И эта женщина должна была принадлежать ему пять дней и пять ночей. Лепи и Цылек уже хотели подняться
наверх, когда Лепи увидел нас. Ему сразу понравилась Лена, и он увлек Цылека с собой. Интересно, долго бы он оставался с целыми руками и
ногами, если бы осмелился заявить Ленке о своих правах на нее? Но все-таки с чистыми женщинами им дело иметь еще не приходилось, и они для
храбрости изрядно выпили. Они не знали, что мы пришельцы из другого города. Иначе, спаси Кукуль, они бы и не подошли к нам…
— Хватит! А чем вы занимаетесь еще, кроме того, что участвуете в играх?
В основном они участвуют в играх. Но в промежутках между ними их иногда посылают собирать белму и наказывать леев, которые сдают ее мало
или слишком плодятся. Но это неинтересно и хлопотно. Хлопотно, потому что леи убегают, и за ними приходится гоняться. К тому же вонючие леи
совсем не сопротивляются. Совсем неинтересно показывать свое искусство на том, кто не сопротивляется. То ли дело, игры!
— А где у вас проходят игры?
Вначале, когда команд еще много, игры проводятся на малых аренах. А когда остается только две, то в финале они выступают на самой большой
арене, на самом верху.
— И как у вас поступают с проигравшими?
Если команда проигрывает в финале, тех, кто уцелел, сбрасывают к Кукулю. А до финала к Кукулю сбрасывают только капитана проигравшей
команды, если он остался жив. Остальных порют плетьми или кнутом.
— И кто ходит смотреть на игры?
Сначала игры смотрят в основном хассы. Чем ближе к финалу, тем больше приходит чистых. На финальных играх присутствуют только чистые.
Пока хассы рассказывают, часто сбиваясь на живописные и яркие воспоминания о выпивках, утехах с женщинами, охоте на леев и кровавых
эпизодах игр, я рассматриваю их поближе. В отличие от леев, хассы производят весьма неприятное впечатление. Кожа у них серая, даже
землистая. Наверняка, они никогда не моются. Я подумал об этом, еще когда первый раз заглянул в их казарму, а теперь убедился окончательно.
Широкие скулы, низкие покатые лбы. Косматые брови, из-под которых тускло выглядывают темные глазенки, и в глазенках-то этих — ни одной
посторонней мысли: только пиво, бабы, кровь и рабская покорность. Ни любопытства, ни интереса, ничего человеческого. Ну, хоть бы недоумение
мелькнуло: а что этот чистый к нам привязался? Нет! Если бы я стал расспрашивать их о том, как лучше ковыряться в носу, они бы и это мне
изложили обстоятельно, в той же манере. Я угостил их пивом и теперь имею право расспрашивать обо всем, о чем только пожелаю. Они
неторопливо цедят слова, часто запивая их пивом. При этом обильно купают свои длинные черные усы в кружках и потом обсасывают их,
причмокивая.
Оставляю этим недобитым гладиаторам недопитый кувшин и ухожу. От местного пива у меня уже начинается изжога. Время знает, как они его
готовят. То, что в основе его лежит ячменный солод, это несомненно. Но несомненно и другое, хмель там отсутствует. Чем его заменяют,
неизвестно. Может быть, настойкой мухоморов? Или еще какой-нибудь экзотикой? Что бы там ни было, но большое количество этого пива и долгая
дорога делают свое дело. Добравшись до харчевни, я забираюсь в пещеру и падаю на свободную лежанку.
— Ну, как? — спрашивает Анатолий.
— Ничего особенного. Типичные хассы.
С утра мы отправляемся на поиски людей. Ясно, что они не живут в пещерах вперемежку с хассами и леями. Ясно также, что живут они на
поверхности города, в домиках, коттеджах и дворцах.
Ясно также, что живут они на
поверхности города, в домиках, коттеджах и дворцах. Но как нам выйти на поверхность, неясно. Тоннели, переходы и галереи ведут нас куда
угодно, но только не на поверхность. Нам уже порядком надоело созерцать однообразные казармы хассов, бордели, пивные, харчевни, жилища леев
и производственные зоны.
После полудня мы выбираемся к широкому и бездонному колодцу. Судя по тому, что к нему с разных сторон сходятся тоннели, он находится в
самом центре города-горы. Тоннели обрываются в колодец отполированными до блеска желобами. Колодец же уходит как вверх, так и вниз. Я
зондирую его глубину. Около четырехсот метров! Этакая Эйфелева башня наоборот. Пока мы разглядываем колодец, сверху мимо нас пролетает
что-то массивное. Пролетает и исчезает в темной бездне. Что это было, мы разглядеть не успеваем.
— Мешок с мусором, — предполагает Наташа.
Но я вспоминаю грандиозную свалку вокруг города и с сомнением качаю головой.
Долго ждать нам не приходится. Сзади слышатся шаги и сопение. Два хасса волокут за ноги труп третьего. Дотащив тело до желоба, они бросают
его на отполированный склон. Труп быстро скользит вниз и исчезает в бездне. Понятно. Этот колодец — место погребения. Видимо, в него же
сбрасывают и проигравших в финале гладиаторов. Ясно также, что люди вблизи этого места жить не будут. Их надо искать где-нибудь подальше
отсюда.
Мы покидаем мрачный провал и снова начинаем искать выход на поверхность города. Ведь говорил же Вир, что под землей живут только хассы и
леи, а люди живут наверху. Но как найти этот выход наверх?
Не знаю, сколько бы мы еще плутали по лабиринтам тоннелей и галерей, но на одной из развилок навстречу нам выходит хасс. Он и по возрасту,
и по одежде отличается от тех, кого мы видели до сих пор. Ему явно больше сорока лет, и одет он не в красную, а в желтую куртку. На плечи
хасса накинут золотистый плащ.
— Пришельцы из чужого города, — обращается он к нам, — смотритель Кта приглашает вас к себе. Следуйте за мной.
Он идет в боковую галерею, которая пологой спиралью заворачивает по часовой стрелке. Галерея постепенно расширяется и наконец выходит в
широкую, слегка наклонную штольню. Она освещена дневным светом, льющимся откуда-то слева. Вот он, выход на поверхность.
Но хасс снова сворачивает в боковой проход, хорошо освещенный и отделанный мелкой глянцевой плиткой по стенам и полу. С потолка через
каждые десять метров свисают светильники, горящие каким-то желто-розовым светом.
Еще через сто метров мы оказываемся в большом зале. Это первое встреченное нами помещение, полностью освещенное дневным светом. Свет льется
через два больших стрельчатых окна. Вдоль стен тянутся сиденья, вроде скамеек, обитые желтой и зеленой кожей. Пол отделан мозаичной
плиткой, с преобладанием тех же желтых и зеленых цветов. На стенах мозаика, но уже художественная. Это в основном батальные сцены.
Доблестные рыцари сражаются С драконами, великанами и другими чудовищами. Обращаю внимание, что мозаика выполнена на высоком художественном
и техническом уровне. Со сводчатого потолка свисают три светильника в виде больших матовых шаров. Но сейчас они не горят. Сам потолок
расписан фресками под небо. Белые облака, косяк гусей, а по краям даже ветви деревьев. И это тоже выполнено весьма искусно.
На другом конце зала — высокая резная двустворчатая дверь. Возле нее стоят два хасса, одетые так же, как и наш провожатый, но у них на
головах еще и медные яйцеобразные шлемы.