Нужно отметить, что он совершенно не помнил событий после того, как выпал из «приземлившейся» машины.
– Падении чего? – доброжелательно поинтересовался пациент.
– Вертолета.
– Ах это. В принципе можно сказать и так. Несколько раньше, – ответил сосед по палате. – Но приблизительно в одно и то же время. Я видел, как вы приземлились.
– Да? И как же? Я, видите ли, совершенно не помню, что произошло. Ну, когда вертолет так неудачно сел и я… э‑э‑э… выпал.
– В самом деле? – оживился незнакомец.
– Да, да, – подтвердил Енски‑старший, чувствуя, как краснеет.
У него еще ни разу не случалось провалов в памяти, если, конечно, не считать буйной молодости и всякого рода экспериментов с психоделиками.
– Это было весьма примечательно, – поведал человек с загипсованной рукой. – Знаете, я много о вас слышал, но никогда не мог представить, что найду в вашем лице человека, чье мнение настолько совпадает с моим собственным. Удивительно, честное слово, удивительно, насколько причудлива бывает…
Договорить ему не дали. Дверь распахнулась, и на пороге возник человек в белом халате.
– Ну, здравствуйте, голубчики! – жизнерадостно провозгласила фигура. – Вот и я.
– Кто это? – шепотом спросил Алекс Енски у своего соседа.
– Здравствуйте, доктор, – вместо ответа мрачно сказал тот.
«Так это местный врач», – обрадовался Енски‑старший.
– Вы даже не представляете, насколько приятно мне видеть вас в своем распоряжении, – провозгласил медик, заходя в палату и расставляя руки в стороны, будто бы для объятий.
«Странная формулировка», – мелькнуло в голове у профессора, но он не придал большого значения этой неудачной фразе, списав ее на плохое знание английского языка местным медперсоналом.
– Не могу сказать, что мы разделяем вашу точку зрения, – осторожно произнес человек с загипсованной рукой.
– Юмор! – обрадовался врач. – Обожаю клиентуру с чувством юмора. Мы с вами еще поговорим на эту тему, позже. А сейчас я бы хотел рассказать вам о том, что же вас ждет на нашем замечательном острове.
– Как вас зовут? – спросил Енски‑старший.
– Остап Тарасович Ловигада. Я потомок древнего рода Ловигадов, которые восходят к польско‑литовской шляхте. Так что я получаюсь в некотором смысле дворянского рода. А еще нужно добавить, что все Ловигады были врачами, знахарями, лекарями и так далее. Исторический факт: Борислав Ловигада в 1543 году боролся с вспышкой холеры в Кракове. И многого добился на этом поприще, семейное предание говорит, что он был близок к созданию вакцины и скончался во время испытания новой микстуры.
Выдавая всю эту информацию, Остап Тарасович проделывал массу манипуляций со своими больными. Он пощупал пульс у одного, заглянул под веки у другого, постучал по гипсу обоим и даже измерил температуру методом наложения руки на лоб.
– Вот так, – подвел черту потомок древнего докторского рода. – Так что вы можете быть спокойны, абсолютно. Счастливый случай привел вас в суровые, но добрые руки военной медицины республики Украина. После того, как вы покинете этот гостеприимный остров, вам уже никогда не понадобятся доктора. Я тут, пока вы были без сознания, провел быстрый осмотр. И вот каков мой вердикт. У вас, – Остап Тарасович обратился к человеку с загипсованной рукой, – перелом плечевой кости около локтевого сустава, крайне неприятная травма, скажу я вам. Потом, язва желудка, нервная болезнь, но, я полагаю, в наших природно чистых условиях вполне излечимая.
Камни в почках и кариес в пятом, шестом и двадцать третьем зубе. К тому же я считаю, что неудаленныс зубы мудрости это просто живой рассадник кариеса в организме. Все это мы будем лечить до полного искоренения.
– А если я не хочу? – вдруг оживился человек с загипсованной рукой.
– Поверьте мне, вы будете последним идиотом, если откажетесь от такой возможности. И я просто не могу позволить вам сделать такую глупость. К тому же уж я‑то знаю ваши капиталистические порядки…
– У меня есть свой лечащий врач… – хотел было вставить слово Енски, но Остап Тарасович взмахом руки остановил его.
– Я знаю ваши капиталистические порядки, и у меня припасен главный козырь. Все это будет абсолютно, совершенно бесплатно. А?! Каково? Кстати, хорошо, что вы напомнили о себе. У вас, дорогой профессор, перелом голеностопного сустава и кости около коленной чашечки, диарея в острой форме, кариес в третьем, десятом и пятнадцатом зубах вкупе с зубным камнем. Потом у вас, дорогой мой, геморрой в запущенной стадии, куда там ваши доктора платные смотрят, мне непонятно. И герпес на губе. Но вы не пугайтесь. Все это излечимо силами нашей современной медицины. А начнем мы…
Доктор выдержал артистическую паузу, а затем выстрелил указательным пальцем в человека с переломом руки, язвой и вездесущим кариесом.
– С вас!
– Я не уверен, – начал было пациент.
В палату вошли двое санитаров – здоровенные русоволосые парни из состава местных пограничников, которых временно прикомандировали к медчасти ввиду наличия в ней дорогих гостей. Парням эта перспектива не особенно улыбалась, и они были мрачны и озлоблены. Отчего производили совершенно пугающее впечатление.
– Я не уверен… Не уверен я… В конце концов, я просто против этих… этих… экспериментов!
Человек с загипсованной рукой явно был испуган. Алекс Енски тоже был близок к панике.
«Трубы Иерихонские, это же какой‑то славянский доктор Менгеле. Когда он успел выяснить про геморрой? Что за кариес? Бред! Я не хочу!»
Санитары тем временем установили койку на колеса и покатили сопротивляющегося человека на выход. Доктор направился следом, радостно потирая руки и делая Енски успокаивающие знаки, мол, не переживайте, и до вас дойдет очередь.
– Помогите… – слабо донеслось из коридора.
«Сумасшедший дом, – подумалось профессору сквозь туман. – Зачем мне все это?!»
В животе угрожающе заурчало.
От волнения у Алекса Енски потемнело в глазах. Чтобы не потерять сознания, он смежил веки и постарался успокоиться. Но чернота накатывала все сильнее, унося профессора куда‑то в глубину своей беспредельности.
Когда он открыл глаза, сосед по палате уже лежал на своем месте. Он был положен на живот и громко стонал, не открывая глаз.
– Во имя потерянного колена Израилева, что с вами случилось? – воскликнул Енски.
В ответ незнакомец только простонал что‑то слабо раздельное. Чувствовалось, что ему очень нехорошо.
– Клянусь Пасхой, я этому положу конец! – заявил Алекс Енски.
Он осторожно, стараясь не потревожить больной ноги, дотянулся до стула, на котором аккуратно была сложена его одежда. Где‑то в многочисленных карманах походной жилетки должен был лежать мобильный телефон, оставленный отцу Гором на всякий случай.
Видимо, этот случай наступил.
– Сейчас, сейчас… – злорадствовал профессор, вытаскивая кончиком пальца увесистый и древний аппарат.
«Нокия» вылезать не желала, а все норовила шлепнуться на пол.
Наконец Алекс Енски вытянул непокорный агрегат и приступил к другой части операции «Освобождение». Теперь ему предстояло дотянуться до брюк, где в заднем кармане находилась бумажка с номером телефона, по которому Енски‑старший звонил по прибытии в одесский аэропорт.