- Я думал, что получится, но только зря тешил себя надеждой. Я навсегда застрял здесь - если только не смогу переговорить с герцогом, - прибавил он безнадежно. - Ну, что тебе стоит? Я не шучу ты мог бы получить повышение по службе.
- Не нужно мне твое повышение, приятель. Я и так на самом верху и вполне доволен своей работой.
- Как, неужели тебе нравится быть палачом?!
- Ну, ну, выбирай выражения, - обиделся собеседник О'Лири. - Я - СФВ, специалист по физическому воздействию. Не надо меня путать со всякими недоучками, которые только позорят наше ремесло.
- Что ж, по-твоему, нужна специальная подготовка, чтобы жечь людей каленым железом?
- Все не так просто. Взять, к примеру, твое дело: у меня строгий приказ не уморить тебя до возвращения ее светлости. А так как ее не будет недели две, то, сам понимаешь, мне предстоит нелегкая работа. Это не всякому по плечу.
- Послушай, у меня есть предложение, - небрежно сказал Лафайет. - Что, если ты забудешь обо мне на эти две недели? А потом ты смог бы нарисовать красной краской несколько шрамов, а из воска приделать парочку рубцов, и тогда...
- Замолчи, - решительно остановил его СФВ. - Будем считать, что я ничего не слышал. Да за такую штуку меня сразу вышибут из гильдии!
- Не вышибут, - поспешил успокоить его Лафайет. - Если ты будешь молчать, то я тоже не проболтаюсь. Обещаю.
- Да, заманчивое предложение, но я не моту на это пойти. - СФВ пошевелил угли, чтобы огонь равномерно накалял щипцы. - Видишь ли, приятель, тут дело принципа. Как я могу забыть о своем призвании и долге? Даже если бы ты был нем, как рыба, я никогда не согласился бы на это.
Он вынул из огня щипцы и критически осмотрел их. Потом послюнявил палец и дотронулся им до раскаленного металла - раздалось громкое шипение.
- Отлично, у меня все готово. Не мог бы ты раздеться до пояса? Нам пора начинать.
- К чему такая спешка? - попробовал возразить Лафайет, отступая в дальний угол камеры. Он судорожно ощупал кладку стены.
- Один-единственный неплотно пригнанный камень, - взмолился он. - Хоть какой-нибудь заброшенный подземный ход!
- Сказать по правде, я и так уже замешкался с тобой, - отозвался СФВ. Хватит тянуть время! Для начала поработаем немножко над эпидермисом, потом перейдем к физическому воздействию, а в полночь перекусим. Да, забыл тебя спросить: ты будешь заказывать ужин? Полтора доллара. Дороговато, конечно, но я слышал, сегодня будет куриный салат и булочка с вареньем.
- Благодарю, я на разгрузочной диете. Кстати, я нахожусь под наблюдением врача. Мне противопоказаны любые потрясения и удары, особенно электрические...
- Ерунда все это! На твоем месте я бы ел все подряд, по американскому методу. Но...
- А ты что-нибудь слышал об Америке? - изумленно спросил Лафайет.
- Кто же не слышал о знаменитом Луиджи Америке? Он делает вермишель и макароны. Вот только герцог у нас скупердяй - не хочет ввести талоны на питание...
- Я все слышал, Гроунвельт, - раздался громкий мужской голос.
В дверь, находящуюся в противоположном конце подземелья, вошел высокий, подтянутый мужчина в пенсне, с гладко зачесанными седеющими волосами. На нем были облегающие желтые брюки, туфли из красной кожи с загнутыми мысами и рубашка с оборками. На пальцах сверкали перстни с драгоценными камнями. Под коротким плащом, отделанным горностаем, угадывалось небольшое брюшко. Лафайет безмолвно уставился на него.
- А, это вы, ваша светлость, - небрежно бросил палач. - Ведь вы же знаете, что я всегда говорю то, что думаю.
- Смотри, как бы ты однажды не сказал лишнего, - оборвал его незнакомец. - Выйди, мне нужно поговорить с заключенным.
- Так нечестно, ваша светлость. Я как раз раскалил щипцы под номером четыре до рабочей температуры.
- Неужели я должен объяснять тебе, что мне трудно будет вести беседу с твоим клиентом, если здесь будет стоять запах паленой кожи?
- Пожалуй, вы правы.
Гроунвельт засунул щипцы обратно в угли и с сожалением посмотрел на О'Лири:
- Ничего не поделаешь, приятель.
Седовласый мужчина, прищурившись, разглядывал О'Лири. Как только за СФВ закрылась дверь, он подошел к решетке.
- Итак, мы снова встретились, - начал он и вдруг замолчал, нахмурившись. - Что такое? - спросил он. - У тебя такой вид, словно ты повстречался с привидением.
- Ни...Никодеус? - прошептал Лафайет.
- Если это пароль, то мне он неизвестен, - резко оборвал его герцог Родольфо.
- Вы... вы не Никодеус? Разве вы не помощник инспектора по континуумам? Не могли бы вы заказать срочный телефонный разговор и отправить меня в Артезию?
Герцог свирепо уставился на О'Лири:
- Перестань молоть чепуху, Ланселот. Сначала ты врываешься в мои приемные покои и несешь всякий вздор. Потом под самым носом у самых надежных охранников убегаешь из тюрьмы строгого режима. И для чего? Чтобы открыто заявиться в пивнушку на набережной - просто напрашиваешься, чтобы тебя снова арестовали. И снова убегаешь. Тебя хватают в третий раз, когда ты на глазах у стражи кидаешься в карету некоей знатной дамы. Ну что ж, может быть, я не слишком быстро соображаю, но все-таки я понял, что к чему: ты хочешь мне кое-что продать.
- Да? - только и смог выговорить Лафайет. - Да, конечно. Значит, вы поняли наконец?
- И что же дальше? - зарычал Родольфо.
- Дальше? - переспросил О'Лири.
- Ну что ж, ты, видно, намерен играть со мной в прятки. Это ни к чему не приведет, уверяю тебя. Давай, попробуй сбежать еще раз! Но не обольщайся - я не приползу к тебе и не стану умолять, чтобы ты рассказал мне все, что тебе известно о леди Андрагорре...
В голосе герцога зазвучали просительные нотки, он чуть ли не с мольбой заглянул в глаза Лафайету.
- О леди Андрагорре? - пробормотал О'Лири. - Я должен рассказать вам...
- Ну хорошо, Ланселот, - вздохнул герцог. - Я признаю, что с самого начала взял с тобой неверный тон. Я сожалею о своей ошибке. Но ведь и меня можно понять: вспомни о яйце-пашот и пузыре с чернилами! И несмотря на это, я готов загладить свою вину. Вот, я прошу у тебя прощения, хотя это не в моих правилах. Теперь, я полагаю, ты согласишься спокойно и здраво обсудить со мной это дело?
- Э-э-э... да, конечно. Я готов вас выслушать, - рискнул согласиться Лафайет. - Вот только камера пыток не особенно располагает к задушевным беседам.
Герцог проворчал что-то и позвал Гроунвельта:
- Позаботься о том, чтобы благородного рыцаря освободили, вымыли, накормили и одели, как подобает его званию. Через полчаса он должен быть в моих покоях, - распорядился герцог, бросая пронзительный взгляд на О'Лири. - И никаких исчезновений на этот раз, Ланселот, - резко прибавил он, направляясь к выходу.
- Ну что ж, ничего не поделаешь, - философски заметил Гроунвельт, отпирая камеру. - Видать, нам не судьба поближе познакомиться, а жаль. Ты мне чертовски понравился, старина. Кто знает, может, нам доведется встретиться еще раз.
- Вполне возможно, - ответил Лафайет. - Скажи мне, Гроунвельт, что ты знаешь об этой... э-э-э... леди Андрагорре?
- Да так, ничего особенного. Только то, что она самая богатая и самая красивая дама во всем Меланже. Да еще что в герцоге разгорелась страсть к ней, словно пожар в Чикаго.
- Тебе известно о пожаре в Чикаго?
- А как же, пивнушка такая. Сгорела дотла на прошлой неделе. А что?
- Нет, ничего. Так о чем ты говорил?
- Я говорил, что у его светлости ничего с ней не выйдет.
- А почему?
Гроунвельт хитро подмигнул и понизил голос:
- Да ходят слухи, что у нее есть кто-то другой, вот почему.
- Кто-то другой?
Лафайету показалось, что сердце остановилось у него в груди.
Гроунвельт ткнул его локтем под ребро:
- Ну да! Герцог Родольфо и не подозревает, что его уже опередили. Говорят, мошенника зовут не то Долговязый Лоренцо, не то Счастливчик Ланселот.