Более того, сейчас им,
пожалуй, жилось даже лучше, чем до нее“.
Взглянув на солнце, мистер Остуриас мысленно прикинул который час.
Похоже, было около четырех. Пора бежать домой, чтобы послушать
передачу с пролетающего где-то в вышине спутника. Ни за что нельзя
пропустить, твердил он себе, сворачивая в сторону дома. Ни за какие,
как говорится, коврижки.. Слушали практически все; да, этот парень,
там, в спутнике, на сей раз выбрал особенно удачную книгу. Моэмовское
«Бремя страстей человеческих» - он прочитал уже сорок глав, и книга
становилась все интереснее «Интересно, а догадывается ли он об этом? -
спросил себя мистер Остуриас. - Жаль, я не могу поблагодарить его -
отсюда, из Уэст-Марино с ним не свяжешься. Плохо. Он наверняка был бы
страшно рад.
Должно быть, Уолту Дэнджерфилду там, на спутнике, очень одиноко, -
продолжал размышлять мистер Остуриас. - День за днем кружить вокруг
Земли. Какое ужасное несчастье - потерять любимую жену. Эта трагедия
очень изменила Уолта, и это сразу стало заметно. Вот если бы удалось
как-то вернуть его… но, если он вернется на родную планету, мы больше
не сможем слушать его. Нет, - пришел к заключению мистер Остуриас, -
спускать его было бы неразумно, поскольку он уже вряд ли когда
оправится от пережитого. Скорее всего, после долгих лет, проведенных в
этой штуке, у него поехала крыша».
Крепко прижимая к себе корзинку с грибами, он поспешил в направлении
Пойнт-Рейс-Стейшн, где имелось единственное на всю округу радио,
единственная нить, связывающая их с Уолтом Дэнджерфилдом, там, на
спутнике, а через него и со всем остальным миром.
- Человек, обуреваемый навязчивой идеей, - сказал доктор Стокстилл, -
живет в мире, где все приходит в упадок. Это свидетельствует об очень
глубоком проникновении в суть вещей. Сами посудите.
- В таком случае, у нас у всех навязчивые идеи, - заметила Бонни
Келлер, - поскольку именно такой процесс и идет вокруг нас… разве нет?
- Она улыбнулась ему, и он не смог удержаться от ответной улыбки.
- Можете смеяться, - продолжал доктор, - но сейчас психиатрия
приобретает особую важность, может быть куда большую, чем раньше.
- А по мне так она вообще ни к чему, - парировала Бонни. - Я не
уверена даже, так ли уж она была нужна тогда, хотя и думала, что
нужна. Более того, я буквально преклонялась перед ней.
Возящаяся у стола на другом конце большой комнаты Джун Роб оглянулась.
- Прошу вас, потише. Сейчас мы его услышим.
Ну вот, начальство подало голос, подумал доктор Стокстилл, и мы делаем
как нам велят. Даже не верится, что эта женщина до катастрофы была
простой машинисткой в местном отделении «Бэнк оф Эмерика».
Бонни нахмурилась, и хотела было резко поставить миссис Роб на место,
но сдержалась и, склонившись к доктору Стокстиллу сказала ему на ухо:
- Давайте выйдем на улицу. Вот-вот должны подойти Джордж с Эдди.
Пойдемте. - Она взяла его за руку и потащила за собой мимо сидящих
людей к выходу. Вскоре доктор Стокстилл оказался снаружи на крыльце.
- Ох уж мне эта Джун Роб, - сказала Бонни. - Больно много на себя
берет. - Она бросила взгляд на дорогу, проходящую мимо Форестер-Холла.
- Нет, что-то не видно ни мужа, ни дочери. Даже нашего доброго учителя
еще нет. Остуриас, небось, как обычно собирает по лесам свои ядовитые
поганки, чтобы разом всех нас прикончить. Да и Хоппи еще не подъехал,
где он, интересно, шляется! - Она замолчала, глядя вдаль. В свете
наступающих сумерек Бонни показалась доктору Стокстиллу особенно
привлекательной. На ней был шерстяной свитер, длинная сшитая вручную
юбка из плотной ткани, а волосы были забраны в тугой рыжий узел.
На ней был шерстяной свитер, длинная сшитая вручную
юбка из плотной ткани, а волосы были забраны в тугой рыжий узел. Какая
же все-таки очаровательная женщина, подумал он. Как жаль, что о ней
ходят всякие слухи. « Да еще, - с невольным злорадством, добавил он
про себя, - какие слухи!»
- Ага, ну вот и мой дражайший муженек, - сказала Бонни. - Наконец-то
покончил со своими школьными делами. А вон и Эди.
На дороге показалась высокая худощавая фигура директора начальной
школы. Рядом с ним, держась за руку, шествовала уменьшенная копия
Бонни - маленькая рыжеволосая девочка с ясными, умными и необычно
темными глазенками. Вскоре они подошли к крыльцу, и Джордж в знак
приветствия улыбнулся.
- Что. Уже началось? - спросил он.
- Еще нет, - ответила Бонни.
Малышка, Эди, тут же вмешалась:
- Это хорошо, потому что Билл терпеть не может пропускать. У него от
этого настроение портится.
- А кто такой Билл? - спросил ее доктор Стокстилл.
- Мой братишка, - спокойно ответила Эди, с достоинством семилетнего
ребенка.
«А я и не знал, что у Келлеров двое детей», - подумал Стокстилл,
немало озадаченный услышанным. К тому же, он никогда не видел второго
ребенка, до этого он встречал только Эди.
- И где же он? - спросил доктор.
- Со мной, - ответила Эди. - Как всегда. Вы разве не знакомы с Биллом?
Тяжело вздохнув, Бонни сказала:
- Воображаемый товарищ по играм.
- И никакой он не воображаемый, - возразила ее дочь.
- Ну ладно, ладно, - раздраженно сказала Бонни. - Настоящий.
Познакомьтесь с Биллом, - обратилась она к доктору Стокстиллу. - Это
брат моей дочери.
Немного помолчав, и, видимо, сосредоточившись так, что лицо ее при
этом напряглось, Эди, наконец, сказала:
- Билл рад познакомиться с вами, доктор Стокстилл. Он передает вам
привет.
Стокстилл рассмеялся.
- Скажи ему, что я тоже очень рад познакомиться с ним.
- А вон и Остуриас появился, - заметил Джордж Келлер, указывая рукой
на приближающегося учителя.
- Со своим ужином, - проворчала Бонни. - Интересно, почему он не учит
искать свои любимые грибы остальных? Ведь он же наш «учитель». Зачем
тогда нужны учителя? Кстати, Джордж, тебе никогда не приходило в
голову…
- Если бы он научил нас, - сказал Стокстилл, - мы бы уже давно съели
все грибы. - Он прекрасно знал, что вопрос Бонни чисто риторический.
Пусть большинство знакомых и не одобряло увлечения мистера Остуриаса,
все уважали его тайное пристрастие. Никто не сомневался в том, что он
имеет право хранить свои грибные тайны. Ведь у каждого из них была и
своя собственная тайна. «В противном случае, - подумал он, - люди
просто не могли бы осознавать, что они по-прежнему живы. Они бы
попросту присоединились к подавляющему большинству, к бесчисленным
безмолвным мертвецам, могилы которых они попирают ногами, к тем
миллионам погибших, которых некоторые считают счастливцами, а другие -
несчастными». Иногда ему казалось, что более приемлема
пессимистическая точка зрения, и в такие дни он считал погибших
счастливчиками. Но пессимизм скоро проходил. Во всяком случае сейчас,
стоя в сумерках на крыльце в каком-нибудь футе с небольшом от Бонни
Келлер, настолько близко, что мог бы легко коснуться ее, он никакого
пессимизма не ощущал… Впрочем, касаться ее, пожалуй, не стоило.
«Скорее всего, - прикинул он, - она просто отвесит ему пощечину.
Старую добрую оплеуху, звук которой обязательно донесется и до ушей
Джорджа».
Он хмыкнул. Бонни бросила на него подозрительный взгляд.
- Прошу прощения, - сказал он.