо пригибался к шее коня, ловко поджимал ноги, чтоб не мешать работе крыльев, сам я так не сумел бы. Даже Лусин признавал, что езда на пегасах – дело посложней, чем на старых бескрылых лошадях.
Громовержец, выбравшись наружу, взмыл вверх.
Мы опять увидели в зените крохотное белое солнце, неприветливое, бессильное светило, не способное ни утеплить планету, ни затмить лихорадочное сверкание звезд. Внизу простиралась мертвенно зеленая планета – никелевые поля, никелевые леса, озера и реки никелевых растворов. И везде, куда хватал глаз, громоздились шары звездолетов, огромные, угрюмые – горы рядом с холмиком «Волопаса», приткнувшегося в центре образованной ими долинки.
Громовержец не успел завершить витка над «Волопасом», как попал в гравитационный конус. Дракона так быстро швырнуло вниз, что Лусин закряхтел, Мери застонала, а у меня замерло сердце.
Еще быстрее нас засосало в недра «Волопаса» и здесь, на причальной площадке, веером поразбросало – дракона в одну сторону, Мери с Лусиным в другую, а меня с Петри в третью.
– Берегитесь! – закричал Петри, увлекая меня с площадки. На нее валились другие драконы, засосанные гравитационной трубой.
Я не сумел быстро отскочить, и на меня упал Ромеро, а на Ромеро – Камагин. К счастью, ни один из гигантских ящеров не свалился на нас – все счеты с нами были бы тогда покончены сразу.
– Ду ма! – сформулировал Осима наше общее чувство.
Мы шли вдоль знакомых зданий, еще недавно наших квартир; во Вселенной, вероятно, не было уголка более близкого нам, чем этот. И разрушители ничего не тронули в комнатах, то один, то другой из пленников выбегал на улицу и радостно сообщал, что все сохранено, как было до высадки на зеленую планету.
– Загляни, как у нас, – попросил я Мери у дверей в нашу квартиру. – А я пойду в обсервационный зал. Не беспокойся, мне хорошо.
Я не сделал и двух шагов, как мимо пробежал Астр со склянкой в руке. Я окликнул его, он не отозвался.
– Куда он умчался? – спросил я Мери. – В такое время разгуливать по звездолету небезопасно!
Она лукаво улыбнулась.
– Ничего с ним не будет.