Одни голые скалы и плеск волн о
берега фьорда. Это – вероятнее всего. Если данный сектор реальности уже занят _аналогом_, в него просто не войдешь. Единственная логически
непротиворечивая защита от парадоксов. А то можно доиграться до того, что двойники будут бродить по реальностям стадами, ротами и
батальонами. В предельном случае всю Землю можно исключительно _симулякрами_ заселить.
Кто же это допустит?
Значит, нужно Игорю быстренько возвращаться обратно на Столешников, забыв все случившееся, в надежде, что где-то в пути через астрал к нему
присоединятся Артур с Верой и связность времен будет восстановлена. А Шульгин ему поможет сформулировать нужную «мантру». Такую, чтоб
привела куда следует. С сохранением памяти о лишних, отсутствующих в предыдущем сценарии днях и событиях или без – это уж как получится.
Лучше бы, конечно, без. Единственная имеющаяся у них в распоряжении устойчивая реальность не нуждается в очередном потрясении. Более того,
если не получится вернуть Ростокина домой в исходном состоянии, исчезнет он сам, Шульгин-Шестаков, как объект и субъект мировой истории.
Поскольку одним только повествованием о том, как мы с ним здесь геройствовали, пусть только мне самому тамошнему, наедине, как в прошлый
раз, рассказывал, он кардинально изменит все мое последующее поведение…
А Москва внизу и вокруг, насколько охватывал глаз с высоты седьмого этажа, да не нынешнего, а «дореволюционного», по пять метров каждый –
была прекрасна. В мире Ростокина вся ее площадь внутри Садового кольца была закрыта для движения наземного транспорта, за исключением
извозчиков и такси, на месте массы старых построек, не представляющих исторической ценности, разбиты парки и скверы. Невзирая на поздний
(он же ранний) час, людей на улицах и бульварах было достаточно. Здесь, как в «царское» время, увеселения, балы, спектакли и концерты
начинались после десяти вечера и длились часов до шести-семи утра. После чего публика свободных профессий отходила ко сну, а на трудовую
вахту заступали люди иных родов занятий. Что, кстати, определенным образом тоже способствовало нивелировке социальных противоречий.
Вновь сыпался мелкий снежок, мороз, хоть и слабый, после проведенных на балконе двадцати с лишним минут вогнал Шульгина в озноб. Пришлось
вернуться в теплую комнату.
Терять было нечего, да и не жалко, так ему сейчас казалось. Манил к себе компьютер Ростокина, с которым он научился обращаться. А последний
раз, очутившись в Замке с Удолиным и пообщавшись с машиной, стоявшей в кабинете Антона, он, кроме эзотерических знаний, сумел запомнить и
некоторые коды, открывавшие доступ в специальные секторы нужного ему Узла. Он еще на «Призраке» намеревался воспользоваться компьютером
яхты, тоже нечеловеческим. Тогда ему не дали.
А сейчас? Если он будет изо всех сил воображать, что хочет просто найти кое-какие материалы во Всеобщем информатории? Совсем простенькие,
безобидные, вроде списка самых фешенебельных московских борделей. Интересная, кстати, тема. Как тут у них с этим делом обстоит? Сашка ни
разу в жизни не посещал подобных заведений, но надо же на склоне лет расширять кругозор!
Посмотрим, посмотрим, вдруг там и изображения девушек имеются, расценки, список услуг и все такое прочее…
Надежно заблокировав свои истинные намерения тщательно сформулированными игривыми мыслями (даже сам поверил), он, налив себе бокал вина
(немаловажная деталь, свидетельствующая о серьезности настроя), включил компьютер.
Пробежал пальцами по сенсорам, разыскивая нужные разделы справочника, и сразу, не давая опомниться никому, в том числе и себе, со всей
доступной скоростью ввел в аппарат отпечатавшийся в памяти двадцатизначный код. Машина вроде бы задумалась, прогоняя команду по всем своим
обеспечивающим схемам, будто пытаясь понять, как следует поступить. Но блокировки ни в ней самой, ни там, куда стремился попасть Шульгин,
против данного набора символов не предусматривалось.
Экран монитора, как показалось Сашке, распахнулся парусом и тут же преобразовался в сферу, а сам он повис в ее центре.
Вот теперь, наконец, он опять увидел Узел в том именно виде, как в первый раз. Во всей его невообразимой, галактической сложности. В то же
время конструкция была ему понятна, как опытному астроному карта звездного неба, телевизионному мастеру – схема «Рубина» или «Темпа». Он
знал, что нужно сделать, чтобы вывести ее из строя. Вообще. Закоротить ее на саму себя и на необозримый срок оставить порядочный кусок
Вселенной без всякого контроля. Как в начале времен. Одновременно догадывался, что не только устранит этим «постороннее влияние», но и
пустит систему вразнос.
Нигде, наверное, в населенных _разумными_ любой степени гуманоидности мирах не создавалось положения, когда функционировали одновременно
пять, а то и более открытых, сопряженных целым веером суперструн реальностей. Это ведь миллионы ежесекундно возникающих парадоксов,
напрягающих Ткань и Сеть до последних пределов их устойчивости. Мало того, парадоксы и степень их парирования Системой оказались как бы в
режиме «ручного управления».
Будто в фантастических романах «золотой поры», где пилоты космических кораблей рассчитывали маневры на арифмометрах по тут же придумываемым
алгоритмам.
Что там Земля и ее история, вообще весь конгломерат бывших и будущих цивилизаций с их муравьиной возней! Тут посыплются, как карточные
домики, мировые константы, начнут взрываться сверхновые, разбегаться и сталкиваться галактики!
Несоизмеримо с силами и волей одного человечка? А несколько действий, произведенных руками одного или даже нескольких операторов, через
несколько минут приведших к Чернобыльской катастрофе? А палец безвестного штурмана «Энолы Гей» на кнопке, открывшей бомболюк и отпустившей
«Толстяка» на встречу с Хиросимой?
Ничем подобным, естественно, Сашка заниматься не собирался. Ему требовалось найти совсем маленький, под микроскопом едва разглядишь,
участок схемы, где без всякого паяльника и плоскогубцев, чисто мысленным усилием требовалось перемкнуть десяток «нейронов и аксонов»,
имеющих отношение к нужному участку именно этой реальности. Не затрагивая никаких базовых функций «материнской платы», только чуть-чуть
подправить _степень_связности_ интересующих его явлений.
Он сделал все, что собирался, осталось, как говорится, собирать инструменты и отправляться восвояси с чувством исполненного долга. И вот
тут его _пробило_! Не электрическим разрядом, не молнией, которой боги привыкли поражать зарвавшихся грешников. Озарением, информационным
сгустком. Будто во время детских забав снежком в лоб залепили.
Наверняка это был очередной артефакт, побочный продукт взаимодействия _тонкой_ структуры его личности с индукционным полем сети.
Обогативший его _окончательным_ знанием. В какой-то мере разочаровывающим, но в гораздо большей мере оптимистическим.
Кто-то подсказал или он сам, _ковырнувшись_не_там_, вскрыл случайно подвернувшуюся крышку на блоке микросхем, но внезапно Шульгин _увидел_
Главную Ловушку изнутри.